Андрей Лещинский - Ребра жесткости

Лучи цветов соприкоснулись. Егор Кимович осторожно сказал:

— Здравствуй, Тамара.

— Здравствуй. Ну, вот я пришла. О чем ты хотел поговорить?

— Ну, как ты сразу! Может, выпьем кофе?

— Я не хочу.

Она хотела. Пошла на кухню, нацедила в чайник воды из иностранного родника, включила, расставила чашки, блюдца, банку с кофе, села лицом к двери. Вошел Егор без пиджака и галстука, в нелепых ярко-желтых тапках. Сел напротив, стал смотреть. Тамара знала, что он знает, с кем она встречается, может быть, знает и о сегодняшней встрече. Она захотела вспомнить и вспомнила о плоти Евгения Викторовича, оставшейся внутри и размазавшейся по коже ног и бедер, посмотрела на Егора, поняла, что не знает, чего, собственно говоря, хочет, чего злится, решила, что уж злиться так злиться, сказала сердито и резко:

— Ну, так что?! Что все это значит?!

Егор Кимович остановился между стеной и плитой. Чайник как раз закипел. Он насыпал себе кофе из банки, положил сахар, налил воды, сел, стал мешать ложкой. Тамара, разозлившись еще сильней, резко встала, лязгнула стулом, банкой, чайником, разлила немного воды на стол, села, взяла ложечку, повторила:

— Что это означает?! Как ты себя ведешь?

Егор Кимович медленно покраснел. Кровь прилила к голове, это был знак редкой у него и очень опасной для зависимых и подчиненных ярости. Она никогда не обращалась на самого Егора Кимовича, он не начинал дергаться, бегать, орать, тем более драться. Он умело и жестко направлял ее на тех, кто ее вызвал. Егор помолчал, отпил кофе, поднял наконец глаза на Тамару, тихо ответил:

— Это означает то, что ты завела себе любовника, и я больше это терпеть не намерен.

— Ах, я завела себе любовника!

— Да. Ты мне изменяешь.

— А может, я ему изменяю? Мы с тобой тоже встречаемся.

— Ты не путай две вещи. Я хочу на тебе жениться. Я сделал тебе предложение. Я отношусь к тебе очень серьезно. Я не допущу, чтобы твоя... несдержанность ставила под удар нашу будущую жизнь.

— Ах, вот как! Мы переспали несколько раз, и ты уже начал за мной следить, подсматривать, хочешь уже мной командовать! Это и будет твоя будущая жизнь?!

— Ты можешь говорить что угодно, но ты сама знаешь, что ты не права. В общем, ты мне нужна, и я тебе, кстати говоря, нужен. Поэтому все. Хватит. Раз ты сама не понимаешь, значит, мне приходится решать. И я решу, не сомневайся.

— И как ты намерен решить? Так как ваша команда всегда решает, да? Ты так собираешься решить?

Егор Кимович не был в квартире около двух недель. Последняя проверка на подслушивающие устройства проводилась еще раньше. Поэтому, да и вообще по привычке, ни он, ни Тамара не называли имен, не говорили ничего конкретного, и так уж они чувствовали, что слишком распустили языки. Егор Кимович глотнул кофе, положил ложку, жестко, опять теряя краску лица, сказал:

— Да. Так и собираюсь. В течение ближайшего времени.

С Тамарой вдруг случилось то, что бывало не слишком редко, но обычно, когда она оставалась одна. Она стала воспринимать происходящее так, будто кто-то где-то сбоку стоит и снимает кино, а они с Егором Кимовичем сидят на кинокухне и ведут киноразговор, и так серьезно, старательно, с выражением несут всякую муть, как актеры в сериалах и фильмах про любовь. Она подумала, что бы такое сделать, чтобы получилось хорошо и этот снимающий увидел бы и понял, что она умеет играть и выстраивать сцену. В сериалах все часто вскакивают и бегают. Тамара встала, стул скрипнул, отъезжая. Кушак за что-то зацепился, она дернула его при подъеме, его концы упали вниз, полы халата разошлись, широкая полоса смуглой кожи, разделенная на верх и низ черным треугольником трусиков, ударила по глазам Егора Кимовича, и еще он услышал в дрожащей тишине громкие и звонкие слова:

— Только попробуй!

