Уильям Фолкнер - Авессалом, Авессалом! английский и русский параллельные тексты
Тут можно читать онлайн Уильям Фолкнер - Авессалом, Авессалом! английский и русский параллельные тексты - бесплатно
полную версию книги (целиком) без сокращений.
Жанр: Классическая проза.
Здесь Вы можете читать полную версию (весь текст)
онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть),
предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2,
найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации.
Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.
- Название:Авессалом, Авессалом! английский и русский параллельные тексты
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Уильям Фолкнер - Авессалом, Авессалом! английский и русский параллельные тексты краткое содержание
Авессалом, Авессалом! английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Уильям Фолкнер, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru
Подобно другим представителям "потерянного поколения", вступив в литературу после Первой мировой войны, Фолкнер (лауреат Нобелевской премии 1949 г.) заявил о себе как писатель своеобразного стиля, отмеченного историзмом, тягой к символике и повествованию в нескольких временных пластах, эмоциональностью и необычайно высокой риторикой.
Авессалом, Авессалом! английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Авессалом, Авессалом! английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно, автор Уильям Фолкнер
Тёмная тема
↓
↑
Сбросить
Интервал:
↓
↑
Закладка:
Сделать
Дедушка говорит, что совесть тут ни при чем; когда Сатпен в тот день спустя тридцать лет сидел у него в конторе, он сказал, что вначале совесть его немного мучила, но что он спокойно и логично разубеждал ее до тех пор, пока она не успокоилась; он, наверное, точно так же разубеждал свою совесть насчет их с мистером Колдфилдом коносамента (только в том случае, вероятно, менее обстоятельно, потому что времени было в обрез), пока все не уладилось; он, мол, вполне допускает, что с определенной точки зрения поступил не совсем справедливо, но постарался, насколько это было в его силах, эту несправедливость устранить, действуя открыто и честно, - ведь он мог попросту бросить жену, взять свою шляпу и уйти, но он так не поступил; он, как дедушка, несомненно, должен признать, имел вполне законное основание претендовать если не на всю плантацию, которую вместе с жизнью всех находившихся там белых он единолично спас, то, во всяком случае, на ту ее часть, которая особо оговаривалась и передавалась в его собственность согласно брачному контракту, который он заключил чистосердечно, не скрывая ни своего низкого происхождения, ни своих материальных средств, тогда как они со своей стороны пошли не только на утайку, но и на прямой обман, обман столь чудовищный, чтобы без его ведома не только подорвать и уничтожить самую основу его замысла, но и превратить в жалкую насмешку все, что он выстрадал и вытерпел в прошлом, равно как и все, что мог совершить для осуществления этого замысла в будущем - однако же от вышеозначенных законных претензий он добровольно отказался, взяв себе лишь двадцать черномазых из всего, на что мог бы претендовать и чего многие другие на его месте, без сомнения, стали бы настоятельно требовать, и последнее, безусловно, было бы оправдано с точки зрения юридической и моральной, хотя, быть может, и не с точки зрения щепетильности; и дедушка теперь даже не стал говорить ему:
| "Wait wait" now because it was that innocence again, that innocence which believed that the ingredients of morality were like the ingredients of pie or cake and once you had measured them and balanced them and mixed them and put them into the oven it was all finished and nothing but pie or cake could come out. -Yes, sitting there in Grandfather's office trying to explain with that patient amazed recapitulation, not to Grandfather and not to himself because Grandfather said that his very calmness was indication that he had long since given up any hope of ever understanding it, but trying to explain to circumstance, to fate itself, the logical steps by which he had arrived at a result absolutely and forever incredible, repeating the clear and simple synopsis of his history (which he and Grandfather both now knew) as if he were trying to explain it to an intractible and unpredictable child: ' | "Подождите, подождите", потому что снова усмотрел здесь ту самую невинность духа, невинность духа, которая внушала ему, будто составные части морали - все равно что составные части торта или пирога, и коль скоро вы их взвесили, отмерили, смешали и поставили в духовку, значит, все в порядке, и ничего, кроме торта или пирога, из них получиться не может... Да, вот так он сидел у дедушки в конторе и терпеливо, недоуменно, в который раз повторяя все сначала, пытался объяснить - не дедушке и не себе - ведь, по словам дедушки, самое его спокойствие доказывало, что он уж больше и не надеется все это понять, нет, он пытался объяснить обстоятельствам или даже самой судьбе те логические построения, которые привели к итогу навеки и безнадежно для него непостижимому; он повторял простое и ясное резюме своей истории (теперь известной и ему и дедушке), словно пытаясь объяснить ее упрямому и своенравному ребенку: |
| "You see, I had a design in my mind. | "Видите ли, у меня был замысел. |
| Whether it was a good or a bad design is beside the point; the question is, Where did I make the mistake in it, what did I do or misdo in it, whom or what injure by it to the extent which this would indicate. | Хороший это был замысел или плохой -несущественно; вопрос состоит в том, где я ошибся, что я сделал или чего не сделал, кого и чем обидел, если это могло так кончиться. |
| I had a design. | У меня был замысел. |
| To accomplish it I should require money, a house, a plantation, slaves, a family-incidentally of course, a wife. | Чтобы его осуществить, мне требовались деньги, дом, плантация, рабы, семья и, между прочим, разумеется, жена. |
| I set out to acquire these, asking no favor of any man. | Я начал обзаводиться всем этим, не прося помощи ни у кого. |
| I even risked my life at one time, as I told you, though as I also told you I did not undertake this risk purely and simply to gain a wife, though it did have that result. | Я даже один раз рисковал своей жизнью, как я вам уже рассказывал, хотя, как я равным образом вам рассказывал, я пошел на этот риск отнюдь не с целью добыть себе жену, хотя это и имело такое следствие. |
| But that is beside the point also: suffice that I had the wife, accepted her in good faith, with no reservations about myself, and I expected as much from them. | Но и это тоже несущественно; достаточно того, что у меня была жена, с которой я вступил в брак чистосердечно, не утаив ничего о себе, и ожидал того же от них. |
| I did not even demand, mind, as one of my obscure origin might have been expected to do (or at least be condoned in the doing) out of ignorance of gentility in dealing with gentleborn people. | Заметьте, я этого даже не требовал - как можно было ожидать (или, во всяком случае, считать простительным) со стороны человека столь низкого происхождения, не обученного благородным манерам в обращении с благородными господами. |
| I did not demand; I accepted them at their own valuation while insisting on my own part upon explaining fully about myself and my progenitors: yet they deliberately withheld from me the one fact which I have reason to know they were aware would have caused me to decline the entire matter, otherwise they would not have withheld it from me-a fact which I did not learn until after my son was born. | Я этого не требовал, я принимал их такими, какими они себя представляли, сам же, со своей стороны, решительно настаивал на том, чтобы сообщить им все и о себе и о своих предках, и тем не менее они умышленно скрыли от меня то единственное обстоятельство, которое, как я имею все основания полагать, по их мнению, заставило бы меня от всего этого отказаться - в противном случае им незачем было бы его от меня скрывать, - обстоятельство, ставшее мне известным лишь после рождения моего сына. |
| And even then I did not act hastily. | Но даже и тогда я не стал действовать поспешно. |
| I could have reminded them of these wasted years, these years which would now leave me behind with my schedule not only the amount of elapsed time which their number represented, but that compensatory amount of time represented by their number which I should now have to spend to advance myself once more to the point I had reached and lost. | Я мог бы напомнить им об этих потерянных напрасно годах, о годах, которые теперь отделили меня от цели, а также о том дополнительном времени, какое потребуется, чтобы еще раз добиться того, чего я уже достиг, но теперь снова лишился. |
| But I did not. | Однако я этого не сделал. |
| I merely explained how this new fact rendered it impossible that this woman and child be incorporated in my design, and following which, as I told you, I made no attempt to keep not only that which I might consider myself to have earned at the risk of my life but which had been given to me by signed testimonials, but on the contrary I declined and resigned all right and claim to this in order that I might repair whatever injustice I might be considered to have done by so providing for the two persons whom I might be considered to have deprived of anything I might later possess: and this was agreed to, mind; agreed to between the two parties. | Я просто объяснил, что из-за этого нового обстоятельства я не могу включить эту женщину и этого ребенка в мой замысел, после чего, как я вам уже говорил, я не только не попытался сохранить то, что мог считать заработанным мною с риском для собственной жизни и что было передано в мою собственность согласно законным документам, а напротив, отказался от всех прав и претензий на вышеозначенное, дабы загладить несправедливость, в коей меня могли бы упрекнуть, и обеспечил оба эти лица - ведь меня опять-таки могли бы упрекнуть, что я лишил их того, что мог бы приобрести впоследствии; и заметьте, что это было согласовано, согласовано между обеими сторонами. |
| And yet, and after more than thirty years, more than thirty years after my conscience had finally assured me that if I had done an injustice, I had done what I could to rectify it-" and Grandfather not saying | И несмотря на это и более чем через тридцать лет, более чем через тридцать лет после того, как моя совесть окончательно заверила меня в том, что, если я и совершил несправедливость, я сделал все возможное, чтобы таковую загладить..." - и теперь дедушка не сказал: |
| "Wait" now but saying, hollering maybe even: | "Подождите", теперь он сказал, может, даже крикнул: |
| "Conscience? | "Совесть? |
| Conscience? | Совесть? |
| Good God, man, what else did you expect? | О господи, милый мой, чего вы еще ожидали? |
| Didn't the very affinity and instinct for misfortune of a man who had spent that much time in a monastery even, let alone one who had lived that many years as you lived them, tell you better than that? didn't the dread and fear of females which you must have drawn in with the primary mammalian milk teach you better? | Неужели вы, с вашей склонностью, я бы сказал даже, с инстинктивным тяготением к неудачам, проведя столько времени в монастыре, не говоря уже о той жизни, какой вы все это время жили, можете этому удивляться? Неужели робость и страх перед женщинами, который вы, наверное, впитали с молоком матери, ничему вас не научили? |
| What kind of abysmal and purblind innocence could that have been which someone told you to call virginity? what conscience to trade with which would have warranted you in the belief that you could have bought immunity from her for no other coin but justice?" | Кому могло прийти в голову назвать целомудрием эту безграничную слепую невинность? Какая сделка с совестью могла внушить вам уверенность, будто вам не удастся откупиться от этой женщины какой-либо иной монетой, кроме справедливости?..." |
| It was at this point that Shreve went to the bedroom and put on the bathrobe. | На этом месте Шрив пошел в спальню и надел купальный халат. |
| He did not say Wait, he just rose and left Quentin sitting before the table, the open book and the letter, and went out and returned in the robe and sat again and took up the cold pipe, though without filling it anew or lighting it as it was. | Он не просил подождать, он просто поднялся, оставил Квентина за столом наедине с письмом и раскрытою книгой, вышел и вернулся в халате, снова уселся, взял холодную трубку, но ни набивать, ни раскуривать ее не стал. |
| ' All right,' he said. | - Ладно, - сказал он. |
| 'So that Christmas Henry brought him home, into the house, and the demon looked up and saw the face he believed he had paid off and discharged twenty-eight years ago. | - Значит, на рождество Г енри привез его домой, и демон, взглянув на него, увидел лицо человека, с которым, как ему казалось, он сполна рассчитался и от которого отделался двадцать восемь лет назад. |
| Go on." | Продолжай. |
| ' Yes,' Quentin said. | - Да, - сказал Квентин. |
| ' Father said he probably named him himself. | - Отец говорил, что он, наверное, сам дал ему имя. |
| Charles Bon. | Чарльз Бон. |
| Charles Good. | Чарльз Добрый. |
| He didn't tell Grandfather that he did, but Grandfather believed he did, would have. | Дедушке он про это не говорил, но дедушка был уверен, что он это сделал, должен был сделать. |
| That would have been a part of the cleaning up, just as he would have done his share toward cleaning up the exploded caps and musket cartridges after the siege if he hadn't been sick (or maybe engaged); he would have insisted on it maybe, the conscience again which could not allow her and the child any place in the design even though he could have closed his eyes and, if not fooled the rest of the world as they had fooled him, at least have frightened any man out of speaking the secret aloud-the same conscience which would not permit the child, since it was a boy, to bear either his name or that of its maternal grandfather, yet which would also forbid him to do the customary and provide a quick husband for the discarded woman and so give his son an authentic name. | Без этого уборка осталась бы незаконченной -точно так же он после осады помогал бы убирать стреляные капсюли и гильзы, если бы не был ранен (или, возможно, уже помолвлен); возможно, он бы даже на этом настаивал; и опять-таки совесть, которая не позволяла отвести этой женщине и ее ребенку никакого места в его замысле, хотя он мог бы закрыть на это глаза, и даже если б ему не удалось обмануть весь свет, как обманули его, он все равно сумел бы запугать любого, кому бы вздумалось во всеуслышание заявить об этой тайне, та самая совесть, которая не позволяла этому ребенку, поскольку он был мальчиком, носить ни его имя, ни имя деда с материнской стороны, тем не менее запретила ему, по общепринятому обычаю, срочно отыскать мужа для брошенной им женщины и таким образом дать своему сыну не выдуманное, а настоящее, законное имя. |
| He chose the name himself, Grandfather believed, just as he named them all-the Charles Goods and the Clytemnestras and Henry and Judith and all of them-that entire fecundity of dragons' teeth as father called it. | Дедушка был уверен, что он выдумал это имя сам, точь-в-точь так же, как давал имена им всем -всем этим Чарльзам Добрым, Клитемнестрам, Генри, Джудит, всей поросли зубов дракона, как называл их мой отец. |
| And Father said-' | И еще отец рассказывал... |
| 'Your father,' Shreve said. | - Ох уж мне твой отец, - вставил Шрив. |
| 'He seems to have got an awful lot of delayed information awful quick, after having waited forty-five years. | - До чего ж он быстро получил кучу запоздалых сведений - всего каких-нибудь сорок пять лет прошло. |
| If he knew all this, what was his reason for telling you that the trouble between Henry and Bon was the octoroon woman?" | Если он все это знал, почему он тогда сказал тебе, что Генри с Боном поссорились из-за окторонки? |
| ' He didn't know it then. | - Он в то время этого еще не знал. |
| Grandfather didn't tell him all of it either, like Sutpen never told Grandfather quite all of it." | Дедушка рассказал ему не все, потому что Сатпен тоже рассказал дедушке не все. |
| ' Then who did tell him?" | - Кто же тогда мог ему рассказать? |
| 'I did." Quentin did not move, did not look up while Shreve watched him. | - Я, - Квентин не шелохнулся, не взглянул на Шрива, хотя тот не сводил с него глаз. |
| 'The day after we-after that night when we-' | - На следующий день после того, как мы... после той ночи, когда мы... |
| 'Oh,' Shreve said. | - А-а, - отозвался Шрив. |
| 'After you and the old aunt. | - После того, как ты со старой тетушкой. |
| I see. | Понятно. |
| Go on. | Продолжай. |
| And father said-' | И еще твой отец рассказывал... |
| '-said how he must have stood there on the front gallery that afternoon and waited for Henry and the friend Henry had been writing home about all fall to come up the drive, and that maybe after Henry wrote the name in the first letter Sutpen probably told himself it couldn't be, that there was a limit even to irony beyond which it became either just vicious but not fatal horseplay or harmless coincidence, since Father said that even Sutpen probably knew that nobody yet ever invented a name that somebody didn't own now or hadn't owned once: and they rode up at last and Henry said, | - ... рассказывал, как он в тот день, наверное, стоял на веранде, ожидая, когда Генри со своим другом, о котором он писал всю осень, покажется на аллее, и как, прочитав в первом же письме Г енри это имя, Сатпен, наверное, сказал себе, что этого просто не может быть, что даже ирония судьбы имеет пределы, за которыми она превращается либо в злую, но не смертоносную шутку, либо в безобидное совпадение; ведь, говорил отец, даже и Сатпену должно было быть известно, что никто еще не придумал такого имени, какого бы кто-нибудь не носил теперь или прежде; и вот они наконец подъехали к дому, и Генри сказал: |
| "Father, this is Charles" and he-' ('the demon,' Shreve said) '-saw the face and knew that there are situations where coincidence is no more than the little child that rushes out onto a football field to take part in the game and the players run over and around the unscathed head and go on and shock together, and in the fury of the struggle for the facts called gain or loss nobody even remembers the child nor saw who came and snatched it back from dissolution-that he stood there at his own door, just as he had imagined, planned, designed, and sure enough and after fifty years the forlorn nameless and homeless lost child came to knock at it and no monkeydressed nigger anywhere under the sun to come to the door and order the child away; and Father said that even then, even though he knew that Bon and Judith had never laid eyes on one another, he must have felt and heard the design-house, position, posterity and all come down like it had been built out of smoke, making no sound, creating no rush of displaced air and not even leaving any debris. | "Папа, это Чарльз", и он... ("Демон", - вставил Шрив)... увидел это лицо и понял: порою события принимают такой оборот, когда совпадение все равно что маленький мальчик, который прибежал на футбольное поле поиграть с мячом, а игроки, сталкиваясь друг с другом, носятся вокруг беззащитного ребенка, и в пылу борьбы за нечто, называемое победой или пораженьем, ни один из них про него не вспомнит и даже не заметит, кто явился и спас его от неминуемой гибели; он стоял у дверей своего собственного дома, точь-в-точь так, как он воображал, задумывал, планировал, и вот, спустя пятьдесят лет, одинокий, бездомный, безымянный, заблудившийся мальчик пришел, чтобы в них постучаться, и нет нигде под солнцем расфуфыренной обезьяны-черномазого, который мог бы прогнать этого мальчика от дверей; и отец сказал, что даже в ту минуту, даже зная, что Бон и Джудит еще никогда не видали друг друга, он наверняка почувствовал и увидел, как весь его замысел - дом, положение, потомство и все остальное - рушится, словно весь он был построен из дыма - без звука, без шороха, какой издает вытесняемый воздух, и даже не оставляя обломков. |
| And he not calling it retribution, no sins of the father come home to roost; not even calling it bad luck, but just a mistake: that mistake which he could not discover himself and which he came to Grandfather, not to excuse but just to review the facts for an impartial (and Grandfather said he believed, a legally trained) mind to examine and find and point out to him. | А он не хочет признать, что это возмездие, что он попал в яму собственных грехов или что это просто неудача, - нет, он называет все это ошибкой; он не мог найти эту ошибку сам и потому пришел к дедушке - даже не оправдываться, а изложить все факты, чтобы беспристрастный (и, добавил дедушка, юридически образованный) ум рассмотрел их, обнаружил его ошибку и ему на нее указал. |
| Not moral retribution you see: just an old mistake in fact which a man of courage and shrewdness (the one of which he now knew he possessed, the other of which he believed hat he had now learned, acquired) could still combat if he could only find out what the mistake had been. | Понимаешь, не моральное возмездие, всего лишь старая ошибка, которую человек, наделенный смелостью и умом (первой, как он еще раньше убедился, он обладал, а ума, по его мнению, он теперь тоже набрался), все еще смог бы преодолеть, если б только ему удалось узнать, в чем она заключалась. |
| Because he did not give up. | Потому что он не сдался. |
| He never did give up; Grandfather said that his subsequent actions (the fact that for a time he did nothing and so perhaps helped to bring about the very situation which he dreaded) were not the result of any failing of courage or shrewdness or ruthlessness, but were the result of his conviction that it had all come from a mistake and until he discovered what that mistake had been he did not intend to risk making another one. | Он не сдался до самого конца, и дедушка говорил, что дальнейшие его поступки (например, то, что он некоторое время вообще ничего не предпринимал, от чего, вероятно, и возникло положение, которого он так страшился) объяснялись вовсе не недостатком смелости, ума или жестокости, а тем, что он был уверен, будто все произошло из-за какой-то ошибки, и не хотел рисковать, покуда не узнает, в чем эта ошибка заключалась. |
| 'So he invited Bon into the house, and for the two weeks of the vacation (only it didn't take that long; Father said that probably Mrs Sutpen had Judith and Bon already engaged from the moment she saw Bon's name in Henry's first letter) he watched Bon and Henry and Judith, or watched Bon and Judith rather because he would have already known about Henry and Bon from Henry's letters about him from the school; watched them for two weeks, and did nothing. | Поэтому он пригласил Бона в дом и все две недели каникул (правда, на это не понадобилось столько времени; отец говорил, что миссис Сатпен, наверно, обручила Джудит с Боном в ту минуту, когда увидела имя Бона в первом же письме Генри) следил за Боном, Генри и Джудит или, вернее, за Боном и Джудит, потому что про Генри и Бона он все уже знал из писем Генри; следил за ними две недели и ничего не предпринимал. |
| Then Henry and Bon went back to school and now the nigger groom that fetched the mail back and forth each week between Oxford and Sutpen's Hundred brought letters to Judith now that were not in Henry's hand (and that not necessary either, Father said, because Mrs Sutpen was already covering the town and county both with news of that engagement that Father said didn't exist yet) and still he did nothing. | Потом Г енри с Боном вернулись в университет, и теперь черномазый конюх, который каждую неделю доставлял почту из Оксфорда в Сатпенову Сотню и обратно, привозил Джудит письма, написанные отнюдь не почерком Г енри (в чем, по словам отца, тоже не было никакой надобности, потому что миссис Сатпен уже разнесла по всему городу и округу весть о помолвке, которой, как говорил отец, еще даже и не существовало), а он все еще ничего не предпринимал. |
| He didn't do anything at all until spring was almost over and Henry wrote that he was bringing Bon home with him to stay a day or two before Bon went home. | Он не предпринял ровно ничего до тех пор, покуда в самом конце весны Генри не написал ему, что пригласил Бона провести у них два-три дня перед его поездкой домой. |
| Then Sutpen went to New Orleans. | Тогда Сатпен отправился в Новый Орлеан. |
| Whether he chose that time to go in order to get Bon and his mother together and thrash the business out for good and all or not, nobody knows, just as nobody knows whether he ever saw the mother or not while he was there, if she received him or refused to receive him; or if she did and he tried once more to come to terms with her, buy her off maybe with money now, since Father said that a man who could believe that a scorned and outraged and angry woman could be bought off with formal logic would believe that she could be placated with money too, and it didn't work; or if Bon was there and it was Bon himself who refused the offer, though nobody ever did know if Bon ever knew Sutpen was his father or not, whether he was trying to revenge his mother or not at first and only later fell in love, only later succumbed to the current of retribution and fatality which Miss Rosa said Sutpen had started and had doomed all his blood to, black and white both. | Выбрал ли он это время, чтобы застать Бона и его мать вместе и покончить с этим делом раз и навсегда, или нет, никто не знает, равно как никто не знает, виделся ли он тогда с матерью Бона, согласилась она его принять или отказалась, или согласилась и он попытался еще раз с нею столковаться, быть может, даже откупиться от нее деньгами - ведь, как сказал отец, если человек способен думать, будто от оскорбленной, возмущенной и обозленной женщины можно отделаться доводами формальной логики, он вполне способен поверить, что ее можно купить деньгами - и из этого ничего не вышло; или если Бон был там, сам Бон отказался от его предложения, хотя никто никогда не мог сказать наверное, знал ли Бон, что Сатпен его отец, или не знал, пытался ли он отомстить за мать вначале и лишь позже влюбился, лишь позже его затянуло в поток возмездия и рока, который, по словам мисс Розы, привел в движение Сатпен, чем погубил всех своих потомков, как черных, так и белых. |
| But it didn't work evidently, and the next Christmas came and Henry and Bon came to Sutpen's Hundred again and now Sutpen saw that there was no help for it, that Judith was in love with Bon and whether Bon wanted revenge or was just caught and sunk and doomed too, it was all the same. | Но из этого явно ничего не вышло, и наступило следующее рождество, Г енри с Боном снова приехали в Сатпенову Сотню, и теперь Сатпен убедился, что все пропало, что Джудит влюблена в Бона и что теперь безразлично - хочет ли Бон отомстить или же он просто попал в водоворот, идет ко дну и тоже обречен на гибель. |
| So it seems that he sent for Henry that Christmas eve just before supper time (Father said that maybe by now, after his New Orleans trip, he had learned at last enough about women to know it wouldn't do any good to go to Judith first) and told Henry. | И тогда, в тот сочельник, незадолго до ужина он, очевидно, послал за Генри (отец говорил, что, возможно, теперь, после поездки в Новый Орлеан, он наконец узнал про женщин достаточно, чтобы понять - идти сначала к Джудит бесполезно) и рассказал Генри все. |
| And he knew what Henry would say and Henry said it and he took the lie from his son and Henry knew by his father taking the lie that what his father had told him was true; and Father said that he (Sutpen) probably knew what Henry would do too and counted on Henry doing it because he still believed that it had been only a minor tactical mistake. | Он знал, что Генри ему скажет, и Генри именно это ему и сказал, он обвинил отца во лжи, тот молча проглотил обвинение, и тогда Г енри убедился, что отец сказал ему правду; мой отец говорил, что он (Сатпен) наверняка знал, как Г енри поступит, и именно на это и рассчитывал -ведь он все еще думал, будто допустил всего лишь мелкую тактическую ошибку. |
| So he was like a skirmisher who is outnumbered yet cannot retreat who believes that if he is just patient enough and clever enough and calm enough and alert enough he can get the enemy scattered and pick them off one by one. | Он был как командир разъезда, который перед лицом превосходящих сил противника не может отступить и надеется, что, если станет действовать достаточно терпеливо, достаточно умно, достаточно спокойно и достаточно осторожно, ему удастся рассеять вражеских солдат и перестрелять их всех поодиночке. |
| And Henry did it. | И Генри именно так и поступил. |
| And he (Sutpen) probably knew what Henry would do next too, that Henry too would go to New Orleans to find out for himself. | И он (Сатпен) наверняка знал, как Генри будет вести себя дальше, что Г енри тоже поедет в Новый Орлеан, чтоб убедиться во всем самому. |
| Then it was '61 and Sutpen knew what they would do now, not only what Henry would do but what he would force Bon to do; maybe (being a demon-though it would not require a demon to foresee war now) he even foresaw that Henry and Bon would join that student company at the University; he may have had some way of watching, knowing the day their names appeared on the roster, some way of knowing where the company was even before Grandfather became colonel of the regiment the company was in until he got hurt at Pittsburgh Landing (where Bon was wounded) and came home to get used to not having any right arm and Sutpen came home in '64 with the two tombstones and talked to Grandfather in the office that day before both of them went back to the war. | Потом наступил шестьдесят первый год, и Сатпен знал, что они теперь предпримут - не только что предпримет Г енри, но и к чему он принудит Бона; возможно (будучи демоном - хотя теперь, чтобы предвидеть войну, вовсе не надо было быть демоном), он даже предвидел, что Генри с Боном вступят в ту самую университетскую роту; он, вероятно, нашел какой-то способ за ними следить и даже узнал, когда их имена появились в списке добровольцев, какой-то способ узнавать, где находится их рота, даже прежде, чем дедушка стал командовать полком, в который она входила, пока дедушка не был ранен при Питсберг-Лендинге (где ранили также и Бона) и не вернулся домой привыкать обходиться без правой руки, а сам он (Сатпен) в шестьдесят четвертом году приехал домой с двумя надгробными камнями и зашел к дедушке в контору поговорить перед тем, как они оба опять вернулись на войну. |
| Maybe he knew all the time where Henry and Bon were, that they had been all the time in Grandfather's regiment where Grandfather could look after them in a fashion even if Grandfather didn't know that he was doing it-even if they needed watching, because Sutpen must have known about the probation too, what Henry was doing now: holding all three of them himself and Judith and Bon in that suspension while he wrestled with his conscience to make it come to terms with what he wanted to do just like his father had that time more than thirty years ago, maybe even turned fatalist like Bon now and giving the war a chance to settle the whole business by killing him or Bon or both of them (but with no help, no fudging, on his part because it was him that carried Bon to the rear after Pittsburgh Landing) or maybe he knew that the South would be whipped and then there wouldn't be anything left that mattered that much, worth getting that heated over, worth protesting against or suffering for or dying for or even living for. | Может, он все время знал, где находятся Генри с Боном, знал, что они все время были в дедушкином полку, где дедушка, пусть даже и сам того не зная, мог как-то за ними присматривать, если за ними вообще нужен был присмотр; ведь Сатпен должен был знать и об искусе, и о том, что теперь Генри держит всех троих - себя, Джудит и Бона - в напряженном ожидании, а сам борется со своей совестью, стараясь вырвать у нее согласие на то, что он хочет сделать, - совсем как тридцатью годами раньше его отец; может, он теперь даже стал таким же фаталистом, как Бон, и предоставлял войне возможность самой все уладить, убив его, или Бона, или их обоих вместе (но без всякой помощи, без всякой подтасовки с его стороны - ведь это он вынес раненого Бона в тыл после битвы при Питсберг-Лендинге); а может, он знал, что Юг потерпит поражение и что тогда будет все равно, тогда не останется вообще ничего дорогого, ради чего стоило бы волноваться, возмущаться, страдать, умирать и даже жить. |
| That was the day he came to the office, his-' ('the demon's,' Shreve said) '-one day of leave at home, came home with his tombstones. | Он пришел к дедушке в контору в тот день, единственный день, когда ему... ("Демону", -сказал Шрив)... дали отпуск, и он привез домой надгробные камни. |
| Judith was there and I reckon he looked at her and she looked at him and he said, | Джудит была дома, и, я думаю, он посмотрел на нее, и она посмотрела на него, и он сказал: |
| "You know where he is" and Judith didn't lie to him, and (he knew Henry) he said, | "Ты знаешь, где он", и Джудит не стала ему врать, и он (он ведь знал Генри) сказал: |
| "But you have not heard from him yet" and Judith didn't lie about that either and she didn't cry either because both of them knew what would be in the letter when it came so he didn't have to ask, | "Но ты не получала от него писем", и Джудит и тут не соврала, но и не заплакала: ведь они оба знали, что будет написано в письме, когда оно придет, и ему не надо было спрашивать: |
| "When he writes you that he is coming, you and Clytie will start making the wedding dress" even if Judith would have lied to him about that, which she would not have: so he put one of the stones on Ellen's grave and set the other one up in the hall and came in to see Grandfather, trying to explain it, seeing if Grandfather could discover that mistake which he believed was the sole cause of his problem, sitting there in his worn and shabby uniform, with his worn gauntlets and faded sash and (he would have had the plume by all means. | "Когда он напишет тебе, что едет, вы с Клити начнете шить подвенечное платье?" - даже если бы Джудит ему про это соврала, но она, конечно, не соврала; и вот он поставил один камень на могилу Эллен, а второй в прихожую и поехал к дедушке; он пытался все ему объяснить, надеясь, что дедушка сможет отыскать ошибку, которую он считал единственной причиной всех его бед; он сидел в своей потрепанной, заношенной форме, перчатки у него протерлись, пояс выцвел, а плюмаж на шляпе (у него непременно должен был быть плюмаж. |
| He might have had to discard his saber, but he would have had the plume) the plume in his hat broken and frayed and soiled, with his horse saddled and waiting in the street below and a thousand miles to ride to find his regiment, yet he sitting there on the one afternoon of his leave as though he had a thousand of them, as if there were no haste nor urgency anywhere under the sun and that when he departed he had no further to go than the twelve miles out to Sutpen's Hundred and a thousand days or maybe even years of monotony and rich peace, and he, even after he would become dead, still there, still watching the fine grandsons and great-grandsons springing as far as eye could reach; he still, even though dead in the earth, that same fine figure of a man that Wash Jones called him, but not now. | Он мог остаться без сабли, но плюмаж у него наверняка был) изорвался, измялся и запачкался; лошадь под седлом ждала его на улице, и, хотя, чтобы найти свой полк, ему предстояло проехать тысячу миль, он сидел там в единственный вечер своего отпуска, словно нигде на свете не было никаких неотложных спешных дел, словно ехать ему предстояло всего лишь за двенадцать миль в Сатпенову Сотню, а впереди - тысяча дней или даже лет неизменного благополучия и мира, а он, даже после смерти, по-прежнему останется здесь, по-прежнему будет наблюдать, как повсюду, сколько видит глаз, вырастают его замечательные внуки и правнуки; а сам он, хотя и лежит мертвый в земле, все тот же представительный мужчина, как называл его Уош Джонс, но все это будет позже, не сейчас. |
| Now fog-bound by his own private embattlement of personal morality: that picayune splitting of abstract hairs while (Grandfather said) Rome vanished and Jericho crumbled, that this would be right if or that would be wrong but of slowing blood and stiffening bones and arteries that Father says men resort to in senility who while young and supple and strong reacted to a single simple Yes and a single simple No as instantaneous and complete and unthinking as the snapping on and off of electricity, sitting there and talking and now Grandfather not knowing what he was talking about because now Grandfather said he did not believe that Sutpen himself knew because even yet Sutpen had not quite told him all of it. | Сейчас он блуждал в тумане своей же собственной воинствующей морали и в то время, когда (по словам дедушки) рушился Рим и погибал Иерихон, занимался казуистикой, предаваясь отвлеченным рассуждениям вроде это было бы хорошо, если бы или то было бы плохо, но - что, как говорит отец, есть признак разжижения крови и окостенения артерий и суставов - к ним склонны дряхлые старики; когда они были молодыми, подвижными и сильными, они так же мгновенно, безоговорочно и бездумно отзывались на простое и ясное Да и на простое и ясное Нет, как щелкают выключателем, чтобы зажечь или погасить электричество; он сидел и говорил, а дедушка никак не мог взять в толк, о чем он говорит: по словам дедушки, Сатпен, казалось, и сам этого не знает, потому что даже тогда Сатпен еще не все ему рассказал. |
| And this that morality again, Grandfather said: that morality which would not permit him to malign or traduce the memory of his first wife, or at least the memory of the marriage even though he felt that he had been tricked by it, not even to an acquaintance in whose confidence and discretion he trusted enough to wish to justify himself, not even to his son by another marriage in order to preserve the status of his life's attainment and desire, except as a last resort. | И опять-таки из соображений морали, сказал дедушка, той самой морали, которая не позволяла ему чернить и порочить память об его первой жене или, во всяком случае, память о женитьбе, при которой, как он чувствовал, его надули; не позволяла чернить и порочить их даже в глазах своего знакомого, которому он доверял настолько, что решил перед ним оправдаться, даже в глазах сына от второго брака, ради того, чтобы спасти достигнутое им положение, цель всей его жизни, разве что уж в самом крайнем случае. |
| Not that he would hesitate then, Grandfather said: but not until then. | Не то чтобы он стал колебаться тогда, сказал дедушка, но, уж конечно, никак не раньше. |
| He had been tricked by it himself, but he had extricated himself without asking or receiving help from any man; let anyone else who might be so imposed upon do the same. -Sitting there and moralizing on the fact that, no matter which course he chose, the result would be that that design and plan to which he had given fifty years of his life had just as well never have existed at all by almost exactly fifty years, and Grandfather not knowing what choice he was talking about even, what second choice he was faced with until the very last word he spoke before he got up and put on his hat and shook Grandfather's left hand and rode away; this second choice, need to choose, as obscure to Grandfather as the reason for the first, the repudiation, had been: so that Grandfather did not even say | Его самого надули, но он выпутался, не прося и не принимая помощи ни от кого; так пусть теперь всякий, кто будет обманут так, как он, поступит точно так же... И вот он сидел и рассуждал насчет того, что, какой бы путь он ни выбрал, итог все равно был бы один - плана и замысла, которому он посвятил пятьдесят лет своей жизни, с таким же успехом и в течение тех же пятидесяти лет могло бы и вовсе не существовать, а дедушка даже не понимал, о каком выборе идет речь и в чем заключался второй выбор, который он должен сделать, не понимал, пока он не произнес последнее слово перед тем, как встал, надел шляпу, пожал дедушке левую руку и уехал; этот второй выбор, необходимость снова выбирать, казался дедушке таким же темным, как и причина первого - ухода Сатпена от первой жены, и дедушка даже не сказал: |
| "I don't know which you should choose" not because that was all he could have said and so to say that would be less than no answer at all, but that anything he might have said would have been less than no answer at all since Sutpen was not listening, did not expect an answer, who had not come for pity and there was no advice that he could have taken, and justification he had already coerced from his conscience thirty years ago. | "Я не знаю, что вам следует выбрать", не потому, что больше сказать ему было нечего, не потому, что это было даже меньше, чем отсутствие ответа, а потому, что любой его ответ был бы столь же бесполезен: ведь Сатпен не слушал, не ожидал ответа, он пришел не за сочувствием, советовать ему тоже было нечего, а оправдание он уже вырвал у своей совести тридцать лет назад. |
| And he still knew that he had courage, and though he may have come to doubt lately that he had acquired that shrewdness which at one time he believed he had, he still believed that it existed somewhere in the world to be learned and that if it could be learned he would yet learn it-and maybe even this, Grandfather said: if shrewdness could not extricate him this second time as it had before, he could at least depend on the courage to find him will and strength to make a third start toward that design as it had found him to make the second with-who came into the office not for pity and not for help because Grandfather said he had never learned how to ask anybody for help or anything else and so he would not have known what to do with the help if Grandfather could have given it to him, but came just with that sober and quiet bemusement, hoping maybe (if he hoped at all, if he were doing anything but just thinking out loud at all) that the legal mind might perceive and clarify that initial mistake which he still insisted on, which he himself had not been able to find: | Он по-прежнему знал, что обладает смелостью, и, хотя мог в последнее время усомниться, действительно ли обрел ум, в чем еще недавно был уверен, он, тем не менее, по-прежнему думал, что где-нибудь на свете существует возможность набраться ума-разума, а раз так, то он его еще наберется, и, по словам дедушки, возможно еще и вот что: если ум не поможет ему выпутаться вторично, как это было в первый раз, то смелость поможет ему найти в себе волю и силы, чтобы в третий раз взяться за осуществление своего замысла, как это было во второй раз; он пришел в контору не за сочувствием и не за помощью - по словам дедушки, он так никогда и не научился обращаться ни за помощью, ни за чем другим, и потому, сумей даже дедушка оказать ему какую-нибудь помощь, не знал бы, что с нею делать; он просто явился, погруженный в спокойное и трезвое раздумье, быть может, надеясь (если он вообще на что-нибудь надеялся, если он вообще что-нибудь имел в виду, а не просто думал вслух), что юридически образованный ум сможет обнаружить и разъяснить ту первоначальную ошибку, на существовании которой он по-прежнему упорно настаивал, но которой сам найти не мог: |
