Николай Гоголь - Вий - русский и английский параллельные тексты

On Sundays and Festival Days the seminarists took puppet - theatres to the citizens' houses. В торжественные-дни и праздники семинаристы и бурсаки отправлялись по домам с вертепами. Sometimes they acted a comedy, and in that case it was always a theologian who took the part of the hero or heroine - Potiphar or Herodias, etc. Иногда разыгрывали комедию, и в таком случае всегда отличался какой-нибудь богослов, ростом мало чем пониже киевской колокольни, представлявший Иродиаду или Пентефрию, супругу египетского царедворца. As a reward for their exertions, they received a piece of linen, a sack of maize, half a roast goose, or something similar. В награду получали они кусок полотна, или мешок проса, или половину вареного гуся и тому подобное. All the students, lay and clerical, were very poorly provided with means for procuring themselves necessary subsistence, but at the same time very fond of eating; so that, however much food was given to them, they were never satisfied, and the gifts bestowed by rich landowners were never adequate for their needs. Весь этот ученый народ, как семинария, так и бурса, которые питали какую-то наследственную неприязнь между собою, был чрезвычайно беден на средства к прокормлению и притом необыкновенно прожорлив; так что сосчитать, сколько каждый из них уписывал за вечерею галушек, было бы совершенно невозможное дело; и потому доброхотные пожертвования зажиточных владельцев не могли быть достаточны. Therefore the Commissariat Committee, consisting of philosophers and theologians, sometimes dispatched the grammarians and rhetoricians under the leadership of a philosopher - themselves sometimes joining in the expedition - with sacks on their shoulders, into the town, in order to levy a contribution on the fleshpots of the citizens, and then there was a feast in the seminary. Тогда сенат, состоявший из философов и богословов, отправлял грамматиков и риторов под предводительством одного философа, - а иногда присоединялся и сам, - с мешками на плечах опустошать чужие огороды. И в бурсе появлялась каша из тыкв. Сенаторы столько объедались арбузов и дынь, что на другой день авдиторы слышали от них вместо одного два урока: один происходил из уст, другой ворчал в сенаторском желудке. Бурса и семинария носили какие-то длинные подобия сюртуков, простиравшихся по сие время: слово техническое, означавшее - далее пяток. The most important event in the seminary year was the arrival of the holidays; these began in July, and then generally all the students went home. Самое торжественное для семинарии событие было вакансии - время с июня месяца, когда обыкновенно бурса распускалась по домам. At that time all the roads were thronged with grammarians, rhetoricians, philosophers, and theologians. Тогда всю большую дорогу усеивали грамматики, философы и богословы.

He who had no home of his own t would take up his quarters with some fellow-student's family; the philosophers and theologians looked out for tutors' posts, taught the children of rich farmers, and received for doing so a pair of new boots and sometimes also a new coat,	Кто не имел своего приюта, тот отправлялся к кому-нибудь из товарищей. Философы и богословы отправлялись на кондиции, то есть брались учить или приготовлять детей людей зажиточных, и получали за то в год новые сапоги, а иногда и на сюртук.
A whole troop of them would go off in close ranks like a regiment; they cooked their porridge in common, and encamped under the open sky.	Вся ватага эта тянулась вместе целым табором; варила себе кашу и ночевала в поле.
Each had a bag with him containing a shirt and a pair of socks.	Каждый тащил за собою мешок, в котором находилась одна рубашка и пара онуч.
The theologians were especially economical; in order not to wear out their boots too quickly, they took them off and carried them on a stick over their shoulders, especially when the road was very muddy.	Богословы особенно были бережливы и аккуратны: для того чтобы не износить сапогов, они скидали их, вешали на палки и несли на плечах, особенно когда была грязь.
Then they tucked up their breeches over their knees and waded bravely through the pools and puddles.	Тогда они, засучив шаровары по колени, бесстрашно разбрызгивали своими ногами лужи.
Whenever they spied a village near the highway, they at once left it, approached the house which seemed the most considerable, and began with loud voices to sing a psalm.	Как только завидывали в стороне хутор, тотчас сворочали с большой дороги и, приблизившись к хате, выстроенной поопрятнее других, становились перед окнами в ряд и во весь рот начинали петь кант.
The master of the house, an old Cossack engaged in agriculture, would listen for a long time with his head propped in his hands, then with tears on his cheeks say to his wife,	Хозяин хаты, какой-нибудь старый козак-поселянин, долго их слушал, подпершись обеими руками, потом рыдал прегорько и говорил, обращаясь к своей жене:
"What the students are singing sounds very devout; bring out some lard and anything else of the kind we have in the house."	"Жинко! то, что поют школяры, должно быть очень разумное; вынеси им сала и что-нибудь такого, что у нас есть!" И целая миска вареников валилась в мешок. Порядочный кус сала, несколько паляниц, а иногда и связанная курица помещались вместе.
After thus replenishing their stores, the students would continue their way.	Подкрепившись таким запасом грамматики, риторы, философы и богословы опять продолжали путь.
The farther they went, the smaller grew their numbers, as they dispersed to their various houses, and left those whose homes were still farther on.	Чем далее, однако же, шли они, тем более уменьшалась толпа их. Все почти разбродились по домам, и оставались те, которые имели родительские гнезда далее других.
On one occasion, during such a march, three students left the main road in order to get provisions in some village, since their stock had long been exhausted.	Один раз во время подобного странствования три бурсака своротили с большой дороги в сторону, с тем чтобы в первом попавшемся хуторе запастись провиантом, потому что мешок у них давно уже был пуст.
This party consisted of the theologian Khalava, the philosopher Thomas Brutus, and the rhetorician Tiberius Gorobetz.	Это были: богослов Халява, философ Хома Брут и ритор Тиберий Горобець.

