| Zinaida Fyodorovna, who was just going out to a dressmaker's or to the shops, was sitting, listening to him with a smile. |
Тут же сидела Зинаида Федоровна, собравшаяся ехать к портнихе или в магазин, и слушала его с улыбкой. |
| I don't know how their conversation began, but when I took Orlov his gloves, he was standing before her with a capricious, beseeching face, saying: |
Не знаю, с чего у них начался разговор, но когда я принес Орлову перчатки, он стоял перед Зинаидою Федоровной и с капризным, умоляющим лицом говорил ей: |
| "For God's sake, in the name of everything that's holy, don't talk of things that everybody knows! |
-- Ради бога, ради всего святого, не говорите вы о том, что уже известно всем и каждому! |
| What an unfortunate gift our intellectual thoughtful ladies have for talking with enthusiasm and an air of profundity of things that every schoolboy is sick to death of! |
И что за несчастная способность у наших умных, мыслящих дам говорить с глубокомысленным видом и с азартом о том, что давно уже набило оскомину даже гимназистам. |
| Ah, if only you would exclude from our conjugal programme all these serious questions! |
Ах, если бы вы исключили из нашей супружеской программы все эти серьезные вопросы! |
| How grateful I should be to you!" |
Как бы одолжили! |
| "We women may not dare, it seems, to have views of our own." |
-- Мы, женщины, не можем сметь свое суждение иметь. |
| "I give you full liberty to be as liberal as you like, and quote from any authors you choose, but make me one concession: don't hold forth in my presence on either of two subjects: the corruption of the upper classes and the evils of the marriage system. |
-- Я даю вам полную свободу, будьте либеральны и цитируйте каких угодно авторов, но сделайте мне уступку, не трактуйте в моем присутствии только о двух вещах: о зловредности высшего света и о ненормальностях брака. |
| Do understand me, at last. |
Поймите же вы, наконец. |
| The upper class is always abused in contrast with the world of tradesmen, priests, workmen and peasants, Sidors and Nikitas of all sorts. |
Высший свет бранят всегда, чтобы противупоставить его тому свету, где живут купцы, попы, мещане и мужики, разные там Сидоры и Никиты. |
| I detest both classes, but if I had honestly to choose between the two, I should without hesitation, prefer the upper class, and there would be no falsity or affectation about it, since all my tastes are in that direction. |
Оба света мне противны, но если бы мне предложили выбирать по совести между тем и другим, то я, не задумываясь, выбрал бы высший, и это не было бы ложью и кривляньем, так как все мои вкусы на его стороне. |
| Our world is trivial and empty, but at any rate we speak French decently, read something, and don't punch each other in the ribs even in our most violent quarrels, while the Sidors and the Nikitas and their worships in trade talk about 'being quite agreeable,' 'in a jiffy,' 'blast your eyes,' and display the utmost license of pothouse manners and the most degrading superstition." |
Наш свет и пошл, и пуст, но зато мы с вами хоть порядочно говорим по-французски, кое-что почитываем и не толкаем друг друга под микитки, даже когда сильно ссоримся, а у Сидоров, Никит и у их степенств -- потрафляем, таперича, чтоб тебе повылазило, и полная разнузданность кабацких нравов и идолопоклонство. |
| "The peasant and the tradesman feed you." |
-- Мужик и купец кормят вас. |
| "Yes, but what of it? |
-- Да, ну так что же? |
| That's not only to my discredit, but to theirs too. |
Это рекомендует с дурной стороны не меня только, но и их также. |
| They feed me and take off their caps to me, so it seems they have not the intelligence and honesty to do otherwise. |
Они кормят меня и ломают передо мною шапку, значит, у них не хватает ума и честности поступать иначе. |
| I don't blame or praise any one: I only mean that the upper class and the lower are as bad as one another. |
Я никого не браню и не хвалю, а только хочу сказать: высший свет и низший -- оба лучше. |
| My feelings and my intelligence are opposed to both, but my tastes lie more in the direction of the former. |
Сердцем и умом я против обоих, но вкусы мои на стороне первого. |
| Well, now for the evils of marriage," Orlov went on, glancing at his watch. "It's high time for you to understand that there are no evils in the system itself; what is the matter is that you don't know yourselves what you want from marriage. What is it you want? |
Ну-с, что же касается теперь ненормальностей брака, -- продолжал Орлов, взглянув на часы, -- то пора вам понять, что никаких ненормальностей нет, а есть пока только неопределенные требования к браку. Что вы хотите от брака? |
| In legal and illegal cohabitation, in every sort of union and cohabitation, good or bad, the underlying reality is the same. |
В законном и незаконном сожительстве, во всех союзах и сожительствах, хороших и дурных, -одна и та же сущность. |
| You ladies live for that underlying reality alone: for you it's everything; your existence would have no meaning for you without it. |
Вы, дамы, живете только для одной этой сущности, она для вас всё, без нее ваше существование не имело бы для вас смысла. |
| You want nothing but that, and you get it; but since you've taken to reading novels you are ashamed of it: you rush from pillar to post, you recklessly change your men, and to justify this turmoil you have begun talking of the evils of marriage. |
Вам ничего не нужно, кроме сущности, вы и берете ее, но с тех пор, как вы начитались повестей, вам стало стыдно брать, и вы мечетесь из стороны в сторону, меняете, очертя голову, мужчин и, чтобы оправдать эту сумятицу, заговорили о ненормальностях брака. |
| So long as you can't and won't renounce what underlies it all, your chief foe, your devil --so long as you serve that slavishly, what use is there in discussing the matter seriously? |
Раз вы не можете и не хотите устранить сущности, самого главного вашего врага, вашего сатану, раз вы продолжаете рабски служить ему, то какие тут могут быть серьезные разговоры? |
| Everything you may say to me will be falsity and affectation. |
Всё, что вы ни скажете мне, будет вздор и кривлянье. |
| I shall not believe you." |
Не поверю я вам. |
| I went to find out from the hall porter whether the sledge was at the door, and when I came back I found it had become a quarrel. |
Я пошел узнать у швейцара, есть ли извозчик, и когда вернулся, то застал уже ссору. |
| As sailors say, a squall had blown up. |
Как выражаются моряки, ветер крепчал. |
| "I see you want to shock me by your cynicism today," said Zinaida Fyodorovna, walking about the drawing-room in great emotion. "It revolts me to listen to you. |
-- Вы, я вижу, хотите сегодня поразить меня вашим цинизмом, -- говорила Зинаида Федоровна, ходя в сильном волнении по гостиной. -- Мне отвратительно вас слушать. |
| I am pure before God and man, and have nothing to repent of. |
Я чиста перед богом и людьми, и мне не в чем раскаиваться. |
| I left my husband and came to you, and am proud of it. |
Я ушла от мужа к вам и горжусь этим. |
| I swear, on my honour, I am proud of it!" |
Горжусь, клянусь вам моею честью! |
| "Well, that's all right, then!" |
-- Ну, и прекрасно. |
| "If you are a decent, honest man, you, too, ought to be proud of what I did. |
-- Если вы честный, порядочный человек, то вы тоже должны гордиться моим поступком. |
| It raises you and me above thousands of people who would like to do as we have done, but do not venture through cowardice or petty prudence. |
Он возвышает меня и вас над тысячами людей, которые хотели бы поступить так же, как я, но не решаются из малодушия или мелких расчетов. |
| But you are not a decent man. |
Но вы не порядочны. |
| You are afraid of freedom, and you mock the promptings of genuine feeling, from fear that some ignoramus may suspect you of being sincere. |
Вы боитесь свободы и насмехаетесь над честным порывом из страха, чтобы какой-нибудь невежда не заподозрил, что вы честный человек. |
| You are afraid to show me to your friends; there's no greater infliction for you than to go about with me in the street. . . . |
Вы боитесь показывать меня своим знакомым, для вас нет выше наказания, как ехать вместе со мною по улице... |
| Isn't that true? |
Что? Разве это не правда? |
| Why haven't you introduced me to your father or your cousin all this time? |
Почему вы до сих пор не представили меня вашему отцу и вашей кузине? |
| Why is it? |
Почему? |
| No, I am sick of it at last," cried Zinaida Fyodorovna, stamping. "I demand what is mine by right. |
Нет, мне это надоело, наконец! -- крикнула Зинаида Федоровна и топнула ногой. -- Я требую того, что мне принадлежит по праву. |
| You must present me to your father." |
Извольте представить меня вашему отцу! |
| "If you want to know him, go and present yourself. |
-- Если он вам нужен, то представьтесь ему сами. |
| He receives visitors every morning from ten till half-past." |
Он принимает ежедневно по утрам от десяти до половины одиннадцатого. |
| "How base you are!" said Zinaida Fyodorovna, wringing her hands in despair. "Even if you are not sincere, and are not saying what you think, I might hate you for your cruelty. |
-- Как вы низки! -- сказала Зинаида Федоровна, в отчаянии ломая руки. -- Если даже вы не искренни и говорите не то, что думаете, то за одну эту жестокость можно возненавидеть вас. |
| Oh, how base you are!" |
О, как вы низки! |
| "We keep going round and round and never reach the real point. |
-- Мы всё ходим вокруг да около и никак не договоримся до настоящей сути. |
| The real point is that you made a mistake, and you won't acknowledge it aloud. |
Вся суть в том, что вы ошиблись и не хотите в этом сознаться вслух. |
| You imagined that I was a hero, and that I had some extraordinary ideas and ideals, and it has turned out that I am a most ordinary official, a cardplayer, and have no partiality for ideas of any sort. |
Вы воображали, что я герой и что у меня какие-то необычайные идеи и идеалы, а на поверку-то вышло, что я самый заурядный чиновник, картежник и не имею пристрастия ни к каким идеям. |
| I am a worthy representative of the rotten world from which you have run away because you were revolted with its triviality and emptiness. |
Я достойный отпрыск того самого гнилого света, из которого вы бежали, возмущенная его пустотой и пошлостью. |
| Recognise it and be just: don't be indignant with me, but with yourself, as it is your mistake, and not mine." |
Сознайтесь же и будьте справедливы: негодуйте не на меня, а на себя, так как ошиблись вы, а не я. |
| "Yes, I admit I was mistaken." |
-- Да, я сознаюсь: я ошиблась! |
| "Well, that's all right, then. |
-- Вот и прекрасно. |
| We've reached that point at last, thank God. |
До главного договорились, слава богу. |
| Now hear something more, if you please: I can't rise to your level--I am too depraved; you can't descend to my level, either, for you are too exalted. |
Теперь слушайте дальше, если угодно. Возвыситься до вас я не могу, так как слишком испорчен; унизиться до меня вы тоже не можете, так как высоки слишком. |
| So there is only one thing left to do. . . ." |
Остается, стало быть, одно... |
| "What?" Zinaida Fyodorovna asked quickly, holding her breath and turning suddenly as white as a sheet of paper. |
-- Что? -- быстро спросила Зинаида Федоровна, притаив дыхание и ставши вдруг бледною, как бумага. |
| "To call logic to our aid. . . ." |
-- Остается позвать на помощь логику... |
| "Georgy, why are you torturing me?" Zinaida Fyodorovna said suddenly in Russian in a breaking voice. "What is it for? |
-- Георгий, за что вы меня мучаете? -- сказала Зинаида Федоровна вдруг по-русски, надтреснувшим голосом. -- За что? |
| Think of my misery . . . ." |
Поймите мои страдания... |
| Orlov, afraid of tears, went quickly into his study, and I don't know why--whether it was that he wished to cause her extra pain, or whether he remembered it was usually done in such cases--he locked the door after him. |
Орлов, испугавшийся слез, быстро пошел в кабинет и, не знаю зачем, -- желал ли он причинить ей лишнюю боль, или вспомнил, что это практикуется в подобных случаях, -- запер за собою дверь на ключ. |
| She cried out and ran after him with a rustle of her skirt. |
Она вскрикнула и побежала за ним вдогонку, шурша платьем. |
| "What does this mean?" she cried, knocking at his door. "What . . . what does this mean?" she repeated in a shrill voice breaking with indignation. "Ah, so this is what you do! |
-- Это что значит? -- спросила она, стучась в дверь. -- Это... это что значит? -- повторила она тонким, обрывающимся от негодования голосом. -- А, вы вот как? |
| Then let me tell you I hate you, I despise you! |
Так знайте же, я ненавижу, презираю вас! |
| Everything is over between us now." |
Между нами всё уже кончено! Всё! |
| I heard hysterical weeping mingled with laughter. |
Послышался истерический плач, с хохотом. |
| Something small in the drawing-room fell off the table and was broken. |
В гостиной что-то небольшое упало со стола и разбилось. |
| Orlov went out into the hall by another door, and, looking round him nervously, he hurriedly put on his great-coat and went out. |
Орлов пробрался из кабинета в переднюю через другую дверь и, трусливо оглядываясь, быстро надел шинель и цилиндр и вышел. |
| Half an hour passed, an hour, and she was still weeping. |
Прошло полчаса, потом час, а она всё плакала. |
| I remembered that she had no father or mother, no relations, and here she was living between a man who hated her and Polya, who robbed her--and how desolate her life seemed to me! |
Я вспомнил, что у нее нет ни отца, ни матери, ни родных, что здесь она живет между человеком, который ее ненавидит, и Полей, которая ее обкрадывает, -- и какою безотрадною представилась мне ее жизнь! |
| I do not know why, but I went into the drawing-room to her. |
Я, сам не знаю зачем, пошел к ней в гостиную. |
| Weak and helpless, looking with her lovely hair like an embodiment of tenderness and grace, she was in anguish, as though she were ill; she was lying on a couch, hiding her face, and quivering all over. |
Она, слабая, беспомощная, с прекрасными волосами, казавшаяся мне образцом нежности и изящества, мучилась как больная; она лежала на кушетке, пряча лицо, и вздрагивала всем телом. |
| "Madam, shouldn't I fetch a doctor?" I asked gently. |
-- Сударыня, не прикажете ли сходить за доктором? -- спросил я тихо. |
| "No, there's no need . . . it's nothing," she said, and she looked at me with her tear-stained eyes. "I have a little headache. . . . |
-- Нет, не нужно... пустяки, -- сказала она и посмотрела на меня заплаканными глазами. -- У меня немножко голова болит... |
| Thank you." |
Благодарю. |
| I went out, and in the evening she was writing letter after letter, and sent me out first to Pekarsky, then to Gruzin, then to Kukushkin, and finally anywhere I chose, if only I could find Orlov and give him the letter. |
Я вышел. А вечером она писала письмо за письмом и посылала меня то к Пекарскому, то к Кукушкину, то к Грузину и, наконец, куда мне угодно, лишь бы только я поскорее нашел Орлова и отдал ему письмо. |
| Every time I came back with the letter she scolded me, entreated me, thrust money into my hand--as though she were in a fever. |
Когда я всякий раз возвращался обратно с письмом, она бранила меня, умоляла, совала мне в руку деньги -- точно в горячке. |
| And all the night she did not sleep, but sat in the drawing-room, talking to herself. |
И ночью она не спала, а сидела в гостиной и разговаривала сама с собой. |
| Orlov returned to dinner next day, and they were reconciled. |
На другой день Орлов вернулся к обеду, и они помирились. |
| The first Thursday afterwards Orlov complained to his friends of the intolerable life he led; he smoked a great deal, and said with irritation: |
В первый четверг после этого Орлов жаловался своим приятелям на невыносимо тяжелую жизнь; он много курил и говорил с раздражением: |
| "It is no life at all; it's the rack. |
-- Это не жизнь, а инквизиция. |
| Tears, wailing, intellectual conversations, begging for forgiveness, again tears and wailing; and the long and the short of it is that I have no flat of my own now. I am wretched, and I make her wretched. |
Слезы, вопли, умные разговоры, просьбы о прощении, опять слезы и вопли, а в итоге -- у меня нет теперь собственной квартиры, я замучился и ее замучил. |
| Surely I haven't to live another month or two like this? |
Неужели придется жить так еще месяц или два? |
| How can I? |
Неужели? |
| But yet I may have to." |
А ведь это возможно! |
| "Why don't you speak, then?" said Pekarsky. |
-- А ты с ней поговори, -- сказал Пекарский. |
| "I've tried, but I can't. |
-- Пробовал, но не могу. |
| One can boldly tell the truth, whatever it may be, to an independent, rational man; but in this case one has to do with a creature who has no will, no strength of character, and no logic. |
Можно смело говорить какую угодно правду человеку самостоятельному, рассуждающему, а ведь тут имеешь дело с существом, у которого ни воли, ни характера, ни логики. |
| I cannot endure tears; they disarm me. |
Я не выношу слез, они меня обезоруживают. |
| When she cries, I am ready to swear eternal love and cry myself." |
Когда она плачет, то я готов клясться в вечной любви и сам плакать. |
| Pekarsky did not understand; he scratched his broad forehead in perplexity and said: |
Пекарский не понял, почесал в раздумье свой широкий лоб и сказал: |
| "You really had better take another flat for her. |
-- Право, нанял бы ты ей отдельную квартиру. |
| It's so simple!" |
Ведь это так просто! |
| "She wants me, not the flat. |
-- Ей нужен я, а не квартира. |
| But what's the good of talking?" sighed Orlov. "I only hear endless conversations, but no way out of my position. |
Да что говорить? -- вздохнул Орлов. -- Я слышу только бесконечные разговоры, но не вижу выхода из своего положения. |
| It certainly is a case of 'being guilty without guilt.' |
Вот уж воистину без вины виноват! |
| I don't claim to be a mushroom, but it seems I've got to go into the basket. |
Не назывался груздем, а полезай в кузов. |
| The last thing I've ever set out to be is a hero. I never could endure Turgenev's novels; and now, all of a sudden, as though to spite me, I've heroism forced upon me. |
Всю свою жизнь открещивался от роли героя, всегда терпеть не мог тургеневские романы и вдруг, словно на смех, попал в самые настоящие герои. |
| I assure her on my honour that I'm not a hero at all, I adduce irrefutable proofs of the same, but she doesn't believe me. |
Уверяю честным словом, что я вовсе не герой, привожу тому неопровержимые доказательства, но мне не верят. |
| Why doesn't she believe me? |
Почему не верят? |
| I suppose I really must have something of the appearance of a hero." |
Должно быть, в самом деле у меня в физиономии есть что-нибудь геройское. |
| "You go off on a tour of inspection in the provinces," said Kukushkin, laughing. |
-- А вы поезжайте ревизовать губернии, -- сказал Кукушкин со смехом. |
| "Yes, that's the only thing left for me." |
-- Да только это и остается. |
| A week after this conversation Orlov announced that he was again ordered to attend the senator, and the same evening he went off with his portmanteaus to Pekarsky. |
Через неделю после этого разговора Орлов объявил, что его опять командируют к сенатору, и в тот же день вечером уехал со своими чемоданами к Пекарскому. |
| Chapter XI. |
XI. |
| An old man of sixty, in a long fur coat reaching to the ground, and a beaver cap, was standing at the door. |
На пороге стоял старик лет шестидесяти, в длинной до земли шубе и в бобровой шапке. |
| "Is Georgy Ivanitch at home?" he asked. |
-- Дома Георгий Иваныч? -- спросил он. |
| At first I thought it was one of the moneylenders, Gruzin's creditors, who sometimes used to come to Orlov for small payments on account; but when he came into the hall and flung open his coat, I saw the thick brows and the characteristically compressed lips which I knew so well from the photographs, and two rows of stars on the uniform. |
Сначала я подумал, что это один из ростовщиков, кредиторов Грузина, которые иногда хаживали к Орлову за мелкими получками, но когда он вошел в переднюю и распахнул шубу, я увидал густые брови и характерно сжатые губы, которые я так хорошо изучил по фотографиям, и два ряда звезд на форменном фраке. |
| I recognised him: it was Orlov's father, the distinguished statesman. |
Я узнал его: это был отец Орлова, известный государственный человек. |
| I answered that Georgy Ivanitch was not at home. |
Я ответил ему, что Георгия Иваныча нет дома. |
| The old man pursed up his lips tightly and looked into space, reflecting, showing me his dried-up, toothless profile. |
Старик крепко сжал губы и в раздумье поглядел в сторону, показывая мне свой сухой, беззубый профиль. |
| "I'll leave a note," he said; "show me in." |
-- Я оставлю записку, -- сказал он. -- Проводи меня. |
| He left his goloshes in the hall, and, without taking off his long, heavy fur coat, went into the study. |
Он оставил в передней калоши и, не снимая своей длинной, тяжелой шубы, пошел в кабинет. |
| There he sat down before the table, and, before taking up the pen, for three minutes he pondered, shading his eyes with his hand as though from the sun--exactly as his son did when he was out of humour. |
Тут он сел в кресло перед письменным столом и, прежде чем взяться за перо, минуты три думал о чем-то, заслонив глаза рукою, как от солнца, -точь-в-точь, как это делал его сын, когда бывал не в духе. |
| His face was sad, thoughtful, with that look of resignation which I have only seen on the faces of the old and religious. |
Лицо у него было грустное, задумчивое, с выражением той покорности, какую мне приходилось видеть на лицах только у людей старых и религиозных. |
| I stood behind him, gazed at his bald head and at the hollow at the nape of his neck, and it was clear as daylight to me that this weak old man was now in my power. |
Я стоял позади, глядел на его лысину и на ямку в затылке, и для меня было ясно как день, что этот слабый, больной старик теперь в моих руках. |
| There was not a soul in the flat except my enemy and me. |
Ведь во всей квартире, кроме меня и моего врага, не было ни души. |
| I had only to use a little physical violence, then snatch his watch to disguise the object of the crime, and to get off by the back way, and I should have gained infinitely more than I could have imagined possible when I took up the part of a footman. |
Стоило бы мне только употребить немножко физической силы, потом сорвать часы, чтобы замаскировать цели, и уйти черным ходом, и я получил бы неизмеримо больше, чем мог рассчитывать, когда поступал в лакеи. |
| I thought that I could hardly get a better opportunity. |
Я думал: едва ли когда представится мне более счастливый случай. |
| But instead of acting, I looked quite unconcernedly, first at his bald patch and then at his fur, and calmly meditated on this man's relation to his only son, and on the fact that people spoiled by power and wealth probably don't want to die. . . . |
Но вместо того, чтобы действовать, я совершенно равнодушно посматривал то на лысину, то на мех и покойно размышлял об отношениях этого человека к своему единственному сыну и о том, что людям, избалованным богатством и властью, вероятно, не хочется умирать... |
| "Have you been long in my son's service?" he asked, writing a large hand on the paper. |
-- Ты давно служишь у моего сына? -- спросил он, выводя на бумаге крупные буквы. |
| "Three months, your High Excellency." |
-- Третий месяц, ваше высокопревосходительство. |
| He finished the letter and stood up. |
Он кончил писать и встал. |
| I still had time. |
У меня еще оставалось время. |
| I urged myself on and clenched my fists, trying to wring out of my soul some trace of my former hatred; I recalled what a passionate, implacable, obstinate hate I had felt for him only a little while before. . . . |
Я торопил себя и сжимал кулаки, стараясь выдавить из своей души хотя каплю прежней ненависти; я вспоминал, каким страстным, упрямым и неутомимым врагом я был еще так недавно... |
| But it is difficult to strike a match against a crumbling stone. |
Но трудно зажечь спичку о рыхлый камень. |
| The sad old face and the cold glitter of his stars roused in me nothing but petty, cheap, unnecessary thoughts of the transitoriness of everything earthly, of the nearness of death. . . . |
Старое, грустное лицо и холодный блеск звезд вызывали во мне только мелкие, дешевые и ненужные мысли о бренности всего земного, о скорой смерти... |
| "Good-day, brother," said the old man. He put on his cap and went out. |
-- Прощай, братец! -- сказал старик, надел шапку и вышел. |
| There could be no doubt about it: I had undergone a change; I had become different. |
Нельзя уже было сомневаться: во мне произошла перемена, я стал другим. |
| To convince myself, I began to recall the past, but at once I felt uneasy, as though I had accidentally peeped into a dark, damp corner. |
Чтобы проверить себя, я начал вспоминать, но тотчас же мне стало жутко, как будто я нечаянно заглянул в темный, сырой угол. |
| I remembered my comrades and friends, and my first thought was how I should blush in confusion if ever I met any of them. |
Вспомнил я своих товарищей и знакомых, и первая мысль моя была о том, как я теперь покраснею и растеряюсь, когда встречу кого-нибудь из них. |
| What was I now? |
Кто же я теперь такой? |
| What had I to think of and to do? |
О чем мне думать и что делать? |
| Where was I to go? |
Куда идти? |
| What was I living for? |
Для чего я живу? |
| I could make nothing of it. I only knew one thing--that I must make haste to pack my things and be off. |
Ничего я не понимал и ясно сознавал только одно: надо поскорее укладывать свой багаж и уходить. |
| Before the old man's visit my position as a flunkey had a meaning; now it was absurd. |
До посещения старика мое лакейство имело еще смысл, теперь же оно было смешно. |
| Tears dropped into my open portmanteau; I felt insufferably sad; but how I longed to live! |
Слезы капали у меня в раскрытый чемодан, было нестерпимо грустно, но как хотелось жить! |
| I was ready to embrace and include in my short life every possibility open to man. |
Я готов был обнять и вместить в свою короткую жизнь все, доступное человеку. |
| I wanted to speak, to read, and to hammer in some big factory, and to stand on watch, and to plough. |
Мне хотелось и говорить, и читать, и стучать молотом где-нибудь в большом заводе, и стоять на вахте, и пахать. |
| I yearned for the Nevsky Prospect, for the sea and the fields-- for every place to which my imagination travelled. |
Меня тянуло и на Невский, и в поле, и в море -всюду, куда хватало мое воображение. |
| When Zinaida Fyodorovna came in, I rushed to open the door for her, and with peculiar tenderness took off her fur coat. |
Когда вернулась Зинаида Федоровна, я бросился отворять ей и с особенною нежностью снял с нее шубу. |
| The last time! |
В последний раз! |
| We had two other visitors that day besides the old man. |
Кроме старика, в этот день приходило к нам еще двое. |
| In the evening when it was quite dark, Gruzin came to fetch some papers for Orlov. |
Вечером, когда совсем уже стемнело, неожиданно пришел Грузин, чтобы взять для Орлова какие-то бумаги. |
| He opened the table-drawer, took the necessary papers, and, rolling them up, told me to put them in the hall beside his cap while he went in to see Zinaida Fyodorovna. |
Он открыл стол, достал нужные бумаги и, свернув их в трубку, приказал мне положить в передней около его шапки, а сам пошел к Зинаиде Федоровне. |
| She was lying on the sofa in the drawing-room, with her arms behind her head. |
Она лежала в гостиной на софе, подложив руки под голову. |
| Five or six days had already passed since Orlov went on his tour of inspection, and no one knew when he would be back, but this time she did not send telegrams and did not expect them. |
Прошло уже пять или шесть дней, как Орлов уехал на ревизию, и никому не было известно, когда он вернется, но она уже не посылала телеграмм и не ожидала их. |
| She did not seem to notice the presence of Polya, who was still living with us. |
Поли, которая все еще жила у нас, она как будто не замечала. |
| "So be it, then," was what I read on her passionless and very pale face. |
"Пусть!" -- читал я на ее бесстрастном, очень бледном лице. |
| Like Orlov, she wanted to be unhappy out of obstinacy. To spite herself and everything in the world, she lay for days together on the sofa, desiring and expecting nothing but evil for herself. |
Ей уже, как Орлову, из упрямства хотелось быть несчастной; она назло себе и всему на свете по целым дням лежала неподвижно на софе, желая себе только одного дурного и ожидая только дурное. |
| Probably she was picturing to herself Orlov's return and the inevitable quarrels with him; then his growing indifference to her, his infidelities; then how they would separate; and perhaps these agonising thoughts gave her satisfaction. |
Вероятно, она воображала себе возвращение Орлова и неизбежные ссоры с ним, потом его охлаждение, измены, потом как они разойдутся, и эти мучительные мысли доставляли ей, быть может, удовольствие. |
| But what would she have said if she found out the actual truth? |
Но что бы она сказала, если бы вдруг узнала настоящую правду? |
| "I love you, Godmother," said Gruzin, greeting her and kissing her hand. "You are so kind! |
-- Я вас люблю, кума, -- говорил Грузин, здороваясь и целуя ей руку. -- Вы такая добрая! |
| And so dear George has gone away," he lied. "He has gone away, the rascal!" |
А Жоржинька-то уехал, -- солгал он. -- Уехал, злодей! |
| He sat down with a sigh and tenderly stroked her hand. |
Он со вздохом сел и нежно погладил ее по руке. |
| "Let me spend an hour with you, my dear," he said. "I don't want to go home, and it's too early to go to the Birshovs'. |
-- Позвольте, голубка, посидеть у вас часок, -сказал он. -- Домой мне идти не хочется, а к Биршовым еще рано. |
| The Birshovs are keeping their Katya's birthday to-day. |
Сегодня у Биршовых день рождения их Кати. |
| She is a nice child!" |
Славная девочка! |
| I brought him a glass of tea and a decanter of brandy. |
Я подал ему стакан чаю и графинчик с коньяком. |
| He slowly and with obvious reluctance drank the tea, and returning the glass to me, asked timidly: |
Он медленно, с видимою неохотой выпил чай и, возвращая мне стакан, спросил робко: |
| "Can you give me . . . something to eat, my friend? |
-- А нет ли у вас, дружок, чего-нибудь... закусить? |
| I have had no dinner." |
Я еще не обедал. |
| We had nothing in the flat. |
У нас ничего не было. |
| I went to the restaurant and brought him the ordinary rouble dinner. |
Я сходил в ресторан и принес ему обыкновенный рублевый обед. |
| "To your health, my dear," he said to Zinaida Fyodorovna, and he tossed off a glass of vodka. "My little girl, your godchild, sends you her love. |
-- За ваше здоровье, голубчик! -- сказал он Зинаиде Федоровне и выпил рюмку водки. -- Моя маленькая, ваша крестница, кланяется вам. |
| Poor child! she's rickety. |
Бедняжка, у нее золотушка! |
| Ah, children, children!" he sighed. "Whatever you may say, Godmother, it is nice to be a father. |
Ах, дети, дети! -- вздохнул он. -- Что ни говорите, кума, а приятно быть отцом. |
| Dear George can't understand that feeling." |
Жоржиньке непонятно это чувство. |
| He drank some more. |
Он еще выпил. |
| Pale and lean, with his dinner-napkin over his chest like a little pinafore, he ate greedily, and raising his eyebrows, kept looking guiltily, like a little boy, first at Zinaida Fyodorovna and then at me. |
Тощий, бледный, с салфеткой на груди, точно в передничке, он с жадностью ел и, поднимая брови, виновато поглядывал то на Зинаиду Федоровну, то на меня, как мальчик. |
| It seemed as though he would have begun crying if I had not given him the grouse or the jelly. |
Казалось, что если бы я не дал ему рябчика или желе, то он заплакал бы. |
| When he had satisfied his hunger he grew more lively, and began laughingly telling some story about the Birshov household, but perceiving that it was tiresome and that Zinaida Fyodorovna was not laughing, he ceased. |
Утолив голод, он повеселел и стал со смехом рассказывать что-то о семье Биршовых, но, заметив, что это скучно и что Зинаида Федоровна не смеется, замолчал. |
| And there was a sudden feeling of dreariness. |
И как-то вдруг стало скучно. |
| After he had finished his dinner they sat in the drawing-room by the light of a single lamp, and did not speak; it was painful to him to lie to her, and she wanted to ask him something, but could not make up her mind to. |
После обеда оба сидели в гостиной при свете одной только лампы и молчали: ему тяжело было лгать, а она хотела спросить его о чем-то, но не решалась. |
| So passed half an hour. |
Так прошло с полчаса. |
| Gruzin glanced at his watch. |
Грузин поглядел на часы. |
| "I suppose it's time for me to go." |
-- А пожалуй, что мне и пора. |
| "No, stay a little. . . . |
-- Нет, посидите... |
| We must have a talk." |
Нам поговорить надо. |
| Again they were silent. |
Опять помолчали. |
| He sat down to the piano, struck one chord, then began playing, and sang softly, |
Он сел за рояль, тронул один клавиш, потом заиграл и тихо запел: |
| "What does the coming day bring me?" but as usual he got up suddenly and tossed his head. |
"Что день грядущий мне готовит?" -- но по обыкновению тотчас же встал и встряхнул головой. |
| "Play something," Zinaida Fyodorovna asked him. |
-- Сыграйте, кум, что-нибудь, -- попросила Зинаида Федоровна. |
| "What shall I play?" he asked, shrugging his shoulders. "I have forgotten everything. |
-- Что же? -- спросил он, пожав плечами. -- Я всё уже перезабыл. |
| I've given it up long ago." |
Давно бросил. |
| Looking at the ceiling as though trying to remember, he played two pieces of Tchaikovsky with exquisite expression, with such warmth, such insight! |
Глядя на потолок, как бы припоминая, он с чудесным выражением сыграл две пьесы Чайковского, так тепло, так умно! |
| His face was just as usual--neither stupid nor intelligent--and it seemed to me a perfect marvel that a man whom I was accustomed to see in the midst of the most degrading, impure surroundings, was capable of such purity, of rising to a feeling so lofty, so far beyond my reach. |
Лицо у него было такое, как всегда -- не умное и не глупое, и мне казалось просто чудом, что человек, которого я привык видеть среди самой низменной, нечистой обстановки, был способен на такой высокий и недосягаемый для меня подъем чувства, на такую чистоту. |
| Zinaida Fyodorovna's face glowed, and she walked about the drawing-room in emotion. |
Зинаида Федоровна раскраснелась и в волнении стала ходить по гостиной. |
| "Wait a bit, Godmother; if I can remember it, I will play you something," he said; "I heard it played on the violoncello." |
-- А вот погодите, кума, если вспомню, я сыграю вам одну штучку, -- сказал он. -- Я слышал, как ее играли на виолончели. |
| Beginning timidly and picking out the notes, and then gathering confidence, he played Saint-Saens's "Swan Song." |
Сначала робко и подбирая, затем с уверенностью он наиграл "Лебединую песню" Сен-Санса. |
| He played it through, and then played it a second time. |
Сыграл и повторил. |
| "It's nice, isn't it?" he said. |
-- Мило, ведь? -- сказал он. |
| Moved by the music, Zinaida Fyodorovna stood beside him and asked: |
Взволнованная Зинаида Федоровна остановилась около него и спросила: |
| "Tell me honestly, as a friend, what do you think about me?" |
-- Кум, скажите мне искренно, по-дружески: что вы обо мне думаете? |
| "What am I to say?" he said, raising his eyebrows. "I love you and think nothing but good of you. |
-- Что же сказать? -- проговорил он, поднимая брови. -- Я люблю вас и думаю о вас одно только хорошее. |
| But if you wish that I should speak generally about the question that interests you," he went on, rubbing his sleeve near the elbow and frowning, "then, my dear, you know . . . . |
Если же вы хотите, чтоб я говорил вообще по интересующему вас вопросу, -- продолжал он, вытирая себе рукав около локтя и хмурясь, -- то, милая, знаете ли... |
| To follow freely the promptings of the heart does not always give good people happiness. |
Свободно следовать влечениям своего сердца -это не всегда дает хорошим людям счастье. |
| To feel free and at the same time to be happy, it seems to me, one must not conceal from oneself that life is coarse, cruel, and merciless in its conservatism, and one must retaliate with what it deserves--that is, be as coarse and as merciless in one's striving for freedom. |
Чтобы чувствовать себя свободным и в то же время счастливым, мне кажется, надо не скрывать от себя, что жизнь жестока, груба и беспощадна в своем консерватизме, и надо отвечать ей тем, чего она стоит, то есть быть так же, как она, грубым и беспощадным в своих стремлениях к свободе. |
| That's what I think." |
Я так думаю. |
| "That's beyond me," said Zinaida Fyodorovna, with a mournful smile. "I am exhausted already. |
-- Куда мне! -- печально улыбнулась Зинаида Федоровна. -- Я уже утомилась, кум. |
| I am so exhausted that I wouldn't stir a finger for my own salvation." |
Я так утомилась, что не пошевельну пальцем для своего спасения. |
| "Go into a nunnery." |
-- Ступайте, кума, в монастырь. |
| He said this in jest, but after he had said it, tears glistened in Zinaida Fyodorovna's eyes and then in his. |
Это он сказал шутя, но после его слов у Зинаиды Федоровны, а потом и у него самого на глазах заблестели слезы. |
| "Well," he said, "we've been sitting and sitting, and now we must go. |
-- Ну-с, -- сказал он, -- сидели-сидели, да поехали. |
| Good-bye, dear Godmother. |
Прощайте, кумушка милая. |
| God give you health." |
Дай бог вам здоровья. |
| He kissed both her hands, and stroking them tenderly, said that he should certainly come to see her again in a day or two. |
Он поцеловал ей обе руки и, нежно погладив их, сказал, что непременно побывает еще на днях. |
| In the hall, as he was putting on his overcoat, that was so like a child's pelisse, he fumbled long in his pockets to find a tip for me, but found nothing there. |
Надевая в передней свое пальто, похожее на детский капотик, он долго шарил в карманах, чтобы дать мне на чай, но ничего не нашел. |
| "Good-bye, my dear fellow," he said sadly, and went away. |
-- Прощай, голубчик! -- сказал он грустно и вышел. |
| I shall never forget the feeling that this man left behind him. |
Никогда не забуду того настроения, какое оставил после себя этот человек. |
| Zinaida Fyodorovna still walked about the room in her excitement. |
Зинаида Федоровна все еще продолжала в волнении ходить по гостиной. |
| That she was walking about and not still lying down was so much to the good. |
Не лежала, а ходила -- уж одно это хорошо. |
| I wanted to take advantage of this mood to speak to her openly and then to go away, but I had hardly seen Gruzin out when I heard a ring. |
Я хотел воспользоваться этим настроением, чтоб откровенно поговорить с ней и тотчас уйти, но едва я успел проводить Грузина, как послышался звонок. |
| It was Kukushkin. |
Это пришел Кукушкин. |
| "Is Georgy Ivanitch at home?" he said. "Has he come back? |
-- Дома Георгий Иваныч? -- спросил он. -Вернулся? |
| You say no? |
Ты говоришь: нет? |
| What a pity! |
Экая жалость! |
| In that case, I'll go in and kiss your mistress's hand, and so away. |
В таком случае, пойду поцелую хозяйке ручку и -вон. |
| Zinaida Fyodorovna, may I come in?" he cried. "I want to kiss your hand. |
Зинаида Федоровна, можно? -- крикнул он. -- Я хочу вам ручку поцеловать. |
| Excuse my being so late." |
Извините, что так поздно. |
| He was not long in the drawing-room, not more than ten minutes, but I felt as though he were staying a long while and would never go away. |
Он просидел в гостиной не долго, не больше десяти минут, но мне казалось, что он сидит уже давно и никогда не уйдет. |
| I bit my lips from indignation and annoyance, and already hated Zinaida Fyodorovna. |
Я кусал себе губы от негодования и досады и уже ненавидел Зинаиду Федоровну. |
| "Why does she not turn him out?" I thought indignantly, though it was evident that she was bored by his company. |
"Почему она не гонит его от себя?" -- возмущался я, хотя было очевидно, что она скучала с ним. |
| When I held his fur coat for him he asked me, as a mark of special good-will, how I managed to get on without a wife. |
Когда я подавал ему шубу, он в знак особого ко мне расположения спросил меня, как это я могу обходиться без жены. |
| "But I don't suppose you waste your time," he said, laughingly. "I've no doubt Polya and you are as thick as thieves. . . . |
-- Но, я думаю, ты не зеваешь, -- сказал он, смеясь. -- У тебя с Полей, должно быть, тут шуры-амуры... |
| You rascal!" |
Шалун! |
| In spite of my experience of life, I knew very little of mankind at that time, and it is very likely that I often exaggerated what was of little consequence and failed to observe what was important. |
Несмотря на свой житейский опыт, я тогда мало знал людей, и очень возможно, что я часто преувеличивал ничтожное и вовсе не замечал важного. |
| It seemed to me it was not without motive that Kukushkin tittered and flattered me. Could it be that he was hoping that I, like a flunkey, would gossip in other kitchens and servants' quarters of his coming to see us in the evenings when Orlov was away, and staying with Zinaida Fyodorovna till late at night? |
Мне показалось, что Кукушкин хихикает и льстит мне не даром: уж не надеется ли он, что я, как лакей, буду болтать всюду по чужим лакейским и кухням о том, что он бывает у нас по вечерам, когда нет Орлова, и просиживает с Зинаидой Федоровной до поздней ночи? |
| And when my tittle-tattle came to the ears of his acquaintance, he would drop his eyes in confusion and shake his little finger. |
А когда мои сплетни дойдут до ушей его знакомых, он будет конфузливо опускать глаза и грозить мизинцем. |
| And would not he, I thought, looking at his little honeyed face, this very evening at cards pretend and perhaps declare that he had already won Zinaida Fyodorovna from Orlov? |
И разве сам он, -- думал я, глядя на его маленькое, медовое лицо, -- не будет сегодня же за картами делать вид и, пожалуй, проговариваться, что он уже отбил у Орлова Зинаиду Федоровну? |
| That hatred which failed me at midday when the old father had come, took possession of me now. |
Та ненависть, которой так недоставало мне в полдень, когда приходил старик, теперь овладела мной. |
| Kukushkin went away at last, and as I listened to the shuffle of his leather goloshes, I felt greatly tempted to fling after him, as a parting shot, some coarse word of abuse, but I restrained myself. |
Кукушкин вышел наконец, и я, прислушиваясь к шарканью его кожаных калош, чувствовал сильное желание послать ему вдогонку на прощанье какое-нибудь грубое ругательство, но сдержал себя. |
| And when the steps had died away on the stairs, I went back to the hall, and, hardly conscious of what I was doing, took up the roll of papers that Gruzin had left behind, and ran headlong downstairs. |
А когда шаги затихли на лестнице, я вернулся в переднюю и, сам не зная, что делаю, схватил сверток бумаг, забытый Грузиным, и опрометью побежал вниз. |
| Without cap or overcoat, I ran down into the street. |
Без пальто и без шапки я выбежал на улицу. |
| It was not cold, but big flakes of snow were falling and it was windy. |
Было не холодно, но шел крупный снег и дул ветер. |
| "Your Excellency!" I cried, catching up Kukushkin. "Your Excellency!" |
-- Ваше превосходительство! -- крикнул я, догоняя Кукушкина. -- Ваше превосходительство! |
| He stopped under a lamp-post and looked round with surprise. |
Он остановился около фонаря и оглянулся с недоумением. |
| "Your Excellency!" I said breathless, "your Excellency!" |
-- Ваше превосходительство! -- проговорил я, задыхаясь. -- Ваше превосходительство! |
| And not able to think of anything to say, I hit him two or three times on the face with the roll of paper. |
И, не придумав, что сказать, я раза два ударил его бумажным свертком по лицу. |
| Completely at a loss, and hardly wondering--I had so completely taken him by surprise--he leaned his back against the lamp-post and put up his hands to protect his face. |
Ничего не понимая и даже не удивляясь, -- до такой степени я ошеломил его, -- он прислонился спиной к фонарю и заслонил руками лицо. |
| At that moment an army doctor passed, and saw how I was beating the man, but he merely looked at us in astonishment and went on. |
В это время мимо проходил какой-то военный доктор и видел, как я бил человека, но только с недоумением посмотрел на нас и пошел дальше. |
| I felt ashamed and I ran back to the house. |
Мне стало стыдно, и я побежал обратно в дом. |
| Chapter XII. |
XII. |
| With my head wet from the snow, and gasping for breath, I ran to my room, and immediately flung off my swallow-tails, put on a reefer jacket and an overcoat, and carried my portmanteau out into the passage; I must get away! |
С мокрою от снега головой и запыхавшись, я прибежал в лакейскую и тотчас же сбросил фрак, надел пиджак и пальто и вынес свой чемодан в переднюю. Бежать! |
| But before going I hurriedly sat down and began writing to Orlov: |
Но, прежде чем уйти, я поскорее сел и стал писать Орлову: |
| "I leave you my false passport," I began. "I beg you to keep it as a memento, you false man, you Petersburg official! |
"Оставляю вам свой фальшивый паспорт, -- начал я, -- прошу оставить его себе на память, фальшивый человек, господин петербургский чиновник! |
| "To steal into another man's house under a false name, to watch under the mask of a flunkey this person's intimate life, to hear everything, to see everything in order later on, unasked, to accuse a man of lying--all this, you will say, is on a level with theft. |
Вкрасться в дом под чужим именем, наблюдать из-под лакейской маски интимную жизнь, всё видеть и слышать, чтобы потом непрошенно изобличить во лжи, -- всё это, скажете вы, похоже на воровство. |
| Yes, but I care nothing for fine feelings now. |
Да, но мне теперь не до благородства. |
| I have endured dozens of your dinners and suppers when you said and did what you liked, and I had to hear, to look on, and be silent. I don't want to make you a present of my silence. |
Я пережил десятки ваших ужинов и обедов, когда вы говорили и делали, что хотели, а я должен был слушать, видеть и молчать, -- я не хочу подарить вам этого. |
| Besides, if there is not a living soul at hand who dares to tell you the truth without flattery, let your flunkey Stepan wash your magnificent countenance for you." |
К тому же, если около вас нет живой души, которая осмелилась бы говорить вам правду и не льстить, то пусть хоть лакей Степан умоет вам вашу великолепную физиономию". |
| I did not like this beginning, but I did not care to alter it. |
Это начало мне не понравилось, но исправлять мне не хотелось. |
| Besides, what did it matter? |
Да и не всё ли равно? |
| The big windows with their dark curtains, the bed, the crumpled dress coat on the floor, and my wet footprints, looked gloomy and forbidding. |
Большие окна с темными портьерами, постель, скомканный фрак на полу и мокрые следы от моих ног смотрели сурово и печально. |
| And there was a peculiar stillness. |
И тишина была какая-то особенная. |
| Possibly because I had run out into the street without my cap and goloshes I was in a high fever. |
Вероятно, оттого, что я выбегал на улицу без шапки и калош, у меня поднялся сильный жар. |
| My face burned, my legs ached. . . . |
Горело лицо, ломили ноги... |
| My heavy head drooped over the table, and there was that kind of division in my thought when every idea in the brain seemed dogged by its shadow. |
Тяжелую голову клонило к столу, а в мыслях было какое-то раздвоение, когда кажется, что за каждою мыслью в мозгу движется ее тень. |
| "I am ill, weak, morally cast down," I went on; "I cannot write to you as I should like to. |
"Я болен, слаб, нравственно угнетен, -- продолжал я, -- я не могу писать вам, как бы хотел. |
| From the first moment I desired to insult and humiliate you, but now I do not feel that I have the right to do so. |
В первую минуту у меня было желание оскорбить и унизить вас, но теперь мне не кажется, что я имею на это право. |
| You and I have both fallen, and neither of us will ever rise up again; and even if my letter were eloquent, terrible, and passionate, it would still seem like beating on the lid of a coffin: however one knocks upon it, one will not wake up the dead! |
Вы и я -- оба упали и оба уже никогда не встанем, и мое письмо, если бы даже оно было красноречиво, сильно и страшно, все-таки походило бы на стук по гробовой крышке: как ни стучи -- не разбудишь! |
| No efforts could warm your accursed cold blood, and you know that better than I do. |
Никакие усилия уже не могут согреть вашей проклятой холодной крови, и это вы знаете лучше, чем я. |
| Why write? |
Зачем же писать? |
| But my mind and heart are burning, and I go on writing; for some reason I am moved as though this letter still might save you and me. |
Но голова и сердце горят, я продолжаю писать, почему-то волнуюсь, как будто это письмо может еще спасти вас и меня. |
| I am so feverish that my thoughts are disconnected, and my pen scratches the paper without meaning; but the question I want to put to you stands before me as clear as though in letters of flame. |
От жара мысли не вяжутся в голове и перо как-то бессмысленно скрипит по бумаге, но вопрос, который я хочу задать вам, стоит передо мной ясно, как огненный. |
| "Why I am prematurely weak and fallen is not hard to explain. |
Отчего я раньше времени ослабел и упал, объяснить не трудно. |
| Like Samson of old, I have taken the gates of Gaza on my shoulders to carry them to the top of the mountain, and only when I was exhausted, when youth and health were quenched in me forever, I noticed that that burden was not for my shoulders, and that I had deceived myself. |
Я, подобно библейскому силачу, поднял на себя Газские ворота, чтобы отнести их на вершину горы, но только когда уже изнемог, когда во мне навеки погасли молодость и здоровье, я заметил, что эти ворота мне не по плечам и что я обманул себя. |
| I have been, moreover, in cruel and continual pain. |
К тому же у меня была непрерывная, жестокая боль. |
| I have endured cold, hunger, illness, and loss of liberty. Of personal happiness I know and have known nothing. I have no home; my memories are bitter, and my conscience is often in dread of them. |
Я испытал голод, холод, болезни, лишение свободы; личного счастья я не знал и не знаю, приюта у меня нет, воспоминания мои тяжки и совесть моя часто боится их. |
| But why have you fallen--you? |
Но отчего вы-то упали, вы? |
| What fatal, diabolical causes hindered your life from blossoming into full flower? Why, almost before beginning life, were you in such haste to cast off the image and likeness of God, and to become a cowardly beast who backs and scares others because he is afraid himself? |
Какие роковые, дьявольские причины помешали вашей жизни развернуться полным весенним цветом, отчего вы, не успев начать жить, поторопились сбросить с себя образ и подобие божие и превратились в трусливое животное, которое лает и этим лаем пугает других оттого, что само боится? |
| You are afraid of life--as afraid of it as an Oriental who sits all day on a cushion smoking his hookah. |
Вы боитесь жизни, боитесь, как азиат, тот самый, который по целым дням сидит на перине и курит кальян. |
| Yes, you read a great deal, and a European coat fits you well, but yet with what tender, purely Oriental, pasha-like care you protect yourself from hunger, cold, physical effort, from pain and uneasiness! How early your soul has taken to its dressing-gown! What a cowardly part you have played towards real life and nature, with which every healthy and normal man struggles! |
Да, вы много читаете, и на вас ловко сидит европейский фрак, но все же, с какою нежною, чисто азиатскою, ханскою заботливостью вы оберегаете себя от голода, холода, физического напряжения, -- от боли и беспокойства, как рано ваша душа спряталась в халат, какого труса разыграли вы перед действительною жизнью и природой, с которою борется всякий здоровый и нормальный человек. |
| How soft, how snug, how warm, how comfortable--and how bored you are! |
Как вам мягко, уютно, тепло, удобно -- и как скучно! |
| Yes, it is deathly boredom, unrelieved by one ray of light, as in solitary confinement; but you try to hide from that enemy, too, you play cards eight hours out of twenty-four. |
Да, бывает убийственно, беспросветно скучно, как в одиночной тюрьме, но вы стараетесь спрятаться и от этого врага: вы по восьми часов в сутки играете в карты. |
| "And your irony? |
А ваша ирония? |
| Oh, but how well I understand it! |
О, как хорошо я ее понимаю! |
| Free, bold, living thought is searching and dominating; for an indolent, sluggish mind it is intolerable. |
Живая, свободная, бодрая мысль пытлива и властна; для ленивого, праздного ума она невыносима. |
| That it may not disturb your peace, like thousands of your contemporaries, you made haste in youth to put it under bar and bolt. Your ironical attitude to life, or whatever you like to call it, is your armour; and your thought, fettered and frightened, dare not leap over the fence you have put round it; and when you jeer at ideas which you pretend to know all about, you are like the deserter fleeing from the field of battle, and, to stifle his shame, sneering at war and at valour. |
Чтобы она не тревожила вашего покоя, вы, подобно тысячам ваших сверстников, поспешили смолоду поставить ее в рамки; вы вооружились ироническим отношением к жизни, или как хотите называйте, и сдержанная, припугнутая мысль не смеет прыгнуть через тот палисадник, который вы поставили ей, и когда вы глумитесь над идеями, которые якобы все вам известны, то вы похожи на дезертира, который позорно бежит с поля битвы, но, чтобы заглушить стыд, смеется над войной и над храбростью. |
| Cynicism stifles pain. |
Цинизм заглушает боль. |
| In some novel of Dostoevsky's an old man tramples underfoot the portrait of his dearly loved daughter because he had been unjust to her, and you vent your foul and vulgar jeers upon the ideas of goodness and truth because you have not the strength to follow them. |
В какой-то повести Достоевского старик топчет ногами портрет своей любимой дочери, потому что он перед нею не прав, а вы гадко и пошловато посмеиваетесь над идеями добра и правды, потому что уже не в силах вернуться к ним. |
| You are frightened of every honest and truthful hint at your degradation, and you purposely surround yourself with people who do nothing but flatter your weaknesses. |
Всякий искренний и правдивый намек на ваше падение страшен вам, и вы нарочно окружаете себя людьми, которые умеют только льстить вашим слабостям. |
| And you may well, you may well dread the sight of tears! |
И недаром, недаром вы так боитесь слез! |
| "By the way, your attitude to women. |
Кстати, ваши отношения к женщине. |
| Shamelessness has been handed down to us in our flesh and blood, and we are trained to shamelessness; but that is what we are men for--to subdue the beast in us. |
Бесстыдство мы унаследовали с плотью и кровью и в бесстыдстве воспитаны, но ведь на то мы и люди, чтобы побеждать в себе зверя. |
| When you reached manhood and all ideas became known to you, you could not have failed to see the truth; you knew it, but you did not follow it; you were afraid of it, and to deceive your conscience you began loudly assuring yourself that it was not you but woman that was to blame, that she was as degraded as your attitude to her. |
С возмужалостью, когда вам стали известны все идеи, вы не могли не увидеть правды; вы ее знали, но вы не пошли за ней, а испугались ее и, чтобы обмануть свою совесть, стали громко уверять себя, что виноваты не вы, а сама женщина, что она так же низменна, как и ваши отношения к ней. |
| Your cold, scabrous anecdotes, your coarse laughter, all your innumerable theories concerning the underlying reality of marriage and the definite demands made upon it, concerning the ten sous the French workman pays his woman; your everlasting attacks on female logic, lying, weakness and so on--doesn't it all look like a desire at all costs to force woman down into the mud that she may be on the same level as your attitude to her? |
Разве холодные, скабрёзные анекдоты, лошадиный смех, все ваши бесчисленные теории о сущности, неопределенных требованиях к браку, о десяти су, которые платит женщине французский рабочий, ваши вечные ссылки на бабью логику, лживость, слабость и проч., -- разве все это не похоже на желание во что бы то ни стало пригнуть женщину низко к грязи, чтобы она и ваши отношения к ней стояли на одном уровне? |
| You are a weak, unhappy, unpleasant person!" |
Вы -- слабый, несчастный, несимпатичный человек". |
| Zinaida Fyodorovna began playing the piano in the drawing-room, trying to recall the song of Saint Saens that Gruzin had played. |
В гостиной заиграла на рояле Зинаида Федоровна, стараясь вспомнить пьесу Сен-Санса, которую играл Грузин. |
| I went and lay on my bed, but remembering that it was time for me to go, I got up with an effort and with a heavy, burning head went to the table again. |
Я пошел и лег на постель, но, вспомнив, что мне пора уходить, поднялся через силу и с тяжелою, горячею головой опять пошел к столу. |
| "But this is the question," I went on. "Why are we worn out? |
"Но вот вопрос, -- продолжал я. -- Отчего мы утомились? |
