Чарльз Диккенс - Холодный дом - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Чарльз Диккенс - Холодный дом - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Холодный дом - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Чарльз Диккенс
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

3.4/5. Голосов: 101
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
60

1

2

3

4

5

Чарльз Диккенс - Холодный дом - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Холодный дом - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Чарльз Диккенс, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Большой мастер создания интриги, Диккенс насытил драму "Холодный дом" тайнами и запутанными сюжетными ходами. Вы будете плакать и смеяться буквально на одной странице, сочувствовать и сострадать беззащитным и несправедливо обиженным - автор не даст вам перевести дух.

Холодный дом - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Холодный дом - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Чарльз Диккенс

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

"Confide fully in him," she said after a little while.	- Можешь довериться ему вполне, - сказала она немного погодя.
"You have my free consent--a small gift from such a mother to her injured child!--but do not tell me of it.	- На это я охотно даю согласие - жалкий дар покинутой дочери от такой матери! - но не говори об этом мне.
Some pride is left in me even yet."	Какая-то гордость во мне еще живет, даже теперь.
I explained, as nearly as I could then, or can recall now--for my agitation and distress throughout were so great that I scarcely understood myself, though every word that was uttered in the mother's voice, so unfamiliar and so melancholy to me, which in my childhood I had never learned to love and recognize, had never been sung to sleep with, had never heard a blessing from, had never had a hope inspired by, made an enduring impression on my memory--I say I explained, or tried to do it, how I had only hoped that Mr. Jarndyce, who had been the best of fathers to me, might be able to afford some counsel and support to her.	Я объяснила ей, насколько сумела тогда и насколько могу припомнить теперь, ибо волнение мое и отчаяние были так велики, что я сама едва понимала свои слова, хотя в моей памяти неизгладимо запечатлелось каждое слово, произнесенное моей матерью, чей голос звучал для меня так незнакомо и грустно, - ведь в детстве я не училась любить и узнавать этот голос, а он никогда меня не убаюкивал, никогда не благословлял, никогда не вселял в меня надежду, -повторяю, я объяснила ей, или попыталась объяснить, что мистер Джарндис, который всегда был для меня лучшим из отцов, мог бы ей что-нибудь посоветовать и поддержать ее.
But my mother answered no, it was impossible; no one could help her.	Но моя мать ответила: нет, это невозможно; никто не может ей помочь.
Through the desert that lay before her, she must go alone.	Перед нею лежит пустыня, и по этой пустыне она должна идти одна.
"My child, my child!" she said.	- Дитя мое, дитя мое! - промолвила она.
"For the last time!	- В последний раз!
These kisses for the last time!	Эти поцелуи - в последний раз!
These arms upon my neck for the last time!	Эти руки обнимают меня в последний раз!
We shall meet no more.	Мы больше не встретимся.
To hope to do what I seek to do, I must be what I have been so long.	Мне нужно остаться такой, какой я была так долго, иначе нечего и надеяться сохранить тайну.
Such is my reward and doom.	Вот какое возмездие, вот какая судьба выпали мне на долю.
If you hear of Lady Dedlock, brilliant, prosperous, and flattered, think of your wretched mother, conscience-stricken, underneath that mask!	Если ты услышишь о леди Дедлок, блестящей, преуспевающей, окруженной лестью, подумай о своей несчастной матери, которая страдает под этой личиной от угрызений совести.
Think that the reality is in her suffering, in her useless remorse, in her murdering within her breast the only love and truth of which it is capable!	Знай, что она мучается, бесплодно раскаивается, убивает в своем сердце единственную любовь и искренность, на какие способна!
And then forgive her if you can, and cry to heaven to forgive her, which it never can!"	И прости ей, если можешь, и моли бога простить ее, хоть и он этого не может!
We held one another for a little space yet, but she was so firm that she took my hands away, and put them back against my breast, and with a last kiss as she held them there, released them, and went from me into the wood.	Мы обнимали друг друга еще несколько минут, но она так овладела собой, что отвела мои руки и, положив их мне на грудь, поцеловала в последний раз, потом уронила, отошла от меня и исчезла в лесу.

