Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том второй

– Он, наверное, и в Скалистых горах бывал, – поняла Анна, – бабушка и дедушка Меира тогда в Сан-Франциско жили. Аталия, то есть моя бабушка, возила детей в гости к родне… – Анна напомнила себе, что отец осиротел, малышом.

– Поэтому он о Волке всегда с таким восхищением говорил, – подумала Анна, – он считал его своим ментором. Нельзя папу обвинять. То есть в таком нельзя. И Мэтью ребенком отца потерял… – Анна прикрыла глаза:

– Вот почему все случилось. Не из-за денег, нет. То есть, сначала из-за денег… – в тридцать шестом году, в Вашингтоне, она, внимательно, изучила досье кузена. Анна знала о банкротстве Горовицей:

– Но даже и сначала, все произошло не из-за его бедности. Он тянулся к отцу, особенно, если учесть, что он вырос вместе с кузенами. Доктор Горовиц один детей воспитывал. Мэтью тоже хотел почувствовать, что его любят, заботятся о нем. Он хотел найти себе отца… – Анна вздохнула:

– Сначала Янсон подбросил ему крючок, а потом в дело вступил Эйтингон. Он может сыграть, расположить к себе человека, сделать вид, что агент ему дорог… – Анна решила, что Мэтью, наверняка, обещали переезд в Советский Союз:

– Может быть, даже сейчас, после похищения Констанцы. Его снабдили инструкциями, он должен забрать ее из Лос-Аламоса, организовать несчастный случай, или самоубийство, под предлогом того, что она в шоке… – Анна предполагала, что Мэтью вез Констанце и письма, от полковника Воронова.

– Они могли послать легкий самолет, из Мексики, – подумала Анна, – мы так с Янсоном на север летели. Граница совсем близко от Лос-Аламоса… – мальчик заворочался на кровати. Она вздохнула:

– Петенька не потеряет отца, никогда… – Анна была уверена, что Федор выберется из СССР, – они увидятся, очень скоро. Федор обещал ему дом на дереве сделать, собаку завести… – шишки захрустели, Анна увидела отблеск костра, на рыжих волосах. Курить в лагере запрещалось, да мормоны и не курили. Анна с Констанцей нашли укромный уголок, за туалетами.

– Словно в школе, – весело сказала Анна, – вы, наверняка, тоже в уборной прятались… – глаза цвета патоки удивленно посмотрели на нее:

– Мне не требовалось. Я курю с тринадцати лет, с первого курса Кембриджа. В университете разрешали курить… – Анна, все время, забывала, что ее спутница закончила университет в шестнадцать лет, и защитила два доктората, в восемнадцать:

– Под руководством покойного Резерфорда, – вспомнила Анна, – Ферми был ее оппонентом, приезжал на защиту… – услышав от Констанцы, что с Ферми она тоже говорила, по телефону, Анна, мрачно, отозвалась:

– Не с ним, а с нарезкой его голоса. Как и в случае с его светлостью, вас обманывали… – Анна ожидала, что историю с похищением британцы и американцы засекретят.

– Мэтью отправится на электрический стул, в случае, если мне поверят, – подумала она:

– Надо, чтобы поверили. Я все докажу, Дикому Биллу. Мэтью осудят, Констанца поедет обратно в Британию… – доктор Кроу не говорила, чем она хочет заниматься дальше, но Анна видела, что женщина работает над уравнениями, в блокноте:

– Она оправится, обязательно. И, может быть, удастся найти Степана, вырвать его из гулага… – на такое, учитывая пропажу Петра Воронова, надежды почти не оставалось. Анна, разумеется, не говорила ничего Констанце. Она помнила холодный, спокойный голос женщины:

– В юности я не испытывала материнского инстинкта, но потом встретила любимого человека, тоже физика… – они с Анной сидели на ступенях домика, с кружками травяного чая, – Этторе Майорану… – доктор Кроу смотрела вдаль, – его убил Максимилиан фон Рабе, в Дахау… – Анна кивнула, доктор Кроу помолчала:

– Я отказалась сотрудничать с нацистами. Этторе затравили собаками, на моих глазах, а меня стерилизовали, по приказанию фон Рабе… – дернув впалой щекой, она поднялась:

– Потом меня перевезли в Пенемюнде, и ваша дочь помогла мне бежать… – Констанца остановилась на ступенях домика. Анна вдохнула запах гари:

– Моя дочь… – девочки, в лагере напоминали ей о Марте, – моя дочь. Мы с Мартой тоже в горы ездили, в палатке спали. Она ко мне приваливалась ночью, сопела в ухо. Моя девочка, она жива, жива… – девочки сидели у пламени, звенели высокие голоса:

– Мы с папой «Интернационал» пели… – смешливо вспомнила Анна, – а с Мартой песню о черном бароне… – старый, мормонский гимн, затих. Кто-то из девочек ахнул:

– Смотрите, звезда падает. Надо желание загадать. И еще одна, и еще. Миссис Палмер, почему так много звезд… – Анна услышала сухой голос доктора Кроу:

– Персеиды, поток метеоритов, ежегодно появляющийся в августе со стороны созвездия Персея. Он образуется в результате прохождения Земли через шлейф пылевых частиц, выпущенных кометой Свифта-Туттля… – Констанца добавила:

– Первыми Персеиды описали древние китайские астрономы. В Европе поток называли слезами святого Лаврентия, из-за религиозного праздника, в начале августа… – Анна подтолкнула женщину к костру: «Идите, расскажите».

– О чем? – недоуменно спросила доктор Кроу. Анна отозвалась:

– О Персеидах, о звездном небе, и вообще… – она повела рукой:

– Не волнуйтесь, девочкам будет интересно. Вы преподавали, в Норвегии… – Констанца запротестовала:

– Но я не готовилась, и я не астроном. Это лекция, большая ответственность… – Анна, мягко, повторила:

– Идите, идите. Девочки вас поблагодарят… – она проследила за узкими плечами, в простой, хлопковой блузе, за рыжими волосами женщины. Констанца, робко, бочком, подобралась к костру:

– Я могу объяснить, насчет звезд… – девочки потащили доктора Кроу в круг, вручив ей печеную кукурузу:

– Пожалуйста, пожалуйста… – Анна, уверенно, сказала себе: «Все будет хорошо».

Констанца уступила миссис Анне нижнюю кровать, а сама устроилась на верхней полке. В крохотной комнатке немного пахло гарью и золой. В полутьме спокойно посапывал младенец. Констанца никогда не ездила в лагеря, никогда не сидела у костра:

– Сидела, – поправила она себя, – когда де ла Марки в Банбери гостили. Тони пекла картошку, пела песни, под гитару. Она в скаутскую группу ходила, а я выпускные экзамены в школе сдавала, в двенадцать лет. Тем годом я послала Резерфорду свою статью, первую. И не побоялась… – Констанца приподнялась на локте:

– Дядя Джон забрал мальчиков в палатку. Они на барже ночевали, на рассвете рыбу ловили. Нам такое не позволяли, мы леди… – девочки проводили ночи в замке.

На тонких губах Констанцы остался вкус расплавленного зефира. Шипел сахар, капая в костер, девочки тормошили ее:

– Расскажите еще, миссис Конни. Расскажите о звездах, о планетах… – Констанца рассказывала о древних астрономах, о Джордано Бруно и Галилее, о наблюдениях за каналами на Марсе и лунными морями: