Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть вторая. Том второй

– Etsitantkwamnieterug?

Шмуэль хмыкнул:

– Danmamagroeien… – он махнул в сторону Маргариты:

– Mamankommaprelawar, – они оба ждали мать. Маргарита ловко приземлилась в нужном квадрате, Иосиф крикнул: «Молодец!».

Хинкелен был девчачьей игрой. Летом мальчики ходили на площадку для петанка. Отец Виллем выточил для них кегли. Он водил ребят в лес, учил их ставить палатки, удить рыбу, различать съедобные и ядовитые растения. Они поднимались на Ботранж, самую высокую гору Бельгии, и ночевали в пещере, на склоне. В округе было много заброшенных шахт:

– Залезть бы в одну из таких… – заметил Иосиф брату, – я слышал, что все плоскогорье можно под землей обойти… – он понизил голос:

– Монах так делает, с ребятами. Внезапно появляется, нападает на немцев, а потом исчезает… – в Мон-Сен-Мартене было не принято болтать языком зря. Монаха почти не упоминали, тем более, при немцах. Иосиф и Шмуэль подозревали, что некоторые старшие мальчишки выполняют его поручения.

Маргарита подбежала к братьям, переминаясь с ноги на ногу:

– Давайте я соберу… – Шмуэль шепнул ей на ухо: «Тебе в умывальную надо». Сестре еще не исполнилось четырех лет. За игрой, Маргарита могла забыть кое о чем. Девочка хихикнула:

– Лень наверх подниматься. Куры все равно… – она прибавила крепкое, валлонское словечко.

– Воскресенье, мадемуазель Дельпи, – строго заметил Шмуэль, – Божий день, а ты себе что позволяешь… – они услышали шорох шин. Гамен повел ушами. Схватив зубами подол пальто Маргариты, шипперке потянул ее в сторону курятника. Хлипкая дверь заскрипела, Маргарита и собака исчезли из виду.

Хлопнула дверь машины, девочки замерли. Шмуэль, невольно, незаметно, сжал руку брата. Высокий, красивый мужчина, в безукоризненной, серо-зеленой шинели, с блестящим на солнце воротником, темного меха, облокотился о забор:

– Комендант Барбье в такой форме ходит… – Иосиф услышал, как брат затаил дыхание, – с мертвой головой, с молниями… – Максимилиан фон Рабе ласково улыбнулся: «Примете меня в игру, милые?».

Распахнув калитку, Макс щелкнул пальцами. Вдоль ограды приюта выстроились автоматчики. Дети молчали, Макс услышал голоса куриц, из сарая.

Он увидел четкие, черные линии, на булыжнике двора:

– В рейхе такая игра называется «Ад и Рай», милые… – тонкие губы улыбались. На крыльце отирались мальчишки лет пяти, близнецы:

– Отлично, Отто останется довольным. У них какая-то программа, с близнецами… – из Брюсселя Макс позвонил в Мон-Сен-Мартен. В комендатуре сказали, что Барбье уехал в Льеж. Макс закатил глаза:

– Не собираюсь я делать крюк… – в Льеже, голос у Клауса был веселый:

– Мы нашли передатчик, за которым давно гонялись, Макс. Кто бы мог подумать, что экономка в католическом приюте, передает сведения в Британию… – Барбье надеялся, что мадам Дельпи, как звали экономку, начнет говорить, и они узнают, кто такой Монах.

– Работай, – успокоил его Макс, – я разберусь с приютом. Мы все перевернем в змеином гнезде. Буде мадам Дельпи упрется, привози ее обратно в Мон-Сен-Мартен. Я ей быстро развяжу язык… – Барбье хотел еще что-то сказать, но Макс прервал его: «Увидимся. Возвращайся к допросу».

– Ад и Рай, – хмыкнул Макс. Взглянув на крыльцо, он увидел соученика, в простой, черной рясе, подпоясанной холщовым полотенцем:

– Он здесь похудел, – подумал Макс, – смиренник, внук святых. Едва меня не убил, два раза… – священник что-то шепнул мальчишкам. Близнецы шмыгнули в дверь, девочки побежали за ними. Виллем даже не думал о фон Рабе:

– Только бы Гамен не залаял, или Маргарита не чихнула. Элиза мне говорила, фон Рабе обедал у них, в Амстердаме. Он сразу поймет, что это Маргарита. А если он видел Элизу, если сказал Барбье, кто она такая… – оберштурмбанфюрер, почти вежливо, кивнул:

– Здравствуй, Виллем. К сожалению, ваша экономка, мадам Дельпи, арестована. Она подозревается в связях с британскими агентами. Я должен обыскать приют… – соученик даже не опустил глаз к протянутой руке Макса. Виллем отступил от двери: «Прошу». Подождав, пока Макс, в сопровождении солдат, пройдет в дом, склонив голову, Виллем шагнул в курятник.

В сарае пахло пометом и сеном, сквозь щели в стенах сочился яркий свет. Виллем увидел красную, вязаную шапочку племянницы. Пальтишко у Маргариты тоже было темно-красное. Сестра сшила его в начале осени. Жены шахтеров переделывали старую одежду детей, с началом войны все стали экономить, но в приют приносили пожертвования, для сирот.

Шапку Элиза связала сама. Мадам Дельпи отдали швейную машинку и спицы. Сестра распускала шерстяные вещи, учила девочек вязать и шить. Виллем вспомнил:

– Мама нам читала, в детстве, сказки братьев Гримм. Красная шапочка. Маргариту издалека видно. Лучше бы Элиза темную пряжу выбрала. Хотя сейчас в горах снег лежит, темные цвета тоже заметны… – сестра хотела порадовать дочь яркими красками.

Маргарита сидела в сене, поставив решето на колени. Девочка, казалось, даже не дышала. Гамен прижался к ее ногам. Виллем наклонился:

– Милая, беги к доктору Лануа. Здесь не появляйся, это опасно… – голубые глаза племянницы распахнулись во все лицо. Маргарита уцепилась за его руку:

– Дядя Виллем, где мамочка? Я хочу к мамочке… – он поцеловал влажную щеку:

– Вы обязательно увидитесь. Солдатам на глаза не попадайся… – Виллем перекрестил девочку. Доски в сарае были старые. Виллем, легко, вытащил гвозди. Посыпалась деревянная труха, куры забили крыльями. Девочка обняла его за шею:

– Дядя Виллем, мне страшно… – двор приюта выходил на огороды шахтеров.

До первой войны покойный барон перестроил типовые кварталы. Каждая семья получила половину крепкого, каменного дома, с подвалом, чердаком и тремя спальнями. В Мон-Сен-Мартен провели электричество и радио. В больнице, школе и на шахтах поставили телефоны. У шахтеров появились большие огороды. Некоторые работники, на пенсии, даже возводили теплицы, выращивая, зимой, помидоры и салат. Между оградами лежала узкая тропинка. Виллем подсадил племянницу:

– Ничего не бойся. Беги, быстрее… – он посмотрел на ошейник Гамена:

– Элиза говорила. Гамен записки Монаху носит. Пусть Маргариту в лес отправят, так безопаснее… – девочка пригнулась, Гамен скакал впереди. Виллем, опять, осенил ее крестным знамением. Поставив доску на место, он взял решето.

Папка с документами детей хранилась в кабинете, в доме священников. Предполагая, что фон Рабе захочет увидеть бумаги, Виллем решил принести папку, по дороге спустив в канализацию метрику Маргариты Дельпи. Виллем понял, что Максимилиан не заезжал Льеж, и не видел сестру.

– И очень хорошо… – в скромной умывальной он разорвал метрику на мелкие кусочки. Виллем потянул за цепочку: