Петр Альшевский - «Не сезон»

– Да? – процедил фермер. – Мы пришли сюда на бойню, а ты всему рад? Или это она тебя заставляет?

– Он, – пробормотал Махмуд. – Или она… тот тетка, что с ним? Мы мужской-женский род часто путать, но ты-то по-русски говорить без ошибка. Кто у тебя есть она?

– Она, – сказал фермер. – Тактика! Вы заискиваете перед лесником, чтобы он вас не замочил! Чтобы ему не захотелось марать руки об подобные ничтожества… симпатию-то вы у него не вызовете. Я бы мог! Мужественные противники ему куда приятнее бесхребетных лизунов, но мне его дружба не нужна. Он забрал у меня жену. У Бориса мать. Этих рабочих ты, лесник, морально сломал, и опасность быть убитыми для них миновала – мы с сыном не сломлены. В нас вам придется стрелять!

– В сына мне сказано не палить, – промолвил лесник.

– Получается, остаюсь я, – вздохнул фермер. – Если я наведу на тебя ружье, ты меня, конечно, опередишь?

– И я, и тетя, – ответил лесник.

– Я-то непременно, – добавила Изольда Матвеевна.

– Само собой разумеется, – пробормотал фермер. – Видишь, Борис, как все складывается?

– По-зимнему, – оглядевшись по сторонам, вздохнул Борис.

ПЕРЕКАШИВАЮЩАЯСЯ от звуков гуляющего по коридору сквозняка стриптизерша Варвара Волченкова подходит к двери занимаемого Евтеевым и Саюшкиной номера и троекратно в нее стучится. Нетерпеливо переминается. Волченковой открывает голый, прикрывшийся подушкой Александр Евтеев, за чьей спиной она видит хитро посматривающую из-под одеяла Марину Саюшкину. Сделав сдвинувший Волченкову шаг вперед, Евтеев прикрыл за собой дверь.

– Чем обязан? – поинтересовался Евтеев.

– К вам женщина.

– Я понимаю, – проворчал Евтеев. – Чего надо?

– Вы мне не грубите, – заявила Варвара. – Я оказываю вам услугу, и в вашем ко мне отношении должна чувствоваться благодарность. Почему вы со мной так разговариваете?

– А вам самой не ясно? – прошептал Евтеев. – В этой комнате сейчас лежит моя дама, а вы тут заявляетесь и громко говорите, что к вам женщина, она здесь для оказания неких услуг – если я вас не отошлю, моя устроит истерику, и я…

– Да нет! – воскликнула Варвара.

– Не устроит?

– Я не та женщина, которая к вам, – сказала Варвара. – Той женщиной является женщина вашего одноклассника.

– Брагина? – спросил Евтеев.

– Не знаю. Она вошла в салун и сказала хозяину, кого она хочет видеть, а он послал меня к вам. А она из салуна вышла.

– Хмм, – почесал затылок Евтеев.

– Одевайтесь, – сказала Варвара. – Она поджидает вас снаружи.

ОТОШЕДШАЯ от салуна Вероника Глазкова из-за наконец-то сделанного макияжа выглядит лучше прежнего. Но руки у нее дрожат – ожидая Евтеева, она сдвигает молнию на сумочке, смотрит на лежащий там пистолет художника-композитора Юпова, вспыхнувшая во взоре ненависть отступает перед непреодолимой опустошенностью.

К Веронике движется Александр Евтеев.

Сумочку она закрывает.

– Привет, – промолвил Евтеев. – Вы от Брагина? Он желает меня видеть?

– Не особенно, – ответила Вероника.

– Конечно, ему не до меня, – с облегчением сказал Евтеев. – У таких озаренных людей, как он, времени на ностальгию не бывает. Ну, посидели бы мы с ним, вспомнили о школе и нашей детской дружбе – я бы с удовольствием, но он-то это перерос. Вот я его и не тревожу. А вы ко мне по какой надобности?

– Поведать вам о нем, – ответила Вероника. – О том, что с ним приключилось.

– И что, позвольте спросить

– Брагин сыграл в ящик, – промолвила Вероника.

– Слышать от вас, от его женщины, такие слова для меня удивительно. С Брагиным вы не ладили?

– Я его любила, – ответила Вероника. – Он ушел, он нас покинул, оставил, вернулся к Богу – этим скорбь не собьешь. А если: загнулся, сыграл в ящик, откинул копыта – выходит как-то задорнее. Полегче для того, кто страдает.

– Он утонул в проруби? – спросил Евтеев.

– Я вам все сейчас расскажу.

МАРИНА Саюшкина на разобранной постели, представитель государства Чурин за столом; они взирают на ходящего по комнате Александра Евтеева.

Он в воодушевлении.

Постукивая себя пальцами по бедрам и животу, Евтеев дозрел до того, что ударно заколотил ими по столу прямо перед носом у представителя государства.

Чурин и Саюшкина занервничали.

– Я только что говорил с невестой исследователя Брагина, – сказал Евтеев. – Из нашего разговора я вынес то, что собираюсь донести и до вас – это имеет отношением к делам государства, поэтому здесь его представитель, так же это касается лично меня, и следовательно Марины, которой в нарушение инструкций я разрешаю меня выслушать и разделить мою эйфорию – да, у меня она и я ее показываю, при том, что прятать свои чувства нас обучали.

– Вас с Брагиным? – спросил Чурин.

– Наверняка, – реагируя на молчание Евтеева, сказала Марина. – Они же одноклассники.

– Мы не одноклассники, – сказал Евтеев. – Это лишь легенда, оправдывающая мое появление в ваших краях, где занимался исследованиями этот самый Брагин, никогда не отдалявшийся от озера и дававший нам возможность прикрываться в салуне его именем.

– Кому вам? – спросил Чурин.

– Я сотрудник спецслужб, – ответил Евтеев. – Для расследования ситуации со взрывами мы прибыли сюда вдвоем с моим подчиненным – со старшим лейтенантом Семеновым, принятым за наркодилера, а впоследствии убитым в лесу. Брагин, кстати, тоже убит.

– Что творится, – пробормотал Чурин.

– Брагина мы не уберегли, – кивнул Евтеев. – О важности исследований мы, конечно, знали, но первостепенным выступало прекращение взрывов, и тут у нас успех. Невеста Брагина рассказала мне, что ее жених застрелен из пистолета агентом иностранной разведки – застрелен. Из пистолета! Как и старший лейтенант, вплотную подобравшийся к тому, кто взрывает. Среди вас пистолета ни у кого нет, но у агента нашелся. Данный агент, будьте спокойны, уже уничтожен, и я абсолютно убежден: на его совести были и взрывы. Он действовал в нескольких направлениях и нанес нам существенный урон. Ваш товарищ.

– Мой? – поразился Чурин.

– Художник-композитор, – сказал Евтеев.

– Юпов?! – взревел Чурин. – Да как же он посмел изменить нашей родине! Я ей беззавестно служу, а он… падла Юпов…

– Мне он казался скользским, – сказала Марина.

– Вот и выскользнул, – сказал Евтеев. – Родина его в своих клещах не удержала.

У ТРУПА художника-композитора Юпова раскроен череп и вытаращены глаза.

Перетаскивающих его из хибары в сани Ивана Ивановича и Веронику Глазкову он, вынуждая кривится от перенапряжения, сгибает, но изувеченной головой не пугает; относительно хладнокровия Глазкова могильщику не уступает.

Тело исследователя Брагина уже в санях.

Юпова кладут рядом с ним.

– И этого переместили, – выдохнул Иван Иванович. – На сей раз Юпова, гори он в аду за сделанное стране и тебе. Не поделишься, что ты чувствовала, перетаскивая труп того, кто прикончил твоего жениха?