Герда Грау - Форма звука

— Расследование зашло слишком далеко, — вдруг заявил генерал. — Жалею, что не отозвал вас после первого нападения.

— Вы знали о нападении? — удивился Гелбрейт.

— Имплант находился под наблюдением, — пояснил генерал. — Так что я немного более в курсе событий, чем вы думаете. Простая мера безопасности.

— Или контроля, — негромко сказал Гелбрейт, глядя перед собой.

— Или контроля, — не стал спорить Шепард. — Извиняться не буду.

— Не надо, — Гелбрейт снова опустился на подушку, ища удобное место для головы, которая опять начала глухо пульсировать: поднялось давление. — Можно сейчас отследить его нахождение?

— Нет, — ответил Шепард. — Ко всему прочему это бессмысленно. Кустарное извлечение свело весь потенциал к нулю.

— Тут есть технические гении.

— Скажите лучше, как в сейфе викторианца оказалась взрывчатка? — перебил его Шепард. — Ваша версия? Он планировал теракт?

Вспоминать было физически больно, Гелбрейт поморщился.

— Нет. Клинт нашел ее на месте преступления. Считал поддельной уликой, держал в сейфе, и я не заинтересовался, хотя должен был. Кто-нибудь еще пострадал при взрыве?

— Кроме вас двоих в этой части здания никого не было. Вы тоже могли остаться целы, не пойди вы следом за ним в номер.

— Откуда вы знаете? — напрягся Гелбрейт. — Мое решение остановить Клинта было спонтанным.

Они встретились глазами.

— Заряд приведен в действие радиосигналом с малого расстояния, — сухо объяснил Шепард. — Передатчик с нужной частотой был у Клинта, но пострадали вы примерно одинаково.

Зажигалка с русалкой встала перед глазами трехмерно и ощутимо. Откуда она у Клинта? Почему он не спросил про нее, когда была возможность? А теперь нужно задавать уже совсем другие вопросы.

— Сколько времени прошло с момента взрыва?

— Два часа. Хотя уже три.

— Ясно.

Номер, который оборудовали под больничную палату, был совершенно такой же, как и те, что отвели им с Клинтом в начале следствия, это двойничество плавило и без того нарушенную хрупкую связь с реальностью, которая так резко и внезапно коллапсировала из курорта в шприцы и капельницы. Странно, что его до сих пор не вывезли отсюда под предлогом оказания помощи на корабле. Всем было бы проще. Но уже нет никакой разницы, он опоздал всюду, куда только можно, сделка наверняка состоялась, пока он был без сознания.

— Я прошу принять мою отставку, — отрывисто произнес он. — Чувствую, что больше не буду вам полезен. По состоянию здоровья.

Генерал задумчиво посмотрел на него поверх рук. Гелбрейт понимал, что формально у него нет никакого права требовать отчета от Шепарда, да и тот отвечать не обязан. Обоим придется до гробовой доски делать вид, что ничего не случилось.

— Как по-вашему, у меня есть что-нибудь святое за душой? — вдруг спросил Шепард.

— Сэр? — несказанно изумился Гелбрейт.

— Не стесняйтесь, говорите, — повторил Шепард. — Есть или нет?

Вопрос был прямым, уклониться от ответа невозможно. Гелбрейт невольно посмотрел на генеральский пад, где заставкой был официальный портрет младшего из Шепардов, Бена, на торжественной линейке с учебным знаменем. Генерал перехватил его взгляд и кивнул.

— Какие бы сомнительные способы я ни выбирал для достижения своих целей, не назначил бы жертвой вас, — произнес он. — У власти много минусов, но есть и преференции — избавлять себя от лишних угрызений совести и сохранять людей, которые симпатичны. Нашел бы такую же пешку, как Клинт, без опыта и чутья, которая много не накопает и которой не жалко пожертвовать в конце.

Шепард умел быть убедительным и очень хотелось поверить, но Гелбрейт прекрасно помнил, как много лет назад они вдвоем (региональные армия и полиция в их лице) лгали представителям Новой Виктории о нерушимой верности договоренностям и соблюдении взятых на себя обязательств. Тогда до оглашения декларации независимости Урсулы оставалось два часа. Или один?

— Иногда готовишься к партии в шахматы, а твой противник вместо этого сдает карты, — негромко сказал он, глядя перед собой. — А я так и не научился понимать, когда игрок блефует.

— Иными словами — не верите?

— Обязан верить, — с выражением ответил Гелбрейт. — Не имею права не верить.

Генерал встал.

— Вашу отставку я принимаю, — сказал он. — Можете считать себя свободным от всех обязательств. Клинту вы уже сделали королевский подарок, надеюсь, Рассел найдет для него подходящие слова утешения, если уже не нашел. Большее не в моей власти.

Гелбрейту показалось, что он ослышался.

— Лорд Рассел тоже здесь?

— Прибыл в Аркаим на полчаса раньше меня.

В палату вернулся сердитый Карл Иванович, который демонстративно посмотрел на часы и остановился в дверях, нарочно оставленных открытыми. Шепард переставил стул на прежнее место, сбросил халат на спинку и, не оглядываясь, вышел.

Самым тяжелым в положении лежачего больного были одиночество и неизвестность. Не так удручали все эти медицинские приспособления, как отсутствие человека, из которого можно было бы вытащить информацию. И Клинт решился.

Он снял кислородные канюли с лица и выдернул из вены катетер, стараясь не смотреть на алую струйку, которую сразу же придавил сгибом руки. Но кровь все равно капнула на пол и пришлось дышать ртом, закрыв глаза, голова и без того кружилась. Держа на себе простыню наподобие тоги, он босиком прошлепал в ванную, стянул с пальца портативный пульсоксиметр, открыл кран и жадно сделал несколько глотков. Обожженная кожа тянула, зеркало показало отсутствие волос и ресниц на правой половине головы и кровоподтек на лбу. Ноги по ощущениям были слоновьими, в висках стучало, руки дрожали, зато сотрясения мозга он себе не диагностировал – не тошнило.

Клинт поискал какую-нибудь одежду, но нашел только ту, в которой был в момент взрыва. Обугленное по краям тряпье запаковали в вакуум-пакет и бросили на пол в гардеробный шкаф. Пришлось воспользоваться зубами — ничего острого поблизости не было. Обувь под кроватью отсутствовала, а если бы и была, вряд ли туда поместились бы распухшие ноги, выглядевшие на три размера больше. Аппарат, лишенный его внимания, возмущенно пищал возле кровати, дверь в номер почему-то оказалась закрытой снаружи. Не раздумывая, Клинт открыл балконную дверь, перевалился через перила террасы и проковылял на дорогу, опять вспоминая сказку Андерсена — каждый шаг причинял боль.

Больничное помещение организовали в левом крыле вспомогательного корпуса, пристроенном к главному зданию одной из граней. Клинт ожидал увидеть охрану, но с этой стороны ее не было. На пирсе происходило какое-то оживление, если судить по огням, однако пирс его сейчас не интересовал.