Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том первый

Офицер оккупационной администрации, услышав, что Грете надо поехать в Нойенгамме, покачал головой:

– Так не делается, фрау Кампе… – он говорил на неплохом немецком языке, – если вы считаете, что ваш муж может оказаться в числе военнопленных, то надо внести в форму следующие сведения… – он подтолкнул Грете отпечатанный на машинке лист. Бывшая капо отправила бумагу обратно:

– Вы меня не поняли. Мой муж мог сидеть в Нойенгамме, как заключенный. Он был цыган… – Грета помолчала, – в рейхе цыган, как и евреев, арестовывали, считая неполноценной расой… – офицер раскрыл перед ней портсигар:

– Угощайтесь, пожалуйста. Простите меня, за ошибку… – британец помялся, – но, к сожалению, новости из лагеря неутешительные… – перед сдачей Гамбурга союзникам, СС уничтожило всю документацию. Грета, настойчиво, сказала:

– Вы арестовали тамошних охранников. Они могут что-то знать, о моем муже… – офицер открыл рот. Грета подняла руку:

– Я понимаю, что меня не пустят в военную тюрьму, и не разрешат присутствовать на допросе. Но запишите его имя, пожалуйста, передайте вашим коллегам… – она не отпустила офицера, пока британец не пообещал разослать запрос о Иоганне Кампе, предполагаемом заключенном, по союзным тюрьмам, где держали персонал бывших лагерей.

Грета сходила и в портовый квартал. От заведения, где до войны, скрывался муж, ничего не осталось. Она окинула взглядом фигуры женщин и девушек, на углу:

– Старых знакомых нет. Впрочем, с началом войны с Россией почти всех проституток в лагеря отправили… – Грета встречала, в Равенсбрюке, пациенток благотворительной клиники, – а остальные погибли, в бомбежках… – она заметила в череде проституток и совсем молоденьких девочек:

– Им лет шестнадцать, семнадцать… – вздохнула Грета, – они есть хотят. Видят, как матери зарабатывают, и сами таким начинают промышлять. Только бы Гертруда по кривой дорожке не пошла. Однако она католичка, верующая… – больше в Киле ей было делать нечего.

Красный Крест выдал Грете очередное, небольшое пособие, и адреса отделений, в Мальме и Стокгольме:

– Скандинавы сюда приезжали, в апреле – сказал ей усталый, пожилой человек, в американской военной форме, без нашивок, – вывозили заключенных из лагерей. Может быть, и ваш муж с миссией уехал… – на такое надежды было мало, но Грета собиралась проверить самые малые, даже невероятные возможности.

В Мальме о Иоганне ничего не знали. В Стокгольме отделение, в воскресный день, разумеется, было закрыто. Грете надо было найти пансион, взять комнату на ночь, но она все бродила по Содермальму, под мелким дождем:

– Я знаю, что Иоганн жив. Но вдруг он в Германию поехал, после капитуляции… – стоя в сквере, женщина замерла, – вдруг мы разминемся? Он обязательно должен был пойти в Красный Крест. Они занимаются помощью беженцам… – ветер трепал зонтик, вырывая его из рук Греты:

– Завтра мне все скажут… – Грета сверилась с маленькой картой, полученной на стокгольмском вокзале:

– Город богатый, нейтралы хорошо жили. Но я в недорогом районе, найду, где перекусить… – по дороге с вокзала, из окна трамвая, она видела блестящие витрины магазинов, женщин, в дорогих, элегантных платьях, толкающих детские коляски. Стокгольмцы, в воскресенье, отправлялись на променад, в городские сады и на набережные. Тело Греты скрутила тоскливая, смутная боль:

– Мне тридцать семь осенью. А если я Иоганна не найду? Если он женился, думая, что я мертва? Женился, у него дети появились. Кому я нужна, старуха, после лагеря? Увидеть бы его, пожалуйста… – Грета стерла с лица капли холодного дождя: «Увижу».

Она увидела лицо мужа, выйдя на главную площадь Содермальма.

Грета даже вздрогнула:

– Откуда здесь Иоганн, на афишах кино… – афиши были на шведском языке, но женщина разобрала имя американского актера:

– Грегори Пек. Как он на Иоганна похож… – Грета вспомнила:

– Тогда, в тридцать втором году, в приемном покое, у меня пальцы дрожали, когда я ему бровь обрабатывала. Он признался, что боится уколов, и ему, обязательно, надо держать кого-то за руку…

– Лучше бы вас, сестра… – услышала она смешливый голос, – с вами рядом мне не страшно… – Грета улыбнулась:

– Я еще не знала, что он боксер, олимпийский медалист, чемпион Германии. Думала, что он просто портовый дебошир. Но спиртным от него не пахло… – муж не пил, даже когда ушел из спорта:

– Не привык я к такому, – весело объяснял Иоганн, – и вообще, я еще не отец семейства. Я, можно сказать, молодой человек. Мне у старших надо разрешения спрашивать, прежде чем выпить… – Грета смотрела на афишу:

– Я ничего в кино не пойму. Но, хотя бы, посмотрю на Иоганна… – Грегори Пек обнимал красивую, светловолосую девушку:

– Григ Гарсон… – по складам прочла Грета, – она на меня смахивает. То есть не сейчас, конечно… – бывшая капо давно нашла седые волосы, на висках. Грета, невольно, провела рукой по влажным, немного отросшим локонам:

– В кино тепло, можно покурить… – она, сначала, подумала, что очередь стоит в кассы:

– Даже странно, почему одни мужчины, девушек нет… – приглядевшись, Грета поняла, что люди заходят в вестибюль ярко освещенного кафе, в доме на углу, рядом с кинотеатром. Она не двигалась с места, читая афиши, по обе стороны от входа:

– Только сегодня, в честь открытия кафе и танцевального зала «Барнштерн»! Поединок призера Олимпиады в Лос-Анжелесе, Иоганна Кампе и восходящей звезды шведского бокса, Гуннара Нильсена… – скромный кошелек Греты шлепнулся в лужу, зонтик прогнулся под ветром. Плащ хлопал промокшей тканью подола по грубым чулкам. Она не замечала воды в туфлях, не сообразила поблагодарить прохожего, поднявшего кошелек.

– Я никогда не ходила на его бои, никогда… – зажав в ладони деньги, Грета, решительно, встала в конец очереди.

Углы подвального зала кафе «Барнштерн», наскоро, отгородили бархатными занавесками. Место в центре обозначали канаты. В будущем отец Янека хотел устроить в зале стену, для бильярдной комнаты:

– Здесь поставим эстраду… – отец указал направо, – здесь танцевать начнут. Рядом кинотеатр, площадь бойкая. Без публики не останемся… – шумели патроны, сгрудившиеся вокруг ринга. Янек не сомневался, что новое помещение ждет успех:

– У папы чутье хорошее. Сколько лет мы в Каунасе кафе держали… – он высунулся за портьеры, – еще от дедушки моего дело пошло… – Кампе разминался, в тесном закутке:

– Стефан пришел… – Янек, во время матча, вызвался подносить воду боксерам, – и норвежцы здесь… – темные глаза господина Кампе, внимательно, взглянули на ученика:

– Ты с Пасхи боксом увлекся, – утвердительно сказал Иоганн, – тебя что, в университете задирают… – Янек приехал в Швецию пять лет назад. Он закончил здесь гимназию, и четыре года отучился на факультете экономики. Никто его, никогда не задирал. Юноша пробурчал себе под нос: