Петр Альшевский - Оставь компас себе

Что-то на складе он все же ел, и поглощаемые им калории от перехода в состояние более мертвое, чем полуживое, его удерживали.

Продолжал ли он курить дурь?

Разумеется!

В вечер накануне происшествия он и на долю Егора косячок притащил. Еле донес, сказал. Я, Егор, обычный дуть стану, а для тебя я экстра: навыков сворачивать великаны я не утратил – мне, Егор, не на что пожаловаться. Когда ты твоего крокодила в себя втянешь, твои жалящие пауки под фонарями прилягут. Выведенные тобой на свет, они нестрашны – улыбчиво гуляй и топчи. Неуловимо перемещаясь в горячечном сумраке твоей планеты, они вливали в тебя яд несогласия с судьбой, но пауков ты оттуда выкурил. Покурил и выкурил. Ненатужно подымил и развязался.

О духовном убожестве твоего отца не мне тебе говорить, и косяк он, конечно, не ради какого-то преодоления – удовольствие от жизни получить. Обкурюсь и кайф, и чудесно… анашу он не смаковал – поскорее заторчать желая, косяк, что по обхвату с гусиную шею примерно, за пять жалких минут под корень извел.

Егора, естественно, повело, и сознание из него вон. Ладно бы увлекательные наркотические картины пошли, но визуально перед ним ничего. Слухом улавливание происходит – скрежет, вскрик; пришедшему в себя Егору незамедлительно бросилось в глаза, что склад опустел. Кирпич вывезен! Из всего кирпича две половинки осталось. Совсем неподалеку от головы валяющегося анашиста Сергея.

А вдруг он еще дышит? На вид рана откровенно смертельная, но я в ранах не разбираюсь, да и степень живучески у каждого своя, кто-то с четырех километров без парашюта рухнет и выживет, а кто-то оступится на крыльце и покупайте мне, пожалуйста, гроб. Не будучи скаредными, и на церковное отпевание общими усилиями изыщите.

Вышколенные в подслеповатости мужички в подрясниках. Анашисту Сергею они, что самбисты в подгузниках – на помосте жестокой битвы с князем тьмы он боец помастеровитей, с Богом в связке поплотнее, повзаимнее, от пробравшихся воров Создатель его, видимо, оберегал, но чтобы предотвратить удар, не вмешался.

Я, Сереженька, тебя оберегаю. Не праздно, а оберегающе с тобой говорю. Моей рекомендации последуешь, и не проломят тебе, Сереженька, кирпичом.

Священнослужители притворяются, что любят Меня и чтят, а ты, Сереженька, притворись, что ты отрубился. На учетчика Егорушку смотри и себе такой же внешний облик придать пробуй. Воры придут, на Егорушку поглядят и поскольку факторы типа препятствования, опознания и свидетельствования чумой от него не исходят, Егорушку они не побеспокоят.

Отмычка, Сереженька. Не к ларчику с твоим спасением – дверь склада вскрывается! Наползающее на тебя шарканье подошв милую беседу, ты думаешь, тебе обещает? Сомкни же ты очи и подбородок закинь, обезопасишься ты, Сереженька! Прибитость органов чувств сейчас явишь, и кирпичом тебя не жахнут – Я тебе говорю.

Тебе веление свыше, а ты зачем-то по-своему: поведение эспрессивное, к движению навстречу опасности размахивание рук ты прибавил, не в себе ты, не под защитой сознания, и ты ли один: «выхожу я на поле – и вот, убитые мечом, вхожу в город – и вот, истанывающие от голода: даже и пророк, священник бродит по земле бессознательно» – анашисту Сереженьке от литератора Иеремии.

Куда он делся из Иерусалима, вашим историкам неизвестно. Традиционно они сходятся на том, что он вроде бы в Египте скончался, но кто-то и Австралию выдвигал.

Версия. Поразительно ли глупая, поразительно ли правдивая; где бы он, Иеремия, ни упокоился, ты, Сереженька, на складе концы отдашь.

Твое сознание тебя не защитило, а оно не защитит – никакой Бог защитой не станет.

У Егорушки оно мудро погасло и Егорушка отсиделся. С собой отчаянно советуясь, невпопад отвечает.

Мне предпочесть убежать? Две половинки не склеить. Супермен бы их сцепил, но к чему?

Безоглядное исчезновение сыграет мне на руку. А на какие средства мне это осуществлять?

На Сережу смотрю и грусть разбирает. Дома денег схвачу и на поезд?

Траурная мелодия ноги сковала. Пойти с повинной мне жена не предложит? Вкусивший моего милосердия анашист зрит в потолок вопрошающе.

Может, ментовские дружки моей жены дело вообще замнут? От стоящего запаха анаши и Сережи расколотого меня опять забирает.

Кирпич не я, Сережу не я, так какого мне явка с повинной взбрела, в чем мне виниться? Я схвачу себя за хвост и уведу себя назад в кумар.

Пододвигающаяся ко мне наплывами жена бурчит, что я выгляжу немотивированным. К моему хвостику лезут мерзко выпячивающиеся лошадиные зубы.

Помимо денег мне и липовый паспорт у жены попросить? Анашист Сережа против банды выступил, но меня своим мужеством не заразил.

Плодящихся на складе орлов я из-под контроля не выпускаю. Без паспорта мне билет на поезд не продадут. Соединившаяся крыльями орлиная туча водит хороводы вокруг табуретки.

Полуголая жена. Я еще не в розыске. На всем пространстве от Землянухи до Гоньбы орлы и кирпичи. Сняв ночную рубашку, жена меня поцелует?

Билет мне и по моему собственному паспорту купить можно. Анашист Сережа говорил мне, что он из Землянухи.

Орлиному заклевыванию, распарыванию, спариванию мне аплодировать или свистом сопровождать? Анашист бездыханен. Жене это казалось смешным, но я над ее проделками не смеялся.

А из Гоньбы у меня кто? В вопросе соблазнения цыпочек невеждой я никогда не был. Не пройти ли мне до деревянной кушетки и не вздремнуть ли мне до ареста?

Причина пережаривания яичницы не вспоминается. Меня прихлопнуло, от меня убыло, во мне заледенело. Гр… гр… Встрепенувшись на журчащие соки, во мне оживает нерасщепляемый сор.

Я запинался на слове «гроб». Предохраняйте зародыши вашей индивидуальности от голода и тоски!

Отключка берет мзду. Взбежавшие на перевернутые корабли мореплаватели, какие вы несете потери? Нечто насчет жены пришло и, позвякав, в лунном желе растворилось.

Как из ведра. Льет не дождь. Улюлюкающие пальмы, назад, окапывайтесь, твари, назад! В гранитном гиппопотаме выдолблены звезды и проливаемое в них извлекается из них слитками.

Жену я досконально. Анашист Сережа, а что если я с твоим паспортом свободу сохранить попытаюсь?!

Затяжные низкочастотные трели. Послужившая мне жена выставляется мной на торги. Маленькие крепенькие попочки, вы такие необученные. Я зажигаю благовония и прознаю, что с комбината быстрого питания украли зарплату.