Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том первый

Убрав письмо, он полистал папку, с машинописными листами. Союзники вели учет арестованным офицерам СС. Джону не нравилась сложившаяся сейчас, в конце мая, картина:

– Максимилиан словно компанию себе подобрал, – невесело подумал майор, – Барбье пропал, Рауфф исчез, Мюллера никто не видел, Каммлер будто испарился, с тяжелой водой. Менгеле нет, и вообще, многих врачей недосчитались… – оставалось непонятным, куда делись фон Рабе и Воронов:

– Марта тоже пропала. Питер видел ее в Рётгене… – Джон сообщил кузену, что семейный пистолет Кроу окончательно потерян, – однако церковь бомбили. Она могла погибнуть, с ребенком… – Джон захлопнул папку:

– Ладно, во-первых Шелленберг, а во-вторых, может быть, найдут Мюллера… – на предполагаемого Гиммлера он не надеялся. Джон повертел солдатскую книжку, на простом, голом столе:

– Сержант Генрих Хитцингер, сорока двух лет… – Гиммлеру сейчас было сорок пять. Хитцингер, уроженец баварской деревушки, служил в интендантских войсках на севере. Из данных предварительного допроса следовало, что сержант, после капитуляции Германии, возвращался домой. Хитцингер даже не был членом партии. Снимком книжки не снабжали, но Джон не сомневался, что перед ним простой служака:

– Он не обязан являться в оккупационную администрацию. Он не принадлежал к НСДАП, не член СС, не работал в лагерях. Его бы и не взяли в СС, до стандартов не дотягивает… – Хитцингер был лишь чуть выше самого Джона.

– Гиммлер сделал для покойного Генриха исключение, – вспомнил Джон, – из-за его талантов. Надо найти выживших участников заговора. Они подтвердят роль Генриха и графа Теодора. Гитлер велел объявить, что они в автокатастрофе погибли… – Джон попросил привести Хитцингера на особую территорию, больше для очистки совести:

– Никакой это не Гиммлер. Можно даже не предъявлять его Дёницу и остальным… – в дверь постучали, Джон крикнул: «Вводите арестованного!».

– Сержант Хитцингер, майор… – капитан Сильвестр откозырял. На пороге стоял невысокий, легкий, темноволосый человек, в пенсне, и потрепанном, гражданском костюме. Несмотря на теплый конец мая, сержант носил шинель вермахта, со споротыми нашивками. Хитцингер, довольно неловко, улыбнулся.

– Оставьте нас одних, – наконец, сказал Джон.

Рейхсфюрер СС видел только черно-белые фотографии британца, но много раз читал его словесное описание:

– Волосы светлые, глаза светло-голубые, невысокого роста, телосложение крепкое, военная выправка… – в начале войны его светлость, служил танкистом:

– Для танков такой рост хорош. В СС бы его не взяли. Хотя могли, по личному представлению, в порядке исключения. В хозяйственное управление, к инженерам, во внешнюю разведку, к Вальтеру. О чем это я… – Гиммлер не сомневался, что Холланд его узнал:

– Сучка, проклятая сучка… – бессильно подумал он о бывшей заключенной, – и не поймешь, кто она такая… – его арестовали прямо на мельнице. До побережья, где ждала подводная лодка, оставался какой-то десяток километров. Гиммлер помнил громкий голос женщины, из соседней комнаты, в маленькой ратуше Нойхауса, где размещалась оккупационная администрация. Женщина, немка, говорила с северным акцентом:

– Пойди, найди ее теперь, – разозлился рейхсфюрер, – наверняка, она левая, или религиозница. Или уголовница, польстилась на объявленную награду, за мою голову… – он видел плакаты с собственными фотографиями. Искали и его, и Бормана, и Мюллера. Не желая рисковать, Гиммлер и его эскорт не брали в дорогу рацию:

– Но радио работает, – Холланд, молча, разглядывал его, – Геринг арестован американцами… – они слышали передачи станций, контролируемых союзниками. Судя по акценту, у микрофона, сидели американцы и англичане. Гиммлер понимал, почему на радио не выступают немцы:

– Некому выступать. Людей, работавших в сфере идеологии и пропаганды, обязывали записываться в НСДАП. На радио не допускали без членства в партии и проверки арийской родословной… – союзники не собирались предоставлять эфир бывшим служащим ведомства Геббельса:

– Левых журналистов не осталось, – хмыкнул Гиммлер, – они все либо бежали из Германии, либо сгнили в лагерях. Но русские, наверняка, успели притащить на восток коммунистов, из тех, что к ним уехали. Перед войной Сталин нам передал несколько десятков мерзавцев… – немецкие коммунисты, оказавшиеся в советских лагерях, поехали прямым поездом в лагеря рейха:

– Но мы получили не всех левых… – вздохнул Гиммлер, – и, кроме того, наши пленные, в СССР, начали коллаборационистское движение. Комитет Свободной Германии, какая низость. Боевые офицеры, генералы, польстились на обещания славянских варваров, большевиков… – на лодках имелся список тех, кого стоило навестить, с дружеским визитом, как говорил Гиммлер. Рейхсфюреру хотелось внести туда и проклятую бабу:

– Должно быть, она уголовница. Орала, как торговка, на рыбном рынке. Акцент у нее здешний. Наверное, портовая проститутка, с асоциальным винкелем ходила… – женщина утверждала, что узнала Гиммлера:

– Я его видела, в Равенсбрюке… – за стеной что-то зашуршало, – я пять лет отсидела в лагере. Вот справка… – как Гиммлер ни прислушивался, имени женщины он не разобрал. В Равенсбрюке сидело еще сто тысяч заключенных. Найти уголовницу не представлялось возможным.

Холланд, ни говоря ни слова, щелкнул зажигалкой.

Гиммлер думал о флотилии, в Бремерхафене, о трюмах, с панелями Янтарной комнаты и шедеврами европейских музеев, о средневековой папке, в укрепленном сейфе, о тяжелой воде, из подземных цехов «Шкоды», и особом грузе, в бронированном чемодане:

– Максимилиан знает, что делать, если лодка, со мной на борту, не даст сигнала о выходе к основной флотилии. Макс осторожный, расчетливый человек. Он не рискнет будущим рейха. Он уведет лодки на промежуточную базу, на последний плацдарм. Фюрер возродится, в своем наследнике. Офицеры СС воспитают мальчика, в арийском братстве. Максимилиан найдет 1103, у нас появится настоящее оружие возмездия… – по глазам Холланда Гиммлер видел, что англичанин знает, кто перед ним.

– Если бы не он, все обошлось бы. Здешние британцы не разобрались, кто я такой. Эскорт ничего не скажет, они верные люди. Нас бы отпустили, мы добрались до побережья, до лодок… – Гиммлер не хотел умирать:

– Геббельс и Магда, фанатики, отравили детей. Я бы на такое никогда не пошел. Я увижу свою дочь, увижу малышей… – оружия у рейхсфюрера, конечно, никакого не было:

– Только капсула, в челюсти, с цианистым калием… – на деревянной стене комнаты тикали резные часы, с кукушкой. Гиммлер понял, что под лагерь приспособили военный городок Люфтваффе:

– Инженеры, что здесь работали, теперь у союзников подвизаются. Я больше, чем уверен, что Гейзенберг и фон Браун тоже продались американцам, за кофе и сливочное масло… – по плацу ветер гонял лепестки ромашек. Окно закрыли, но Гиммлеру показалось, что до него донесся аромат цветов: