Петр Альшевский - Оставь компас себе

Это нормальное явление. Я не безмозглый, а на нерве и отсюда нарушение связей, разбивка слов, блок из узлов и окончаний натирают на терке, а он мягчайший, сочащийся шипящей слизью, транссексуалы меня порешат, трупные мухи на мне рассядутся, болотнаяафриканскаяптицакитоглав. Собрался и выпалил. Душа была в пятках, но я собрался и смелость, ощущаю, прилила.

Чувствую единение с храбрецами. С Владиславом Вяловым, бешеного добермана во дворе отлавливавшим, с экскаваторщиком Кублаковым, нашу сырую речную рыбу на суси пускающим, на транссексуалов я бы бросился, но не безрассудство ли? одновременно на двоих мне не кинуться, и если я на него, она на меня и… я получу, что хотел. Непосредственное выяснение сразу с двумя. Ну и чего я поимею – до нокаута меня измолотят и валяющегося беспроблемно умертвят.

А не поговорить ли нам о старых временах? В зарастающем саду мы у самовара, покашливающая крестьянка раболепно подносит нам несъедобные коржики, за оградкой ходят колесом скоморохи. Братушки, вы не проголодались? – сердечно я спрашиваю.

Транссексуалы озадаченно втянули щеки. Куда я поведу со скоморохами, им непонятно.

Скоморохи бодры, мы, кричат, не голодны, под палящим солнцем в угаре мы большем, но и под градом ничего, град-то с пельмень! Без пельменей катастрофа, всяческое оскудение, на просвещающие пельмени вы позваны? К ведунье Гликерии, чей павильон тут в ярмарочные дни возникает.

Ты ей грошик, и она тебе пельмень. И от пельменя тебе разные полезные видения. Обработанной земли у нас тут всего чуть, но головы мы весьма обрабатываем – тоску корчуем, тревогу скашиваем, в нелепейшей позе застынем, но недостающее доберем, когда Гликерия к нам приезжает, к бутылке у нас никто не прикладывается.

Самогон и пельмени. Да их и близко сравнить нельзя! Развенчан он, самогон. У нас правят пельмени, но пельмени ведуньи Гликерии необходимо по-умному, по-немногу, а я семерку сжевал и переел, поросшая лишайником Любушка серп на меня поднимает – со свалившимся на меня кошмаром я справлюсь. Скоморох подрыгается, и вся нечисть из него вытолкнется и по ветру развеется!

Под градом особенно сподручно от нее избавляться.

Если по вам град не бьет, вы не можете считать, что сейчас никакого града. У вашего идиотского самовара сидите и помалкивайте… погаными коржиками вздумали меня накормить?! барская гнида, бесправного трудника ни во что не ставящая… потише? А чего мне потише? Коржики не попробовал, а уже охаиваю? Но коржики ведь Любушка вам принесла, а как она стряпает, знание у меня полное. В кровати меня Любушка устраивает, но ее щи, ее коржики – удавлюсь, но вновь отведать себя не заставлю.

Мою Любушку кто-нибудь из вас непотребно желает?

Я ею не торгую – я по ее поручению говорю. Будет оказия, ты меня предлагай, с разбрасывающихся деньгами господ в равных долях поживимся; однажды мы провернули, но не деньги с Любушкой сняли, а на собственные сбережения носы выправлять поехали.

Больно нравственный нам попался. Я ему про Любушку, про телеса ее сдобные и вполне доступные, а он мне в рожу. В избушку к Любушке вбежал и там в рожу ей.

Мне он сказал, что по его прежнему мировосприятию драть шлюх ему не возбранялось, но он обрел веру и теперь грешит меньше. Поскольку он купец торговать ему приходится хитро, обманно, но отягощения продажными девками он не производит.

Его тянет, но он перебарывает. Кто искушать меня не побоится, тот пожалеет! Мы с Любушкой, Господи ты боже мой, удостоверились. Что же, Господи, за жизнь, неприятными случайностями преисполненная…

Скачки на баранах! У нас на ярмарке проводились, и я скакал, но до финиша не доезжал. Баран меня не сбрасывал – вставал и ни в какую. Бараны, что у моих соперников, еле-еле бредут, а мой и того не делает – совершенно не пыжится к победе меня привезти.

Скоморохи на баранах для простого народа забава настоящая! состязание у нас шуточное, но выиграть каждый из нас мечтает – в выплескивании былинных россказней мы заодно, но на баранах или на свиньях друг к другу отношение у нас враждебное.

На свинье быстрее, рискованней! чьи былины мы исполняем? Сами складываем. Все изругавшись, насочиняем и преподносим – Мирославка на дудочке, Арсенька на волыночке, а я текст. Потом текст выдает Мирославка, а мы с Арсенькой играем.

Я – сопельщик. Сработана из ивы, звук в ней от сипловатого до пронзительного, принуждаемому сыграть «Боже, царя храни» отступать некуда. Торжественности, добрые люди, не ждите, но мелодию моя сопелка вам выведет.

Подверженные патриотическим страстям монархисты с нагайками. На меня прут, за скоморошье веселье сумрачно выговаривают, ты, клоун, паясничаешь, а у нас за Россию сердца болят! В опасности она, Россия наша великая! Давай нам «Боже, царя храни», и может, отпустит слегка… играй серьезно, потому что за глумливость мы тебе землеройку в рот засунем, да и зашьем!

Самым склонным к насилию среди них был заведующий церковной кассой Игорь Игоревич Бутурбулин.

Древком своей нагайки подбородок мне вздернул и процедил, что он Бутурбулин, что Игорь Игоревич он, заговорил я, говорит, в полгода и сразу низким голосом говорить начал. А нагайка у меня между прочим боевая казачья. Мало что лоб тебе рассеку, но и мудяшки твои поколю.

Да чего вы, Игорь Игоревич, чего вы на нас с вашим зверским…

Я тебя прощупываю!

Желаете для себя прояснить, не враг ли России сейчас перед вами?

Вас у нее расплодилось – сатанинская крольчиха столько не наплодит. Меня вчера шелестением газеты разбудили! Венчанная со мной баба ее под чашку чая пролистывала. Газета достоверная, черносотенная, почитаешь ее и поверишь, что против святой империи нашей все только и делают, что заговоры составляют. Ситуацию они раскачивают, но мы с Божьей помощью стабилизируем. Мещане ли они, к аристократическим ли кругам принадлежат, засветившихся недругов мы перебьем! Хорошо… головокружительно! Заграничных трудновато, но местному элементу не уцелеть – кто с недостаточной тщательностью и серьезностью за Россию радеет, того мы в расход. Итак, скоморохи, что у вас с былинами вашими? Мать-Россию вы в них не топчете? Из сложенного вами недавно что вы тут нам сообразите?

«Цари Фарсиса и островов поднесут ему дань, цари Аравии и Савы принесут дары…

Вы, скоморохи, о ком? Кому поднесут? Самодержцу Всероссийскому?

В Библии о нем нет, а мы из Библии. Дани, даров и почтения царь Соломон получатель.