The first was a tall youth with broad shoulders and of a peculiar character; everything which came within reach of his fingers he felt obliged to appropriate.	Богослов был рослый, плечистый мужчина и имел чрезвычайно странный нрав: все, что ни лежало, бывало, возле него, он непременно украдет.
Moreover, he was of a very melancholy disposition, and when he had got intoxicated he hid himself in the most tangled thickets so that the seminary officials had the greatest trouble in finding him.	В другом случае характер его был чрезвычайно мрачен, и когда напивался он пьян, то прятался в бурьяне, и семинарии стоило большого труда его сыскать там.
The philosopher Thomas Brutus was a more cheerful character.	Философ Хома Брут был нрава веселого.
He liked to lie for a long time on the same spot and smoke his pipe; and when he was merry with wine, he hired a fiddler and danced the "tropak."	Любил очень лежать и курить люльку. Если же пил, то непременно нанимал музыкантов и отплясывал тропака.
Often he got a whole quantity of "beans", i.e. thrashings; but these he endured with complete philosophic calm, saying that a man cannot escape his destiny.	Он часто пробовал крупного гороху, но совершенно с философическим равнодушием, -говоря, что чему быть, того не миновать.
The rhetorician Tiberius Gorobetz had not yet the right to wear a moustache, to drink brandy, or to smoke tobacco.	Ритор Тиберий Горобець еще не имел права носить усов, пить горелки и курить люльки.
He only wore a small crop of hair, as though his character was at present too little developed. To judge by the great bumps on his forehead, with which he often appeared in the class-room, it might be expected that some day he would be a valiant fighter.	Он носил только оселедец, и потому характер его в то время еще мало развился; но, судя по большим шишкам на лбу, с которыми он часто являлся в класс, можно было предположить, что из него будет хороший воин.
Khalava and Thomas often pulled his hair as a mark of their special favour, and sent him on their errands.	Богослов Халява и философ Хома часто дирали его за чуб в знак своего покровительства и употребляли в качестве депутата.
Evening had already come when they left the high-road; the sun had just gone down, and the air was still heavy with the heat of the day.	Был уже вечер, когда они своротили с большой дороги. Солнце только что село, и дневная теплота оставалась еще в воздухе.
The theologian and the philosopher strolled along, smoking in silence, while the rhetorician struck off the heads of the thistles by the wayside with his stick.	Богослов и философ шли молча, куря люльки; ритор Тиберий Горобець сбивал палкою головки с будяков, росших по краям дороги.
The way wound on through thick woods of oak and walnut; green hills alternated here and there with meadows.	Дорога шла между разбросанными группами дубов и орешника, покрывавшими луг. Отлогости и небольшие горы, зеленые и круглые, как куполы, иногда перемежевывали равнину.
Twice already they had seen cornfields, from which they concluded that they were near some village; but an hour had already passed, and no human habitation appeared.	Показавшаяся в двух местах нива с вызревавшим житом давала знать, что скоро должна появиться какая-нибудь деревня. Но уже более часу, как они минули хлебные полосы, а между тем им не попадалось никакого жилья.
The sky was already quite dark, and only a red gleam lingered on the western horizon.	Сумерки уже совсем омрачили небо, и только на западе бледнел остаток алого сияния.
"The deuce!" said the philosopher Thomas Brutus. "I was almost certain we would soon reach a village."	- Что за черт! - сказал философ Хома Брут, -сдавалось совершенно, как будто сейчас будет хутор.

Читать дальше