Алексей Толстой - Хмурое утро - русский и английский параллельные тексты
Тут можно читать онлайн Алексей Толстой - Хмурое утро - русский и английский параллельные тексты - бесплатно
полную версию книги (целиком) без сокращений.
Жанр: Советская классическая проза.
Здесь Вы можете читать полную версию (весь текст)
онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть),
предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2,
найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации.
Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.
- Название:Хмурое утро - русский и английский параллельные тексты
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Алексей Толстой - Хмурое утро - русский и английский параллельные тексты краткое содержание
Хмурое утро - русский и английский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Алексей Толстой, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru
«Хождение по мукам» – уникальная по яркости и масштабу повествования трилогия, на страницах которой перед читателем предстает картина событий, потрясших весь мир.
Выдающееся произведение А.Н.Толстого показывает Россию в один из самых ярких, сложных и противоречивых периодов ее истории – в тревожное предреволюционное время, в суровые годы революционных потрясений и Гражданской войны.
Выдающееся произведение А.Н.Толстого показывает Россию в один из самых ярких, сложных и противоречивых периодов ее истории – в тревожное предреволюционное время, в суровые годы революционных потрясений и Гражданской войны.
Хмурое утро - русский и английский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Хмурое утро - русский и английский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно, автор Алексей Толстой
Тёмная тема
↓
↑
Сбросить
Интервал:
↓
↑
Закладка:
Сделать
| "Excuse me, Mr. Inspector, is it true he was the nephew of the Emperor of Austria?" | - Господин вартовой начальник, простите, пожалуйста, - правда, что он племянник австрийского императора? |
| "Quite true! It's all true! Now gentlemen, clear the corridor, please!" | -Правда, все правда... Ну-ка, господа, очистите коридор. |
| And then, right at the door, a dialogue in undertones: | И потом, уже у самой двери, - двое заговорили вполголоса: |
| "It was no suicide. His own aide shot him-he was a Bolshevik." | - Никакое это не самоубийство, его застрелил его же адъютант, большевик. |
| "What d'you mean? An Austrian officer a Bolshevik?" | - То есть, как это, - австрийский офицер, и -большевик? |
| "Why not? | - А вы думали! |
| They're everywhere.... Not only Vienna -Berlin itself has been in their hands since yesterday. | Они - всюду... Не то что Вена, - Берлин со вчерашнего дня у них в руках... |
| "Oh, my God! I can't take it in!" | - Боже мой, боже мой, это у меня не помещается... |
| "Yes-there's nothing for it but flight." | - Да-с, бежать надо... |
| "Where is there to go?" | - Куда бежать? |
| "God knows-some island or other...." | - А черт его знает - на какие-нибудь острова... |
| "That's right!... I heard somebody say yesterday that there were islands in Dutch Indonesia with breadfruit trees growing on them. | -Правильно... Вчера рассказывали - в Голландской Индонезии острова с хлебными деревьями. |
| And no clothes whatever are needed. | Одежды не нужно никакой. |
| But how is one to get there?" | Но как туда добраться? |
| A minute later, the hotel bootboy, with his snub nose and his mouth stretched from ear to ear in a permanent grin, burst into the room without knocking. | Затем, без стука, в комнату вскочил мальчик, чистильщик сапог при гостинице, - с приплюснутым носом и веселым ртом - от уха до уха... |
| "Extra! Revolution in Germany! Three rubles, please, Gent!" | -Экстренный выпуск, революция в Германии... Пассажир, платите три карбованца... |
| He flung the newspaper on to Roshchin's chest, observing neither the "Gent's" blazing eyes nor his deathly pallor. | Он бросил газету на грудь Рощину, не замечая открытых страшных глаз этого пассажира, ни его мертвенного лица... |
| "I'll take the money from the window sill. | - Деньги беру на подоконнике. |
| Read the paper, Gent!" | Пассажир, почитайте газету... |
| He ran out of the room. | Он выскочил из комнаты. |
| Vadim Petrovich's heart beat wildly, but the closely printed sheet of newspaper lay long unfolded on his chest.... Revolution in Germany! | Сердце у Вадима Петровича истерически билось, но еще долго на груди у него неразвернутым лежал слепо напечатанный газетный листок... Революция в Германии!.. |
| Soldiers on the tops of railway carriages, smashed railway stations, wildly singing crowds, orators holding forth from the steps of monuments, sawing the air with their arms and shouting: "Liberty! Liberty!" | Солдаты на крышах вагонов, разбитые вокзалы, толпы, поющие дикими голосами, ораторы, выкрикивающие с подножия памятников, молотя кулаками воздух: свобода, свобода! |
| As if liberty would take the place of bread, one's native land, a sense of duty, and the measured pace of life under a state it had taken centuries to build up! | Как будто свобода заменит им хлеб, родину, чувство долга и размеренный покой веками слаженного государства! |
| Revolution-and the unswept streets, unkempt girls in the parks ... and dreariness unutterable for the man looking out of the window at the weather-beaten roofs of a town in which there was no mystery left.... The very sun had risen to inaccessible heights, where the eye could not follow it.... The dreariness of a man trying so hard to carry his personality, his independence, his pride, his grief, intact through life.... | Революция, - замусоренные города, растрепанные девки на бульварах... И тоска, тоска человека, глядящего из окна на вылинявшие крыши города, где больше не осталось тайн... Даже солнце поднялось недостижимо высоко... Тоска человека, с такими усилиями пытавшегося пронести через жизнь самого себя, свою независимость, свою гордость, свою печаль. |
| Vadim Petrovich suddenly realized that he was talking to himself. | Вадим Петрович понял наконец, что разговаривает вслух. |
| This was too much like open-eyed delirium. | Это уже было похоже на бред с открытыми глазами. |
| He unfolded the sheet of newspaper. | Он развернул газетный листок. |
| The news of the beginning of revolution in Germany was splashed in big type right across the page. | Во всю полосу большими буквами шло сообщение о начавшейся революции в Германии. |
| It began with the armistice negotiations in the forest of Compiegne: German delegates had presented themselves at General Weygand's train in an artillery siding, and asked to be informed of the French proposals. | Она разразилась в момент переговоров о перемирии в Компьенском лесу, когда в поезд генерала Вейгана, стоящий в артиллерийском тупике, явились германские уполномоченные. Они спросили - каковы будут французские предложения? |
| But the General, neither inviting them to be seated, nor offering his hand in greeting, had replied with cold fury: | Генерал, не приглашая их сесть, не подавая руки, с холодной яростью ответил: |
| "I have no proposals.... Germany must be forced to her knees." | "У меня нет никаких предложений... Германия должна быть брошена на колени". |
| That very day the leaders who had brought Germany to such humiliation were overthrown. | В тот же день правители, которые привели Германию к позору, были свергнуты. |
| A Soviet of Workers' and Soldiers' Deputies was formed in Berlin. | В Берлине образовался Совет рабочих и солдатских депутатов. |
| The Kaiser secretly abandoned his headquarters at Spa and fled to Holland, surrendering his sword at the frontier to a lieutenant in the Netherlands army. | Император Вильгельм тайно покинул ставку в Спа и бежал в Голландию, на границе отдав голландскому армейскому поручику свою шпагу. |
| A few minutes later, Vadim Petrovich, fully dressed, his greatcoat tightly belted, his cap on his head, stood at the window and read the paper through again. | Через несколько минут Вадим Петрович, одетый, в шинели, туго перетянутой ремнем, в фуражке, еще раз перечел газету, стоя у окна. |
| Then he thrust a bundle of crumpled paper money into his coat pocket, and went out of the hotel. | Сунул в карман смятые кредитные бумажки и вышел на улицу. |
| A stout man who looked as if he had just wriggled out of a diving suit from the bottom of the ocean, passed by the hotel at that moment. His crimson face was bloated, the eyeballs starting from their orbits. His thick, parched lips opened and shut as he repeated over and over again: | Он увидел: мимо гостиницы шел плотный человек, будто только что вылезший из скафандра - с большой глубины: багровое лицо раздуто, глаза выпячивались из орбит; шевеля толстыми губами, обметанными коркой, он повторял: |
| "I sell Krupp's Stahlwerke, Krupp's Stahlwerke...." His eyes roved over the passers-by, in the frantic hope of finding a still greater fool than himself.... | "Продаю Крупп Штальверке, продаю, продаю..." Он перекатывал глаза на проходящих с сумасшедшей надеждой - найти дурака, еще большего, чем он... |
| He was jostled and pushed to the wall by Austrian soldiers, who passed by in groups, their rifles slung over their shoulders, the muzzles pointing downwards.... This was one of the symbols of revolution-immediately, from the very first day, to renounce the slaughtering of one's fellow man.... Walking beside them on the pavement strutted a slender officer with a silky, youthful moustache; his delicate features bore an expression of agonizing strain, as he walked along, head held proudly aloft, a red ribbon thrust into his left shoulder strap. | Его начали толкать и оттиснули к стене австрийские солдаты, - они шли нестройными кучками, перекинув винтовки за спину, дулом вниз... Это был один из знаков революции, - сразу же, в первый же свой день, отказывающейся от человекоубийства... Сбоку этой толпы по тротуару шагал тоненький офицер с шелковистыми юношескими усиками; изящное лицо, напряженное до страдания, было надменно поднято, на левом погоне - красный бант. |
| This boy, who had got into the army in wartime, had probably had no opportunity of showing off his brand-new uniform and rattling the metal scabbard of his sword in the gay streets of Vienna, where the women are so delightfully frivolous. | Этому мальчику, выпущенному в полк в военное время, не удалось, должно быть, пошататься в новеньком мундире, волоча металлические ножны сабли по тротуарам веселой Вены, где женщины так очаровательно беспечны. |
| It had fallen to his lot, thanks to his youth and good humour, to be elected to a Soldiers' Committee, and now he was leading his company to the station, evacuating the town, beneath a raking fire of spiteful, mocking glances.... And in Vienna now there would be chaos, hunger, workers building street barricades.... | Выпало на долю - по молодости лет и добродушию - быть выбранным в солдатский комитет, и вот он ведет свою роту на вокзал, эвакуироваться, сквозь фланговый огонь злорадствующих, насмешливых взглядов... А в Вене - хаос, голод, рабочие строят баррикады... |
| Roshchin followed these haughty Europeans with his eyes for a long time. | Рощин долго глядел вслед этим гордым европейцам. |
| He, too, felt a spiteful pleasure in the sight. | У него тоже поднималось злорадство: |
| "You didn't stay long in the Ukraine, guzzling goose and bacon.... Brest Litovsk wasn't so wonderful, after all!" But he suddenly stopped short, scowling: | "Недолго погостили на Украине, поели гусей и сала... Брест-то, видно, вышел боком..." Но он сейчас же насупился: |
| "What's it to you, anyhow? | "А тебе что в том? |
| They'll hug themselves in Moscow, of course. | Потирают руки в Москве. |
| But you'll have to go to your stinking trenches, to your counterrevolutionaries...." And he scowled still more fiercely at the realization that he had at last uttered this word, and with such cynical calmness.... For it was in this word that lay the cause of his emotional conflicts. | А ты ступай в вонючий окоп, к своим контрреволюционерам..." И он сильнее насупился от того, что в первый раз, да еще так спокойно, цинично произнес это слово... Именно в этом слове таилась причина его душевной разодранности. |
| Katya had shown greater insight than he possessed, when she had said to him, at the time of their violent quarrel in Rostov: | Катя была прозорливее его, когда сказала в час их бешеной ссоры в Ростове: |
Тёмная тема
↓
↑
Сбросить
Интервал:
↓
↑
Закладка:
Сделать
Похожие книги на "Хмурое утро - русский и английский параллельные тексты", Алексей Толстой
Книги похожие на "Хмурое утро - русский и английский параллельные тексты" читать онлайн бесплатно полные версии.
