Джек Лондон - Время-не-ждет - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Джек Лондон - Время-не-ждет - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Прочие приключения. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте LibKing.Ru (ЛибКинг) или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.

Название:

Время-не-ждет - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Джек Лондон
Жанр:

Прочие приключения
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

4.12/5. Голосов: 81
Избранное:

Добавить в избранное
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Джек Лондон - Время-не-ждет - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Время-не-ждет - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Джек Лондон, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Конец XIX века. Элам Харниш по прозвищу «Время-не-ждёт» — успешный предприниматель, заработавший своё довольно большое состояние на золотоискательстве на Аляске. Со временем он всё больше и больше становится циничным и бессердечным по отношению к другим людям. Находясь в цивилизованных городах Окленд и Сан-Франциско, он всё равно продолжает жить и действовать по «Закону джунглей», как и в своё время на Аляске, о которой он часто вспоминает. Одновременно он ухаживает за своей секретаршей Дид Мэссон...

Время-не-ждет - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Время-не-ждет - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Джек Лондон

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

And no man had groped so obstinately nor so enduringly.	Никто не искал с таким упорством и долготерпением, как Харниш.
He had grown up with the land.	Он вырос вместе со страной.
He knew no other land.	Другой страны он не знал.
Civilization was a dream of some previous life.	Цивилизация была для него смутным сновидением, оставшимся позади, в далекой прежней жизни.
Camps like Forty Mile and Circle City were to him metropolises.	Приисковые поселки Сороковая Миля и Серкл казались ему столицами.
And not alone had he grown up with the land, for, raw as it was, he had helped to make it.	Он не только рос вместе со страной, - какова бы она ни была, он помог ее созиданию.
He had made history and geography, and those that followed wrote of his traverses and charted the trails his feet had broken.	Он создавал ее историю, ее географию; и те, кто пришел после него, описывали его переходы и наносили на карту проложенные им тропы.
Heroes are seldom given to hero-worship, but among those of that young land, young as he was, he was accounted an elder hero.	Г ерои обычно не склонны превозносить геройство, но даже отважные пионеры этой молодой страны, несмотря на юный возраст Элама Харниша, признавали за ним право старшинства.
In point of time he was before them. In point of deed he was beyond them. In point of endurance it was acknowledged that he could kill the hardiest of them.	Никто из них не ступал на эту землю до него; никто не совершал таких подвигов; никто, даже самые выносливые, не мог тягаться с ним в выдержке и стойкости.
Furthermore, he was accounted a nervy man, a square man, and a white man.	А сверх того он слыл человеком храбрым, прямодушным и честным.
In all lands where life is a hazard lightly played with and lightly flung aside, men turn, almost automatically, to gambling for diversion and relaxation.	Повсюду, где легко рискуют жизнью, словно это всего-навсего ставка игрока, люди в поисках развлечений и отдыха неизбежно обращаются к азартным играм.
In the Yukon men gambled their lives for gold, and those that won gold from the ground gambled for it with one another.	Золотоискатели Юкона ставили на карту свою жизнь ради золота, а добыв его, проигрывали друг другу.
Nor was Elam Harnish an exception.	Так же поступал и Элам Харниш.
He was a man's man primarily, and the instinct in him to play the game of life was strong.	Он по натуре был игрок, и жизнь представлялась ему увлекательнейшей игрой.
Environment had determined what form that game should take.	Среда, в которой он вырос, определила характер этой игры.
He was born on an Iowa farm, and his father had emigrated to eastern Oregon, in which mining country Elam's boyhood was lived.	Он родился в штате Айова, в семье фермера, вскоре переселившегося в Восточный Орегон, и там, на золотом прииске, Элам провел свое отрочество.
He had known nothing but hard knocks for big stakes.	Он рано узнал, что такое риск и крупные ставки.
Pluck and endurance counted in the game, but the great god Chance dealt the cards.	В этой игре отвага и выдержка увеличивали шансы, но карты сдавал всемогущий Случай.

Honest work for sure but meagre returns did not count. A man played big.	Честный труд, верный, хоть и скудный заработок в счет не шли: Игра велась крупная.
He risked everything for everything, and anything less than everything meant that he was a loser.	Настоящий мужчина рисковал всем ради всего, и если ему доставалось не все, - считалось, что он в проигрыше.
So for twelve Yukon years, Elam Harnish had been a loser.	Элам Харниш оставался в проигрыше целых двенадцать лет, проведенных на Юконе.
True, on Moosehide Creek the past summer he had taken out twenty thousand dollars, and what was left in the ground was twenty thousand more.	Правда, прошлым летом на Лосиной реке он добыл золота на двадцать тысяч долларов, и столько же золота еще скрывалось под землей на его участке.
But, as he himself proclaimed, that was no more than getting his ante back.	Но, как он сам говорил, этим он только вернул свою ставку.
He had ante'd his life for a dozen years, and forty thousand was a small pot for such a stake-the price of a drink and a dance at the Tivoli, of a winter's flutter at Circle City, and a grubstake for the year to come.	В течение двенадцати лет он втемную ставил на карту свою жизнь - ставка немалая! А что получил обратно? На сорок тысяч только и можно, что выпить и поплясать в Тиволи, проболтаться зиму в Серкле да запастись продовольствием и снаряжением на будущий год.
The men of the Yukon reversed the old maxim till it read: hard come, easy go.	Старатели на Юконе переиначили старую поговорку, и вместо: "Легка пожива - была, да сплыла" - у них она гласила: "Трудна пожива -была, да сплыла".
At the end of the reel, Elam Harnish called the house up to drink again.	Когда виргинская кадриль кончилась, Элам Харниш опять угостил всех вином.
Drinks were a dollar apiece, gold rated at sixteen dollars an ounce; there were thirty in the house that accepted his invitation, and between every dance the house was Elam's guest.	Стакан виски стоил доллар, за унцию золота давали шестнадцать долларов; на приглашение Харниша откликнулось тридцать человек, и в каждом перерыве между танцами он угощал их.
This was his night, and nobody was to be allowed to pay for anything.	Это был его вечер, и никому не дозволялось пить за свой счет.
Not that Elam Harnish was a drinking man. Whiskey meant little to him.	Сам Элам Харниш не питал пристрастия к спиртному, на виски его не тянуло.
He was too vital and robust, too untroubled in mind and body, to incline to the slavery of alcohol.	Слишком много сил и энергии отпустила ему природа, слишком здоров он был душой и телом, чтобы стать рабом пагубной привычки к пьянству.
He spent months at a time on trail and river when he drank nothing stronger than coffee, while he had gone a year at a time without even coffee.	Зимой и летом, на снежной тропе или в лодке, он месяцами не пил ничего крепче кофе, а однажды целый год и кофе не видел.
But he was gregarious, and since the sole social expression of the Yukon was the saloon, he expressed himself that way.	Но он любил людей, а на Юконе общаться с ними можно было только в салунах, поэтому и он заходил туда выпить.
When he was a lad in the mining camps of the West, men had always done that.	На приисках Запада, где он вырос, все старатели так делали.
To him it was the proper way for a man to express himself socially.	Он считал это естественным.

He knew no other way.	Как иначе можно встречаться с людьми, он просто не знал.
He was a striking figure of a man, despite his garb being similar to that of all the men in the Tivoli. Soft-tanned moccasins of moose-hide, beaded in Indian designs, covered his feet. His trousers were ordinary overalls, his coat was made from a blanket. Long-gauntleted leather mittens, lined with wool, hung by his side. They were connected in the Yukon fashion, by a leather thong passed around the neck and across the shoulders. On his head was a fur cap, the ear-flaps raised and the tying-cords dangling.	Внешность Элама Харниша была приметная, хотя наряд его мало чем отличался от одежды других завсегдатаев Тиволи: мокасины из дубленой лосиной кожи с индейской вышивкой бисером, обыкновенный рабочий комбинезон, а поверх него - куртка, сшитая из одеяла, длинные кожаные рукавицы, подбитые мехом, болтались у него на боку, - по юконскому обычаю, они висели на ремешке, надетом на шею; меховая шапка с поднятыми, но не завязанными наушниками.
His face, lean and slightly long, with the suggestion of hollows under the cheek-bones, seemed almost Indian. The burnt skin and keen dark eyes contributed to this effect, though the bronze of the skin and the eyes themselves were essentially those of a white man.	Лицо худое, удлиненное; слегка выступающие скулы, смуглая кожа и острые темные глаза придавали ему сходство с индейцем, хотя по оттенку загара и разрезу глаз сразу можно было признать в нем белого.
He looked older than thirty, and yet, smooth-shaven and without wrinkles, he was almost boyish.	Он казался одновременно и старше и моложе своих лет: по гладко выбритому, без единой морщинки лицу ему нельзя было дать тридцати лет, и вместе с тем что-то неуловимое в нем выдавало зрелого мужчину.
This impression of age was based on no tangible evidence. It came from the abstracter facts of the man, from what he had endured and survived, which was far beyond that of ordinary men.	Это были незримые следы тех испытаний, через которые он прошел и которые мало кому оказались бы под силу.
He had lived life naked and tensely, and something of all this smouldered in his eyes, vibrated in his voice, and seemed forever a-whisper on his lips.	Он жил жизнью первобытной и напряженной, - и об этом говорили его глаза, в которых словно тлел скрытый огонь, это слышалось в звуке его голоса, об этом, казалось, непрерывно шептали его губы.
The lips themselves were thin, and prone to close tightly over the even, white teeth. But their harshness was retrieved by the upward curl at the corners of his mouth. This curl gave to him sweetness, as the minute puckers at the corners of the eyes gave him laughter.	А губы у него были тонкие и почти всегда крепко сжатые; зубы - ровные и белые; приподнятые уголки губ, смягчая жесткую линию рта, свидетельствовали о природной доброте, а в крохотных складочках вокруг глаз таился веселый смех.
These necessary graces saved him from a nature that was essentially savage and that otherwise would have been cruel and bitter.	Эти спасительные свойства умеряли необузданный нрав Элама Харниша, - без них он легко мог стать существом жестоким и злобным.
The nose was lean, full-nostrilled, and delicate, and of a size to fit the face; while the high forehead, as if to atone for its narrowness, was splendidly domed and symmetrical. In line with the Indian effect was his hair, very straight and very black, with a gloss to it that only health could give.	Точеный нос с тонкими ноздрями был правильной формы; лоб узкий, но высокий и выпуклый, красиво очерченный; волосы тоже напоминали волосы индейца - очень прямые, очень черные и такие блестящие, какие бывают только у здоровых людей.
"Burning Daylight's burning candlelight," laughed Dan MacDonald, as an outburst of exclamations and merriment came from the dancers.	- Время-не-ждет времени не теряет, - усмехаясь, сказал Дэн Макдональд, прислушиваясь к хохоту и громким крикам, доносившимся из соседней комнаты.