Он должен был ответить, но промолчал, не зная, что хочет выразить словами. Тамара тоже услышала себя со стороны, как бы ушами нематериализованного кинооператора. Ей показалось, что ему должно понравиться то, что получилось. Она сжала кулаки, уперлась ими в верхние части бедер, разведя локти, полы халата разошлись, левая грудь выглянула из-под складок ткани и уставилась единственным невидящим глазом упругой коричневой мордочки в середину лба Егора Кимовича. Тамара почувствовала прохладу воздуха, ей стало весело и не страшно, она повторила:

— Только попробуй. Вообще меня больше не увидишь.

Егор Кимович молчал. Он не знал, что делать с неожиданно возникшим препятствием. Всего час назад в самолете он был уверен, что все решится просто. Женщины любят сильных, это казалось бесспорным. Вообще, мужчина, убирающей из ревности соперника, — это что-то очень крутое в стиле крестного отца, это должно нравиться. Он был уверен, что на Тамару его крутизна и угрозы окажут сильное воздействие и она станет его больше ценить и уважать.

План казался адекватным, но стал разрушаться первым же словом, сказанным Егором Кимовичем по телефону. Крутизна и сила как-то не то чтобы сникли, а оказались ни к чему, а угроза... Он ясно и точно понял, что угроза, этот страшный, суровый и кровавый умысел, который должен был возвысить его в мнении Тамары, заставить испугаться, признать всеобъемлющую мужественность Егора Кимовича и возбудить ее сексуально мыслями о чужих страданиях, вызвал в ней злобу, отвращение и решительную готовность с ним расстаться.

Егор Кимович всегда принимал решения очень быстро, однако это не означало, что он их не обдумывал. Он смотрел на плоский живот и крошечные трусики, мысли летали по бесконечно запутанным темным туннелям горячего мозга. Если ликвидация, даже угроза ликвидации этого говнюка приведет к тому, что Тамара его бросит, а он не сомневался в искренности ее слов, то в чем тогда смысл задуманного? Просто месть? Тоже неплохо, да ведь еще деньги... Может, все-таки убрать, а Тамара — черт с ней?

Снизу, из области живота и гениталий, в мозг кинулись волны крови, они залили мелкие и сухие попытки здравых умствований и ударили по внутренним взорам сознания яркими и отчетливыми воспоминаниями о неимоверных и всегда казавшихся невозможными сексуальных наслаждениях, которые ему доставались в постели от Тамары. Она не была, конечно, первой женщиной Егора Кимовича. Он был женат, имел связи на стороне до брака и во время, он был мужчиной, а не кем-нибудь там... У Егора Кимовича не бывало проблем нигде, в постели тоже. Присутствие партнерши вызывало эрекцию, соответствующие движения, оргазм, затем сон, иногда повторение. Он думал, что так и надо, пока судьба не улыбнулась ему презрительно и жалостливо и не устроила встречу с этой девушкой. Они были вместе четыре раза. Всего четыре раза. Он хотел бы отказаться от памяти, разум говорил, что надо быть сильнее слабостей, осторожность бормотала что-то тихим укором, он был уже почти готов сказать что-нибудь вроде: «Ну, что ж. Значит, на этом варианте и остановимся», но ничего не вышло. Мозг стал вращаться в голове, разбрызгивая капли крови. Они застлали потеками и пятнами глаза, вращение перенеслось наружу, вдруг закружилась ставшая темно-красной комната, Тамарин халат размазался в густой, почти черный круг, в самом центре которого бешено крутилось что-то невидимое, страшное и очень острое, грозившее просверлить череп Егора Кимовича и высосать из него все мысли, чувства и желания. Егор Кимович сказал: