Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том третий

– На циновки пойдет. Я тебя до Грютвикена отвезу… – Лауре показалось, что лазоревые глаза, немного, потеплели, – только не в поселение. Высажу тебя в бухте, вдалеке от… – старик оборвал себя:

– Собаки что-то заливаются… – Лаура рассказала ему о начале войны, о ходе сражений, и победе, – как бы твои немцы не появились… – хмыкнул старик.

Кроме старого, но исправного, английского охотничьего ружья, и древней модели кольта, оружия здесь больше не водилось. Патроны старик берег:

– Чтобы охотиться на тюленей, патроны мне не нужны, – смешливо сказал он Лауре, – я в шестнадцать лет в первый раз на лед вышел. Не здесь, правда, в Арктике… – он приставил ладонь к глазам:

– Смотри, на склоне темное что-то… – на севере блистал белыми вершинами горный хребет. Еще одна цепь, с двумя вулканами, шла по южному краю долины:

– Вроде человек ползет… – сверкнуло солнце, Лаура заметила белокурые волосы незнакомца. Если он и полз, то больше не двигался. Собаки, возбужденно, рычали. Лаура велела:

– Стойте здесь, дайте мне ружье… – старик покачал седой, косматой головой:

– Еще чего не хватало, женщины не умеют… – Лаура сорвала с его плеча оружие:

– Ваша собственная мать сражалась на баррикадах Коммуны… – он открыл рот, – и пешком прошла половину Арктики! Я капитан армии его величества… – о вспомогательных войсках Лаура промолчала, – дайте мне ружье, дядя Николас… – следуя лаю собак, она осторожно пошла по незаметной тропинке, среди желтых пятен цветов, на поросших лишайником скалах.

Больше всего сэр Николас Кроу скучал по кофе.

Семена табака и овощей, привезенные в оазис, отлично прижились, но не было никакой надежды, что здесь созреет тропический кустарник. Летом температура вокруг горячих озер поднималась до двадцати пяти градусов, но зимы в оазисе, с ветрами и сыростью, для кофе не подходили:

– Она говорит, что я мог бы поехать в Грютвикен. Через мой труп, что называется. Хватит с меня таких мест… – вместо кофе Ворон заваривал цикорий.

В девятнадцатом году сэр Николас взял семена растения, как он выражался, на всякий случай. Случай наступил через два года после прибытия на юг. Людей в экспедицию Ворон отбирал придирчиво, пользуясь арктическими знакомствами:

– Что, все равно, не помогло… – сняв с костра медный кофейник, он залил кипятком растолченные семена, – впрочем, я уверен, что первый Ворон поступил бы так же… – Джоанна была против смертной казни, для участников бунта:

– Ее мягкость все портила, – нагнувшись, он прикурил от огня, в каменном ложе, – и вообще, женщина не должна лезть в мужские дела. Мама врач, это совсем другое… – он не хотел думать о случившемся дальше:

– Ничего не случилось, – угрюмо сказал себе Ворон, – собакам, собачья смерть, а остальных я достойно похоронил, и Джоанну тоже… – племянница, как он думал о Лауре, не знала о маленьком кладбище, в уединенной, стылой бухте, о вмерзшем в лед барке, семнадцатого века:

– Они собрались уходить, но грянул мороз… – он покуривал, прислонившись к бревенчатой стене кухоньки, – в дневнике леди Констанцы говорится, что они провели два года, не в силах двинуться с места… – Ворон не намеревался показывать Лауре бухту и кладбище:

– Это мое личное дело, и вообще, ей никто не поверит, и ему тоже. Тем более, он без сознания пока лежит… – племянник сильно простыл, переходя северный хребет:

– Он шел налегке, а мы везли тысячи тонн припасов… – сказал себе сэр Николас, – правда, нарты собаки тянули, но все равно, молодое поколении слабее нас… – он предполагал, что его собственные дети, не получившие должного воспитания, тоже слабее:

– Мы договорились с Джоанной, – старик отхлебывал цикорий, – договорились, что заберем сюда детей, когда обустроимся… – он считал, что малышам лучше расти в чистом воздухе высоких широт:

– Как в племени медных эскимосов, на острове Эллсмир. Я думал остаться с ними, говорил Кайе, что люблю ее, а она велела мне возвращаться к жене… – Ворону тогда отчаянно хотелось разыграть исчезновение в арктических льдах:

– Впрочем, зная Джоанну, она бы превратилась в новую леди Франклин… – в прошлом веке жена пропавшего исследователя, снаряжала бесконечные экспедиции, в поисках «Эребуса» и «Террора», кораблей Франклина и Крозье.

– Крозье никто из стойбища не выгонял… – с давней завистью подумал Ворон, – наоборот, его спасли, выходили… – о судьбе Крозье ему рассказала мать. Потом сэр Николас и сам побывал в племени:

– Но Крозье я не увидел, он до меня скончался. Он человек, в отличие от Кайи, от ее матери… – приехав из Тибета, сэр Николас сказал жене, что увезет детей в Арктику или Антарктику:

– Только там можно стать настоящим человеком, Джоанна… – пыхнул он трубкой, – а не в Лондоне, в окружении избалованных итонских школяров и дамских тряпок… – он повертел розовый, шелковый чепчик, с рабочего стола жены:

– Зачем ребенку такая ерунда… – он смерил взглядом скрытый просторным платьем живот, – во-первых, ты не знаешь, мальчик родится, или девочка… – леди Джоанна, смутившись, что-то пробормотала, – а во-вторых, в Тибете младенцев купают в ледяных реках… – на бледной щеке женщины появились красные пятна:

– Я тоже растапливала снег, для ванны Стивена, когда жила в иглу… – сэр Николас бросил чепчик на персидский ковер:

– Ты в Арктике одну зиму провела, а успела настрочить с десяток книжек. Лавры тети Вероники тебе покоя не дают… – он усмехнулся, – в общем, я в шестнадцать лет сбежал из Итона на север и ни разу не пожалел о своем поступке. Наши дети скажут мне спасибо, Джоанна. В конце концов, несмотря на отсутствие образования, я получил почетный докторат Кембриджа… – к негодованию сэра Николаса, Нобелевской премии за географические открытия не присуждали.

К диплому почетного доктора деньги не прилагались, а будущая экспедиция стоила дорого. Шурин, несмотря на титул и богатство, обладал прижимистой, шотландской кровью. Просить Джона о деньгах было бесполезно. Содержание жены, доставшееся ей от убитого на бурской войне тестя, от погибшей на «Титанике» бабушки Марты, и наследство собственной матери, сэр Николас давно потратил:

– Интересно, сколько лет Джон мои долги оплачивал, – он прислушался к легким шагам, за стеной, – Лаура сказала, что он тоже умер, в начале войны. У его сына пока детей нет… – сэр Николас затянулся старой, арктических времен трубкой:

– Я дедушкой стал, но Густи девочка. Девочки майората не получают… – о деньгах он думал больше по привычке. Ворон не собирался возвращаться на север, к людям:

– Я больше двадцати лет один живу, один и умру, – сварливо сказал он себе, – а дети… – он вздохнул:

– Не уверен, что они вышли такими, как я хотел. Не такими, конечно. Их родня воспитывала, мягкие люди. Хотя Стивен молодец, не сдался. Несмотря на ранения, на уродства, женился во второй раз. Теперь пусть сына родит. Если Маленький Джон погибнет, без наследников, то майорат моему внуку может отойти… – подняв голову, он посмотрел в испещренное шрамами лицо племянницы. Николас помнил ее шестилетней, хорошенькой, серьезной девочкой: