Петр Альшевский - Оставь компас себе

Ну и в честь чего крик?

За карусельный станком Вариконов стоял. Зарабатывая недостаточно, в разносчики сунулся. Сражаться мне не хочется, но кто со мной конкурирует, того я давлю: ты, Вариконов, мимо ушей не пропускай. С выверенным планом действий я бы точно с тобой разобрался, но составление не задается, чем мне перекрыть твою более низкую цену, не выискивается, никуда не годящийся разум – рассадник микробов. Я никогда не буду сообразительным. Зараза спускается к яйцам. Несбыточным кажется все.

С доставкой подарочного порядок. В голове, боюсь, упадок. Набор они рассмотрят, повертят и не купят – виды островка потускнели, за вздымающимися волнами он почти неразличим, причаливать запрещено? А всеобщая гармония? Я бы копеечку срубил, и она бы настала, а так… в общем, примите во внимание.

Не показав набор, я, естественно, не уйду. Меня тянет загрустить, наплевать и отвалить, но я не уйду.

Ушел бы – не прогадал! это да, это неопровержимо, но я не ушел. В давние времена крест на одежде означал готовность идти в крестовый поход, а у меня в руках по коробке, что означает – продать я их намерен. Вне зависимости от обстоятельств коммерческую операцию провернуть!

Открывайте: я пришел и подарочный кофейный, как обещал, принес. Что я пришел, вам безусловно начхать, но я с набором: вы им заинтересовались и можете на него посмотреть… прежде я был поприятнее? Тогда в меня ярчайшей надеждой полыхнуло, а сейчас розовую пену я сдул. Я уверен, что вы ничего у меня не купите, но показать вам я обязан, и если вы мне откроете, я вам покажу.

Дверь изнутри на себя, я спешу пронырнуть, в прихожей меня поприветствовали, ответное приветствие у меня вышло, но не органично – с усилием над собой. Мужчина и женщина как под копирку бритые, в поблескивающих водолазках, поверх ожерелья; провалившимися глазами глядят на меня нежно, инопланетно, на пришельцев похожи ужасно. У тех вроде глаза навыкате, но выражение такое же – мир тебе, землянин, взойди к нам на борт и безболезненно препарируемым будь; а пачку кофе к кофейному набору вы прилагаете? – спросила у меня женщина.

Кофе, пробормотал я, вы в магазине… хотите, я за кофе схожу? Идущий от сердца порыв вы пожалуйста не гасите!

Человеческое сердце всего во Вселенной прекрасней, величественно промолвил мужчина. Но если его вырезать и сутки в тепле продержать, запах от него одуряющий. Великолепно, что вы пришли. Недавно мы о вашем существовании и не подозревали, а теперь вы здесь и никто из нас не насторожен.

Словно тысячу лет знакомы, заметила женщина. И я не про земные года.

Она про световые, веско сказал мужчина. Измерения, помимо космических, нами не признаются. Клочковатые галактики складываем и пространственно расхаживаем без ограничений; дошагав до соленых созвездий, слизываем с них соль, а в малом параллелепипеде космохохота остроумные шутки стараемся отпускать.

Между пугающе вспыхивающими звездами пролетел пресыщенный транссексуал, с улыбкой промолвила женщина. Из парня он в девушку, потом снова в парня, в девушку, наверно, опять придется. Он или она, не знаю уже, кто – скукой по немилости судьбы загипсован. Вырывается! решается на изменения, ситуацию не переломить. Когда она безнадежна, что у нас всегда про запас?

Отправка, пробормотал мужчина. Заправка. Чем надо закинуться и в космос себя отправить. Ну а кто не принимает, тому без приема лететь. В коллективном сознании полет – это движение, но движение – это жизнь. Полет, конечно, тоже жизнь, но жизнь, ты понимаешь, какая.

В космосе жизнь при абсолютном нуле, промолвила женщина, а мы про полет туда. Нас туда наши сущности увлекают. С перебитыми крыльями не взлетишь, а с перебитым позвоночником? Но бесперспективнее всего перебитая вера в полет.

Ты об исчезнувшей потребности, промолвил мужчина. Контроль за собой нам бы усилить. Поменьше спать. Кофе хлестать. Из кофейного набора, что он нам принес?

Бог подчиняться не привык, сурово сказала женщина. А кто здесь Бог – я или посуды расносчик? Я Бог-женщина! Среди нас и Бог-мужчина, но это не он.

Я готов отстаивать, что это я, напористо заявил ее сожитель. Мне не хватает ласки, понимания, заботы и денег, но я столь же Бог, как и ты. Имущество у нас убогое, но мы астронавты, а астронавты, они – Боги. На их корабле, куда они никого не впускают. А его мы впустили. Кофейный набор заберем, а его самого отошлем?

Тайны нашего пребывания в космосе, побагровевшая женщина процедила, ему по окрестностям не разнести.

Грохнем, улыбнулся мужчина. И жизнь своим чередом пойдет.

Он улыбается, а она пролезает мне за спину и входную дверь на ключ, на цепочку, от смерти я, похоже, на волосок – в пустыне я бы спел о зонтике, а в их квартире об автомате, наверно. Ну и о воде. О воде, само собой, в пустыне – я бы пел о зонтике, о воде, из-за пересохшего горла я бы пел и себя не узнавал, как же плохо мне дышится, у меня руки болят. Коробки я еще не поставил и моим рукам приходится нелегко, напряжение в них вулканизирует, не мучай ты нас!

Отдых! Дай нам отдых! Отдых! отдых! отдых! Или в грядущей схватке с транссексуалами мы, руки, тебе не помощники.

Так, мужчина, что передо мной, он – бывшая женщина? А его женщина – бывший мужик?! Кувырком с холма и, приземлившись, покатился. С трамплина рыков и фейков. Ты упал, но не окончательно – жесточайше упасть тебе только предстоит, после вылета с трамплина и соприкосновения с твердыней ты не очнешься, падение с трамплина тебя доконает, но сейчас ты должен в сознании быть. Вниз с трамплина ты катишься погожим днем, в летней расписной рубашке – до безысходного проваливания в хвойный воздух пять секунд. Четыре. Сообщество благонравных лиственниц. Краем глазом цепляю и подмигиваю. Я погибаю, но потери самообладания не допускаю. Прикончивших меня транссексуалов Суд Истории, не сомневаюсь, осудит. Кто из них мужчина? кто женщина? низкорослость и щуплость у обоих, округлой груди ни у кого; проведя ладонью, женскую я бы выявил, но женская грудь и у нынешнего мужчины возможна – с прежних времен, когда женщиной был. В прихожей у них картинка. Что-то пернатое с надписью полукругом. Я придвигаюсь, читаю – бо-лот-ная… аф-ри-канс-кая…

Меня заинтриговало.

Бо-лот-ная аф-ри-канс-кая пти-ца…

Птица!

Бо-лот-ная аф-ри-канс-кая пти-ца ки-то-глав…

Птица китоглав!

А почему по слогам я читал? Какой я ни есть, читаю я хорошо, но только что я убедился в обратном и к себе я в претензии, за обнаруженную дебиловатость себя я намереваюсь раскритиковать…