| "I was faced with condoning a fact which had been foisted upon me without my knowledge during the process of building toward my design, which meant the absolute and irrevocable negation of the design; or in holding to my original plan for the design in pursuit of which I had incurred this negation. | "Мне пришлось либо закрыть глаза на обстоятельство, перед которым меня без моего ведома поставили, когда я трудился над осуществлением моего замысла, что было бы равносильно полному и окончательному отрицанию этого замысла; либо и дальше придерживаться первоначального плана, для чего необходимо было это обстоятельство устранить. |
| I chose, and I made to the fullest what atonement lay in my power for whatever injury I might have done in choosing, paying even more for the privilege of choosing as I chose than I might have been expected to, or even (by law) required. | Я сделал выбор и постарался - насколько это было в моих силах - возместить ущерб, какой я своим выбором мог бы нанести, заплатив за право сделать именно этот выбор даже больше, чем от меня могли бы ожидать или даже (по закону) требовать. |
| Yet I am now faced with a second necessity to choose, the curious factor of which is not, as you pointed out and as first appeared to me, that the necessity for a new choice should have arisen, but that either choice which I might make, either course which I might choose, leads to the same result: either I destroy my design with my own hand, which will happen if I am forced to play my last trump card, or do nothing, let matters take the course which I know they will take and see my design complete itself quite normally and naturally and successfully to the public eye, yet to my own in such fashion as to be a mockery and a betrayal of that little boy who approached that door fifty years ago and was turned away, for whose vindication the whole plan was conceived and carried forward to the moment of this choice, this second choice devolving out of that first one which in its turn was forced on me as the result of an agreement, an arrangement which I had entered in good faith, concealing nothing, while the other party or parties to it concealed from me the one very factor which would destroy the entire plan and design which I had been working toward, concealed it so well that it was not until after the child was born that I discovered that this factor existed" | Однако мне и теперь приходится вторично встать перед необходимостью сделать выбор, причем интересно не то, на что указывали вы и что вначале пришло в голову и мне, то есть что возникла необходимость в новом выборе, а то, что, какой бы выбор я ни сделал, какой бы путь ни избрал, итог один и тот же: либо я своей же собственной рукою разрушаю свой замысел - что произойдет, если я буду вынужден пустить в ход свой последний козырь; либо я не делаю ровно ничего, предоставляю событиям идти своим, заранее известным мне путем и вижу, что мой замысел претворяется в жизнь совершенно закономерно, естественно и успешно - в глазах света; в моих же глазах, напротив, выглядит насмешкой и предательством по отношению к тому мальчику, который пятьдесят лет назад подошел к тем дверям и которого оттуда прогнали, к мальчику, ради отмщения которого весь этот план был задуман и осуществлен вплоть до той минуты, когда возникла необходимость вторично сделать выбор, выбор, вытекающий из первого, каковой, в свою очередь, был мне навязан договором, соглашением, в которое я вступил чистосердечно, не утаив ничего, тогда как другой его участник или участники скрыли от меня то единственное обстоятельство, которое должно было разрушить весь план и замысел, над осуществлением которого я трудился, скрыли так ловко, что я узнал об этом обстоятельстве лишь после рождения своего сына..." |
| 'Your old man,' Shreve said. | - Ох уж мне этот твой папаша, - сказал Шрив. |
| 'When your grandfather was telling this to him, he didn't know any more what your grandfather was talking about than your grandfather knew what the demon was talking about when the demon told it to him, did he? | - Когда твой дед рассказывал все это ему, он понял из его рассказа ровно столько, сколько сам твой дед понял из рассказа демона. |
| And when your old man told it to you, you wouldn't have known what anybody was talking about if you hadn't been out there and seen Clytie. | А когда твой папаша рассказывал это тебе, ты из всех их рассказов вообще ничего бы не понял, если бы не побывал там и не увидел Клити. |
| Is that right?" | Верно? |
| 'Yes,' Quentin said. | - Да, - сказал Квентин. |
| 'Grandfather was the only friend he had." | - Дедушка был его единственным другом. |
| 'The demon had?" | - Чьим другом - демона? |
| Quentin didn't answer, didn't move. | Квентин ничего не ответил, не шелохнулся. |
| It was cold in the room now. | В комнате теперь было холодно. |
| The heat was almost gone out of the radiators: the cold iron fluting stern signal and admonition for sleeping, the little death, the renewal. | Батареи совсем остыли; холодное рифленое железо просвистело грозный сигнал, предупредило, что наступает время сна, малой смерти, обновленья. |
| It had been some time now since the chimes had rung eleven. | Часы уже давно пробили одиннадцать. |
| ' All right,' Shreve said. | - Ну ладно, - сказал Шрив. |
| He was hugging himself into the bathrobe now as he had formerly hugged himself inside his pink naked almost hairless skin. | Он закутался в свой купальный халат, как прежде кутался в свою голую розовую, почти безволосую кожу. |
| 'He chose. | - Он сделал выбор. |
| He chose lechery. | Он выбрал блуд. |
| So do I. | Я следую его примеру. |
| But go on." | Однако продолжай. |
| His remark was not intended for flippancy nor even derogation. | Его замечание вовсе не было дерзким или презрительным. |
| It was born (if from any source) of that incorrigible unsentimental sentimentality of the young which takes the form of hard and often crass levity- to which, by the way, Quentin paid no attention whatever, resuming as if he had never been interrupted, his face still lowered, still brooding apparently on the open letter upon the open book between his hands. | Оно исходило (если у него вообще был какой-либо источник) из той неисправимой несентиментальной сентиментальности молодых людей, которая принимает форму жестокой и часто глупой развязности, на что, кстати, Квентин не обратил ни малейшего внимания; он сидел, все еще опустив голову, все еще размышляя над развернутым письмом, лежавшим на раскрытой книге меж его рук, и, словно его и не перебивали, продолжал: |
| 'He left for Virginia that night. | - В ту ночь он отправился в Виргинию. |
| Grandfather said how he went to the window and watched him ride across the square on the gaunt black stallion, erect in his faded gray, the hat with its broken plume cocked a little yet not quite so much as the beaver of the old days, as if (Grandfather said) even with his martial rank and prerogatives he did not quite swagger like he used to do, not because he was chastened by misfortune or spent or even war-wearied but as though even while riding he was still bemused in that state in which he struggled to hold clear and free above a maelstrom of unpredictable and unreasoning human beings, not his head for breath and not so much his fifty years of effort and striving to establish a posterity, but his code of logic and morality, his formula and recipe of fact and deduction whose balanced sum and product declined, refused to swim or even float. | Дедушка рассказывал, что стоял у окна и смотрел, как он едет через площадь на отощалом вороном жеребце - прямой, в выцветшей серой форме, шляпа со сломанным пером слегка набекрень, хотя и не так лихо, как касторовая шляпа в былые времена - словно (говорил дедушка), даже несмотря на все свои воинские отличия и чины, он чванился уже не так, как прежде, однако не потому, что был сломлен несчастьем, измучен или просто устал от войны, а потому, что даже сидя в седле, казалось, все еще не одолел оторопи, все еще отчаянно боролся, стараясь удержать над бурным потоком людского безумия и сумасбродства не столько свою голову, чтобы вдохнуть воздух, и даже не столько пятьдесят лет усилий и попыток основать и утвердить свой род сколько свой кодекс логики и морали, свой собственный рецепт и формулу соотношения причин и следствий чей конечный итог упорно отказывался плавать и даже просто держаться на поверхности. |
| Grandfather saw him approach the Holston House and saw old Mr McCaslin and two other old men hobble out and stop him, he sitting the stallion and talking to them and his voice not raised, Grandfather said, yet the very sober quality of his gestures and the set of his shoulders forensic, oratorical. | Дедушка увидел как он подъехал к трактиру Холстон-Хаус, как оттуда, прихрамывая, вышел старый мастер Маккаслин и еще два старика; они остановили его, и он, не спешиваясь, с ними заговорил, и хотя он не повышал голоса, дедушка сказал, что самая его осанка и скупые жесты подчеркивали его адвокатское красноречие. |
| Then he went on. | Потом он двинулся дальше. |
| He could still reach Sutpen's Hundred before dark, so it was probably after supper that he headed the stallion toward the Atlantic Ocean, he and Judith facing one another again for maybe a full minute, he not needing to say | Он успел еще засветло добраться до Сатпеновой Сотни и потому, вероятно, лишь после ужина повернул вороного в сторону Атлантического океана, и, быть может, у него оставалась целая минута, когда они с Джудит могли еще раз посмотреть в глаза друг другу, и ему не было нужды говорить: |
| "I will stop it if I can," she not needing to say | "Я помешаю этому, если смогу", и ей не было нужды говорить: |
| "Stop it then if you can" but just good-bye, the kiss on the brow and no tears; a word to Clytie and to Wash: master to slave, baron to retainer: | "Ну что ж, помешай - если можешь"; было лишь краткое слово прощанья, поцелуй в лоб, и не было даже слез; потом он сказал несколько слов Клити и Уошу, господин - рабыне, сеньор - вассалу: |
| "Well, Clytie, take care of Miss Judith. | "Прощай, Клити, береги мисс Джудит. |
| Wash, I'll send you a piece of Abe Lincoln's coat tail from Washington" and I reckon Wash answering like it used to be under the scuppernongs with the demijohn and the well bucket: | Уош, я пришлю тебе из Вашингтона фалду от фрака Эйба Линкольна", а Уош, наверное, ответил ему, как, бывало, в беседке, увитой виноградом, за бутылью виски и ведром ключевой воды: |
| "Sho, Kernel; kill ever one of the varmints!" | "Так точно, полковник, раздавите этих гадов всех до одного!" |
| So he ate the hoecake and drank the parched acorn coffee and rode away. | Он съел кукурузную лепешку, запил ее желудевым кофе и уехал. |
| Then it was '65 and the army (Grandfather had gone back to it too; he was a brigadier now though I reckon this was for more reason than because he just had one arm) had retreated across Georgia and into Carolina and they all knew it wouldn't be very much longer now. | Потом наступил шестьдесят пятый год, и армия (дедушка тоже вернулся в армию; он стал теперь бригадным генералом и, я думаю, не только потому, что лишился руки) уже отступила через Джорджию в Каролину, и все знали, что теперь остается недолго. |
| Then one day Lee sent Johnston some reinforcements from one of his corps and Grandfather found out that the Twenty-third Mississippi was one of the regiments. | Потом в один прекрасный день Ли послал на подкрепление Джонстону несколько полков из одного своего корпуса, и дедушке стало известно, что в число их входит Двадцать третий Миссисипский полк. |
| And he (Grandfather) didn't know what had happened: whether Sutpen had found out in some way that Henry had at last coerced his conscience into agreeing with him as his (Henry's) father had done thirty years ago, whether Judith perhaps had written her father that she had heard from Bon at last and what she and Bon intended to do, or if the four of them had just reached as one person that point where something had to be done, had to happen, he (Grandfather) didn't know. | И ему (дедушке) было неизвестно, что произошло: то ли Сатпен каким-то образом узнал, что Генри в конце концов заставил свою совесть вступить с ним в сделку, как его (Генри) отец тридцатью годами раньше; то ли Джудит известила отца о том, что Бон наконец ей написал, и об их с Боном намерениях; то ли они все четверо вдруг дошли до такой точки, когда что-то непременно нужно было сделать, что-то непременно должно было произойти - ему (дедушке) было неизвестно. |
| He just learned one morning that Sutpen had ridden up to Grandfather's old regiment's headquarters and asked and received permission to speak to Henry and did speak to him and then rode away again before midnight." | Просто однажды утром ему доложили, что Сатпен приехал в штаб бывшего дедушкина полка, попросил разрешения поговорить с Г енри, поговорил с ним и еще до полуночи уехал обратно. |
| 'So he got his choice made, after all,' Shrevesaid. | - Значит, он в конце концов сделал выбор, - сказал Шрив. |
| ' He played that trump after all. | - В конце концов он козырнул этим тузом. |
| And so he came home and found-' | И тогда он приехал домой и нашел... |
| 'Wait,' Quentin said. | - Подожди, - сказал Квентин. |
| '-what he must have wanted to find or anyway what he was going to find-' | - ...нашел то, что, наверное, хотел или, во всяком случае, думал там найти... |
| 'Wait, I tell you!" Quentin said, though still he did not move nor even raise his voice-that voice with its tense suffused restrained quality: | - Говорят тебе, подожди! - сказал Квентин; он все еще не шевелился и даже не повысил голос, этот хрипловатый, напряженный голос. |
| 'I am telling' Am I going to have to hear it all again he thought I am going to have to hear it all over again I am already hearing it all over again I am listening to it all over again I shall have to never listen to anything else but this again forever so apparently not only a man never outlives his father but not even his friends and acquaintances do-he came home and found that at least regarding which he should have needed no word nor warning even if Judith would have sent him one, sent him acknowledgement that she was beaten, who according to Mr Compson would no more have sent him acknowledgement that he had beat her than she waited (whom Miss Coldfield said was not bereaved) and met him on his return, not with the fury and despair perhaps which he might have expected even though knowing as little, having learned as little, about women as Mr Compson said he had, yet certainly with something other than the icy calm with which, according to Miss Coldfield, she met him-the kiss again after almost two years, on the brow; the voices, the speeches, quiet, contained, almost impersonal: | - Я же рассказываю Неужели мне придется выслушать все это снова думал он Да, мне придется выслушать все это снова я уже слышу все это снова я слушаю все это снова мне придется снова слушать только это и больше ничего никогда во веки веков и потому ясно что не только никто никогда не переживет своего отца, но и все его друзья и знакомые тоже... он приехал домой и обнаружил то, что по крайней мере не требовало ни писем, ни предупреждений, даже если бы Джудит ему написала, сообщила, что над ней одержали верх; но она, по словам мистера Компсона, не только ему не сообщила, что он одержал над нею верх; она (по выражению мисс Колдфилд, та, что никого не оплакивала) встретила его по возвращении не с яростью и отчаянием, каких он мог бы ожидать, хотя он, как думал мистер Компсон, так мало знал, так мало успел узнать про женщин; однако он, уж во всяком случае, не ожидал того ледяного спокойствия, с каким она, по словам мисс Колдфилд, его встретила: опять, как почти два года назад, поцелуй в лоб, голоса, речи - тихие, сдержанные, почти бесстрастные: |
| "And-? | "А...?" - |
| Yes. | "Да. |
| Henry killed him" followed by the brief tears which ceased on the instant when they began, as if the moisture consisted of a single sheet or layer thin as a cigarette paper and in the shape of a human face; the | Генри его убил"; потом слезы - они полились и тотчас иссякли, словно капли состояли из одного-единственного слоя влаги, тонкого, как папиросная бумага, и принявшего форму человеческого лица; потом: |
| "Ah, Clytie. | "А, Клити. |
| Ah, Rosa. -Well, Wash. | А, Роза... Здорово, Уош. |
| I was unable to penetrate far enough behind the Yankee lines to cut a piece from that coat tail as I promised you"; the (from Jones) guffaw, the chortle, the old imbecile stability of the articulated mud which, Mr Compson said, outlasts the victories and the defeats both: | Хоть я тебе и обещал отрезать фалду от того фрака, я не смог так далеко пробраться за линии янки"; потом гоготанье, фырканье (Джонса), древняя тупая неизменность грязи, наделенной даром речи, которая, как выразился мистер Компсон, переживет все победы и пораженья: |
| "Well, Kernel they kilt us but they aint whupped us yit, air they?": and that was all. | "Ну что ж, полковник, они нас убили, но не побили, верно я говорю?" - и все. |
| He had returned. | Он вернулся. |
| He was home again where his problem now was haste, passing time, the need to hurry. | Он снова был дома, и теперь ему нужно было спешить, бежать наперегонки с временем, торопиться. |
| He was not concerned, Mr Compson said, about the courage and the will, nor even about the shrewdness now. | Теперь, сказал мистер Компсон, его уж больше не тревожило, достанет ли ему смелости, воли и, наконец, ума. |
| He was not for one moment concerned about his ability to start the third time. | Он ни на минуту не усомнился в своей способности в третий раз начать все сначала. |
| All that he was concerned about was the possibility that he might not have time sufficient to do it in, regain his lost ground in. | Он заботился лишь о том, чтобы ему хватило времени это сделать, вернуть потерянное. |