| Why are we, at first so passionate so bold, so noble, and so full of faith, complete bankrupts at thirty or thirty-five? |
Отчего мы, вначале такие страстные, смелые, благородные, верующие, к 30 -- 35 годам становимся уже полными банкротами? |
| Why does one waste in consumption, another put a bullet through his brains, a third seeks forgetfulness in vodka and cards, while the fourth tries to stifle his fear and misery by cynically trampling underfoot the pure image of his fair youth? |
Отчего один гаснет в чахотке, другой пускает пулю в лоб, третий ищет забвения в водке, картах, четвертый, чтобы заглушить страх и тоску, цинически топчет ногами портрет своей чистой, прекрасной молодости? |
| Why is it that, having once fallen, we do not try to rise up again, and, losing one thing, do not seek something else? |
Отчего мы, упавши раз, уже не стараемся подняться и, потерявши одно, не ищем другого? |
| Why is it? |
Отчего? |
| "The thief hanging on the Cross could bring back the joy of life and the courage of confident hope, though perhaps he had not more than an hour to live. |
Разбойник, висевший на кресте, сумел вернуть себе жизненную радость и смелую, осуществимую надежду, хотя, быть может, ему оставалось жить не больше часа. |
| You have long years before you, and I shall probably not die so soon as one might suppose. |
У вас впереди еще длинные годы, и я, вероятно, умру не так скоро, как кажется. |
| What if by a miracle the present turned out to be a dream, a horrible nightmare, and we should wake up renewed, pure, strong, proud of our righteousness? |
Что если бы чудом настоящее оказалось сном, страшным кошмаром, и мы проснулись бы обновленные, чистые, сильные, гордые своею правдой?.. |
| Sweet visions fire me, and I am almost breathless with emotion. |
Сладкие мечты жгут меня, и я едва дышу от волнения. |
| I have a terrible longing to live. I long for our life to be holy, lofty, and majestic as the heavens above. |
Мне страшно хочется жить, хочется, чтобы наша жизнь была свята, высока и торжественна, как свод небесный. |
| Let us live! |
Будем жить! |
| The sun doesn't rise twice a day, and life is not givenus again--clutch at what is left of your life and save it.!! |
Солнце не восходит два раза в день, и жизнь дается не дважды, -- хватайтесь же цепко за остатки вашей жизни и спасайте их..." |
| I did not write another word. |
Больше я не написал ни одного слова. |
| I had a multitude of thoughts in my mind, but I could not connect them and get them on to paper. |
Мыслей было много в голове, но все они расплывались и не укладывались в строки. |
| Without finishing the letter, I signed it with my name and rank, and went into the study. |
Не окончив письма, я подписал свое звание, имя и фамилию и пошел в кабинет. |
| It was dark. |
Было темно. |
| I felt for the table and put the letter on it. |
Я нащупал стол и положил письмо. |
| I must have stumbled against the furniture in the dark and made a noise. |
Должно быть, в потемках я натыкался на мебель и производил шум. |
| "Who is there?" I heard an alarmed voice in the drawing-room. |
-- Кто там? -- послышался тревожный голос из гостиной. |
| And the clock on the table softly struck one at the moment. |
И тотчас же на столе часы нежно пробили час ночи. |
| Chapter XIII. |
XIII. |
| For at least half a minute I fumbled at the door in the dark, feeling for the handle; then I slowly opened it and walked into the drawing-room. |
В потемках я, по крайней мере, с полминуты царапал дверь, нащупывая ее, потом медленно отворил и вошел в гостиную. |
| Zinaida Fyodorovna was lying on the couch, and raising herself on her elbow, she looked towards me. |
Зинаида Федоровна лежала на кушетке и, поднявшись на локоть, глядела мне навстречу. |
| Unable to bring myself to speak, I walked slowly by, and she followed me with her eyes. |
Не решаясь заговорить, я медленно прошел мимо, и она проводила меня взглядом. |
| I stood for a little time in the dining-room and then walked by her again, and she looked at me intently and with perplexity, even with alarm. |
Я постоял немного в зале и опять прошел мимо, и она посмотрела на меня внимательно и с недоумением, даже со страхом. |
| At last I stood still and said with an effort: |
Наконец, я остановился и проговорил через силу: |
| "He is not coming back." |
-- Он не вернется! |
| She quickly got on to her feet, and looked at me without understanding. |
Она быстро встала на ноги и смотрела на меня, не понимая. |
| "He is not coming back," I repeated, and my heart beat violently. |
-- Он не вернется! -- повторил я, и у меня страшно застучало сердце. -- Он не вернется, потому что, не уезжал из Петербурга. |
| "He will not come back, for he has not left Petersburg. He is staying at Pekarsky's." |
Он живет у Пекарского. |
| She understood and believed me--I saw that from her sudden pallor, and from the way she laid her arms upon her bosom in terror and entreaty. |
Она поняла и поверила мне -- это я видел по ее внезапной бледности и по тому, как она вдруг скрестила на груди руки со страхом и мольбой. |
| In one instant all that had happened of late flashed through her mind; she reflected, and with pitiless clarity she saw the whole truth. |
В мгновение в ее памяти промелькнуло ее недавнее прошлое, она сообразила и с неумолимою ясностью увидела всю правду. |
| But at the same time she remembered that I was a flunkey, a being of a lower order. . . . |
Но в то же время она вспомнила, что я лакей, низшее существо... |
| A casual stranger, with hair ruffled, with face flushed with fever, perhaps drunk, in a common overcoat, was coarsely intruding into her intimate life, and that offended her. |
Проходимец с всклокоченными волосами, с красным от жара лицом, быть может, пьяный, в каком-то пошлом пальто, грубо вмешался в ее интимную жизнь, и это оскорбило ее. |
| She said to me sternly: |
Она сказала мне сурово: |
| "It's not your business: go away." |
-- Вас не спрашивают. Подите отсюда прочь. |
| "Oh, believe me!" I cried impetuously, holding out my hands to her. "I am not a footman; I am as free as you." |
-- О, верьте мне! -- сказал я с увлечением, протягивая к ней руки. -- Я не лакей, я такой же свободный, как и вы! |
| I mentioned my name, and, speaking very rapidly that she might not interrupt me or go away, explained to her who I was and why I was living there. |
Я назвал себя и быстро, быстро, чтобы она не перебила меня или не ушла к себе, объяснил, кто я и зачем тут живу. |
| This new discovery struck her more than the first. |
Это новое открытие поразило ее сильнее, чем первое. |
| Till then she had hoped that her footman had lied or made a mistake or been silly, but now after my confession she had no doubts left. |
У нее ранее была все-таки надежда, что лакей солгал или ошибся или сказал глупость, теперь же, после моего признания, у нее не оставалось никаких сомнений. |
| From the expression of her unhappy eyes and face, which suddenly lost its softness and beauty and looked old, I saw that she was insufferably miserable, and that the conversation would lead to no good; but I went on impetuously: |
По выражению ее несчастных глаз и лица, которое вдруг стало некрасиво, потому что постарело и потеряло свою мягкость, я видел, что ей нестерпимо тяжело, что я не к добру начал этот разговор; но я продолжал с увлечением: |
| "The senator and the tour of inspection were invented to deceive you. |
-- Сенатор и ревизия были придуманы, чтобы обмануть вас. |
| In January, just as now, he did not go away, but stayed at Pekarsky's, and I saw him every day and took part in the deception. |
В январе он так же, как и теперь, никуда не уезжал, а жил у Пекарского, и я виделся с ним каждый день и участвовал в обмане. |
| He was weary of you, he hated your presence here, he mocked at you . . . . |
Вами тяготились, ваше присутствие здесь ненавидели, над вами смеялись... |
| If you could have heard how he and his friends here jeered at you and your love, you would not have remained here one minute! |
Если бы вы могли подслушать, как он и его друзья здесь издевались над вами и вашею любовью, то вы не остались бы здесь ни одной минуты! |
![Уильям Макгиверн - Завтра опять неизвестность [английский и русский параллельные тексты]](/books/1102497/uilyam-makgivern-zavtra-opyat-neizvestnost-angli.webp)