I was alone, and calm and quiet below me in the sun and shade lay the old house, with its terraces and turrets, on which there had seemed to me to be such complete repose when I first saw it, but which now looked like the obdurate and unpitying watcher of my mother's misery.	Я осталась одна; а там вдали, безмятежный и безмолвный в игре света и теней, стоял старый дом с террасами и башенками - тот дом, который вначале, когда я впервые его увидела, казался мне погруженным в полный покой, а теперь предстал передо мною черствым и безжалостным свидетелем мук моей матери.
Stunned as I was, as weak and helpless at first as I had ever been in my sick chamber, the necessity of guarding against the danger of discovery, or even of the remotest suspicion, did me service.	Ошеломленная, слабая и беспомощная, как во время болезни, я, наконец, обрела новые силы, осознав всю необходимость бороться с опасностью раскрытия тайны и предотвратить малейшее подозрение.
I took such precautions as I could to hide from Charley that I had been crying, and I constrained myself to think of every sacred obligation that there was upon me to be careful and collected.	Я постаралась как можно лучше скрыть от Чарли следы своих слез и заставила себя вспомнить о том, что моя священная обязанность - вести себя осторожно и овладеть собою.
It was not a little while before I could succeed or could even restrain bursts of grief, but after an hour or so I was better and felt that I might return.	Не скоро удалось мне подавить или хотя бы сдержать первые вспышки горя; но примерно через час мне стало лучше, и я поняла, что могу вернуться домой.
I went home very slowly and told Charley, whom I found at the gate looking for me, that I had been tempted to extend my walk after Lady Dedlock had left me and that I was over-tired and would lie down.	Я шла очень медленно и, увидев Чарли, ожидавшую меня у калитки, сказала ей, что после того как леди Дедлок ушла, мне захотелось погулять еще немного, но сейчас я чувствую, что выбилась из сил и хочу лечь спать.
Safe in my own room, I read the letter.	Запершись в своей комнате, я прочла письмо.
I clearly derived from it--and that was much then--that I had not been abandoned by my mother.	И я узнала - в то время это имело для меня большое значение, - что, когда я появилась на свет, моя мать меня не бросила.
Her elder and only sister, the godmother of my childhood, discovering signs of life in me when I had been laid aside as dead, had in her stern sense of duty, with no desire or willingness that I should live, reared me in rigid secrecy and had never again beheld my mother's face from within a few hours of my birth.	Меня приняли за мертворожденную и унесли, а старшая и единственная сестра матери - моя крестная, у которой я жила в детстве, - заметив во мне признаки жизни, взяла меня к себе из свойственного ей сурового чувства долга, но взяла неохотно, не желая, чтобы я выжила, воспитала меня в строжайшей тайне и с тех пор, то есть со дня моего рождения, ни разу не виделась с моей матерью.
So strangely did I hold my place in this world that until within a short time back I had never, to my own mother's knowledge, breathed--had been buried--had never been endowed with life--had never borne a name.	Вот каким необычным образом заняла я свое место в этом мире, - моя родная мать до недавнего времени считала, что я родилась бездыханной... погребена... никогда не жила на свете... не имела имени.
When she had first seen me in the church she had been startled and had thought of what would have been like me if it had ever lived, and had lived on, but that was all then.	Когда она впервые увидела меня в церкви, мое лицо поразило ее, и она подумала, что, если бы ее дочь родилась живой и жила до сих пор, она была бы похожа на меня; в то время она ничего другого не подумала.
What more the letter told me needs not to be repeated here.	Я пока не стану пересказывать всего, что еще говорилось в ее письме.

It has its own times and places in my story.	Для этого я найду в своей повести надлежащее время и место.
My first care was to burn what my mother had written and to consume even its ashes.	Прежде всего я поспешила сжечь письмо матери и даже развеять его пепел.
I hope it may not appear very unnatural or bad in me that I then became heavily sorrowful to think I had ever been reared. That I felt as if I knew it would have been better and happier for many people if indeed I had never breathed. That I had a terror of myself as the danger and the possible disgrace of my own mother and of a proud family name. That I was so confused and shaken as to be possessed by a belief that it was right and had been intended that I should die in my birth, and that it was wrong and not intended that I should be then alive.	И тогда - надеюсь, это не было слишком большим грехом, - тогда я стала горько сожалеть о том, что меня вырастили: ведь для многих людей было бы лучше, думала я, если бы я и в самом деле родилась мертвой, ибо во мне таятся опасности и позор, грозящие моей родной матери и одному знатному роду; и я внушала себе такой ужас, была так подавлена и потрясена, что мне стало казаться, будто лучше мне было умереть, как только я родилась, - это было бы хорошо и согласно с волей провидения, а то, что я осталась в живых, - и дурно и идет вразрез с этой волей.
These are the real feelings that I had.	Вот какие чувства владели мною.
I fell asleep worn out, and when I awoke I cried afresh to think that I was back in the world with my load of trouble for others.	Измученная вконец, я заснула, а когда проснулась, снова заплакала, вспомнив, что вернулась в мир, отягощенная бременем тревоги за других.
I was more than ever frightened of myself, thinking anew of her against whom I was a witness, of the owner of Chesney Wold, of the new and terrible meaning of the old words now moaning in my ear like a surge upon the shore,	И я еще больше испугалась самой себя, когда вновь стала думать о той, против кого была свидетельницей, о владельце Чесни-Уолда и о новом и страшном значении давних слов, глухо бившихся мне в уши, как бьются волны прибоя о берег:
"Your mother, Esther, was your disgrace, and you are hers.	"Твоя мать покрыла тебя позором, Эстер, а ты навлекла позор на нее.
The time will come--and soon enough--when you will understand this better, and will feel it too, as no one save a woman can."	Настанет время - и очень скоро, - когда ты поймешь это и почувствуешь, как может чувствовать только женщина".
With them, those other words returned,	Вспомнились мне и другие слова:
"Pray daily that the sins of others be not visited upon your head."	"Молись каждодневно о том, чтобы чужие грехи не пали на твою голову".
I could not disentangle all that was about me, and I felt as if the blame and the shame were all in me, and the visitation had come down.	Я была не в силах распутать все эти узлы, и мне казалось, будто это я во всем виновата, будто источник позора во мне самой, и вот теперь на меня действительно пали чужие грехи.
The day waned into a gloomy evening, overcast and sad, and I still contended with the same distress.	День померк и перешел в безрадостный вечер, пасмурный и хмурый, а я все еще продолжала бороться с отчаянием.
I went out alone, and after walking a little in the park, watching the dark shades falling on the trees and the fitful flight of the bats, which sometimes almost touched me, was attracted to the house for the first time.	Я вышла из дому одна и немного погуляла по парку, наблюдая, как сумрак все гуще окутывает деревья, и следя за судорожным полетом летучих мышей, которые иногда почти задевали меня. Вдруг меня впервые потянуло к дому Дедлоков.