| He did not waste any of what time he had either. | Он не тратил попусту ни минуты, отпущенного ему времени. |
| The will and the shrewdness too he did not waste, though he doubtless did not consider it to have been either his will or his shrewdness which supplied waiting to his hand the opportunity, and it was probably less of shrewdness and more of courage than even will which got him engaged to Miss Rosa within a period of three months and almost before she was aware of the fact Miss Rosa, the chief disciple and advocate of that cult of demon-harrying of which he was the chief object (even though not victim), engaged to him before she had got accustomed to having him in the house, yes, more of courage than even will, yet something of shrewdness too: the shrewdness acquired in excrutiating driblets through the fifty years suddenly capitulant and retroactive or suddenly sprouting and flowering like a seed lain fallow in a vacuum or in a single iron clod. | Воли и ума он тоже попусту не тратил, хотя наверняка не считал, что именно воля и ум услужливо подсунули ему под руку возможность, и, наверно, меньше всего благодаря уму и даже воле, а больше всего благодаря смелости он сумел обручиться с мисс Розой всего через три месяца после своего возвращения и прежде, чем она успела осознать, что, собственно, произошло... мисс Роза, лучшая ученица и жрица культа изгнания демона, чьим главным объектом (хотя и не жертвой) он был, оказалась обрученной с ним прежде, чем успела привыкнуть к его присутствию в доме - да, благодаря скорее смелости, чем воле, хотя отчасти и благодаря уму - уму, который он мучительным трудом пятьдесят лет капля за каплей добывал, уму, который то вдруг капитулирует и отступает, то вдруг затаится, то пускает пышные ростки, как зерно, что остается бесплодным в пустоте или в одном-единственном окаменелом комке земли. |
| Because he seemed to perceive without stopping, in that passage through the house which was an unbroken continuation of the long journey from Virginia, the pause not to greet his family but merely to pick up Jones and drag him on out to the brier-choked fields and fallen fences and clap ax or mattock into his hands, the one weak spot, the one spot vulnerable to assault in Miss Rosa's embattled spinsterhood, and to assault and carry this in one stride, with something of the ruthless tactical skill of his old master (the Twenty-third Mississippi was in Jackson's corps at one time). | Ведь, обходя свой дом, словно все еще продолжая свой бесконечно долгий путь из Виргинии, он, на секунду остановившись - даже не для того, чтоб поздороваться с семьей, а лишь чтобы зайти за Джонсом, потащить его на заросшие кустарником поля, к поваленным изгородям, сунуть ему в руку топор или кирку, - он успел заметить единственное слабое место, единственную уязвимую точку в вооруженном до зубов девстве мисс Розы, пошел на приступ и одним махом взял штурмом эту цитадель, применив беспощадную тактику своего бывшего командира (двадцать третий Миссисипский полк одно время входил в состав корпуса Джексона). |
| And then the shrewdness failed him again. | И тут ум подвел его опять. |
| It broke down, it vanished into that old impotent logic and morality which had betrayed him before: and what day might it have been, what furrow might he have stopped dead in, on foot advanced, the unsentient plow handles in his instantaneous unsentient hands, what fence panel held in midair as though it had no weight by muscles which could not rid it, when he realized that there was more in his problem than just lack of time, that the problem contained some superdistillation of this lack: that he was now past sixty and that possibly he could get but one more son, had at best but one more son in his loins, as the old cannon might know when it has just one more shot in its corporeality. | Он рухнул, потонул в том извечном бессилии логики и морали, которое уже однажды его предало; кто знает, в какой день, в какой борозде он вдруг остановился, подняв ногу для следующего шага, на мгновенье выпустив из бесчувственных рук бесчувственную рукоятку плуга, или когда рука его повисла в воздухе, держа какую-то жердь от изгороди, внезапно показавшуюся невесомой мышцам, кто знает, когда его вдруг осенило, что задача состоит не только в недостатке времени, что решить ее нужно не просто в малый, а в сверхуплотненно малый срок; что ему уже за шестьдесят, что у него может родиться всего лишь один сын, что в лучшем случае у него в чреслах таится всего лишь один сын - так старая пушка, наверно, чувствует, что в ее стволе осталось всего лишь одно, последнее ядро. |
| So he suggested what he suggested to her, and she did what he should have known she would do and would have known probably if he had not bogged himself again in his morality which had all the parts but which refused to run, to move. | И вот он предложил ей то, что предложил, и она поступила так, как должна была поступить - о чем он должен был бы знать и, вероятно, и впрямь бы знал, если бы не позволил себе по горло увязнуть в болоте своей морали, у которой были на месте все составные части, но которая упорно отказывалась работать, действовать. |
| Hence the proposal, the outrage and unbelief; the tide, the blast of indignation and anger upon which Miss Rosa vanished from Sutpen's Hundred, her air-ballooned skirts spread upon the flood, chiplight, her bonnet (possibly one of Ellen's which she had prowled out of the attic) clapped fast onto her head rigid and precarious with rage. | Отсюда предложение, смертельная обида, изумленье, и вот уже порыв негодования и гнева унес мисс Розу прочь из Сатпеновой Сотни; легкая как пушинка, она неслась по волнам, гонимая ветром, что раздувал паруса ее юбок, в ярости нахлобучив под немыслимым углом шляпку (очевидно, одну из шляпок Эллен, украденную ею на чердаке). |
| And he standing there with the reins over his arm, with perhaps something like smiling inside his beard and about the eyes which was not smiling but the crinkled concentration of furious thinking-the haste, the need for it; the urgency but not fear, not concern: just the fact that he had missed that time, though luckily it was just a spotting shot with a light charge, and the old gun, the old barrel and carriage none the worse; only next time there might not be enough powder for both a spotting shot and then a full-sized load-the fact that the thread of shrewdness and courage and will ran onto the same spool which the thread of his remaining days ran onto and that spool almost near enough for him to reach out his hand and touch it. | А он стоял, держа в руке поводья, и, может быть, в его бороде и в уголках глаз таилось какое-то подобие улыбки, но только это была не улыбка -прищурив глаза, он сосредоточенно, мучительно думал; он спешил, ему надо было спешить; это был не страх, не тревога, нет, просто лихорадочная спешка - ведь он потратил столько времени попусту; к счастью, это была всего лишь пристрелка легким зарядом, и старая пушка, старый ствол и лафет от этого еще не пострадали, только в следующий раз и на пристрелку и на полновесный выстрел может не хватить пороху; просто нить ума, смелости и воли наматывалась на ту же катушку, что и пить оставшихся ему дней, и эта катушка была так близко, что кажется, стоит протянуть руку, и ты ее достанешь. |
| But this was no grave concern yet since it (the old logic, the old morality which had never yet failed to fail him) was already falling into pattern, already showing him conclusively that he had been right just as he knew he had been, and therefore what had happened was just a delusion and did not actually exist. | Но он еще не начал тревожиться всерьез, потому что все это (извечная логика, извечная мораль, которые до сих пор неизменно его подводили) уже складывалось в готовый шаблон, неопровержимо доказывая ему, что он был прав, о чем он знал и сам, и, значит, то, что произошло, было всего лишь иллюзией обманом чувств, а на самом деле не существовало. |
| 'No,' Shreve said; 'you wait. | - Нет, - сказал Шрив. - Теперь ты подожди. |
| Let me play a while now. | Дай мне тоже немножко поговорить. |
| Now, Wash. | Теперь еще этЧитать дальше
Тёмная тема
↓
↑
Сбросить
Интервал: ↓
↑
Закладка: Сделать
Похожие книги на "Авессалом, Авессалом! английский и русский параллельные тексты", Уильям Фолкнер
Книги похожие на "Авессалом, Авессалом! английский и русский параллельные тексты" читать онлайн бесплатно полные версии.
Авессалом, Авессалом! английский и русский параллельные тексты отзывыОтзывы читателей о книге Авессалом, Авессалом! английский и русский параллельные тексты, автор: Уильям Фолкнер. Читайте комментарии и мнения людей о произведении. Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв или расскажите друзьям
x
|
