Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том седьмой

– У них разница в десять лет, – Эмиль налил себе скверного госпитального кофе, – и у Веры двое детей. Но Вера наверняка не писала ему, что все было ошибкой… – ему стало жаль себя.

– Что со мной редко случается, – усмехнулся Монах, – буду доживать жизнь дедушкой. Мишель уедет в Израиль, Виллем и Аннет переберутся в замок, а я останусь с Гаменом, – он подумал, что Лиора могла бы пойти в поселковую школу.

– Мы с Анной снаряжали бы ее для первого класса, – Эмиль возил девочек в Льеж за ранцами и тетрадками, – она переехала бы в старую детскую…

В пустующей комнате стоял девичий секретер прошлого века, тоже сохраненный шахтерами.

– Роза и Элиза делали за ним уроки, – Эмиль поморгал, – и Мишель делала. Анна может преподавать в школе, у нее есть степень по французскому языку… – он велел себе собраться.

– Никогда такого не случится, – желчно пробормотал Гольдберг, – оставь бесплодные надежды на седьмом десятке лет… – по коридору простучали каблуки, дверь неожиданно рванули. Маргарита кусала губы.

– Она очень бледная, – Эмиль поднялся, – что произошло, все было в порядке… – Джо появился за спиной племянницы.

– Он тоже непохож на себя… – глаза Маргариты покраснели, – зря я не пошел на исследование, но я не хотел смущать Маргариту, – племянница, как в детстве, влетела в его распахнутые руки.

– Дядя Эмиль, – женщина плакала, – врачи считают что мне надо… – Маргарита хватала ртом воздух.

– Это наказание, – пронеслось у нее в голове, – наказание за мою гордыню. Я считала себя выше Лауры, а теперь… – она увидела все на экране монитора.

– Мне очень жаль, – сказал доктор, – но сомнений нет. Ваш ребенок умрет до рождения или проживет только несколько минут. Патология неизлечима, у плода отсуствует большая часть мозга… – Маргарита уткнулась лицом в плечо Гольдберга.

– Мне надо сделать аборт, дядя Эмиль.

– Выездное заседание Президиума Коми областного Совета профсоюзов одобрило инициативу коллектива Сыктывкарского ЛПК по организации социалистического соревнования между сквозными сменами всего технологического потока… – Исаак Бергер клацнул зубами. Сестра выхватила помятую газету.

– Поспал бы, – строго сказала Ривка, – с мамой ты увидишься утром…

Исаак добрался до Заречья, когда над заснеженным поселком повисли серые сумерки. На его кашемировую шапку сыпал мелкий снежок. Услышав о его поездке домой на коммунистические, как выражался Исаак, праздники, Яков Григорьевич Аркин велел: «Погоди». Начальник вернулся с картонной коробкой западного вида.

– Размер сорок третий, – сказал Аркин, – но в ваших краях надо надевать теплые носки. Ботинки не свалятся. В СССР ты таких не найдешь, – Исаак отыскал на коробке надпись на английском языке: «Salomon».

– Куртка у тебя есть, – подмигнул ему Аркин, – шарф и перчатки тоже, не замерзнешь за полярным кругом, то есть рядом с ним… – Исаак повертел ботинок.

– Невесомый, – юноша оценил обувь, – советская обувная промышленность… – Аркин пробормотал:

– И рядом не стояла. Для нас закупают западные изделия, – подсобки мастерских Всесоюзного института спортивных и туристских изделий больше напоминали склады. Аркин объяснил Исааку, что в институт присылают не только спортивный инвентарь.

– У нас пытаются повторить материалы для одежды, – заметил начальник, – однако советские разработки не сравнить с западными, – Исааку достался и отличный крепкий рюкзак.

– Ты похож на интуриста, – ахнула Ривка, когда он появился на пороге домика, – мама тебя не узнает, – Исааку не удалось вырваться домой на осенние праздники. Перед новым годом умер давно хворавший старик, кантор подпольной синагоги в Малаховке. Исааку пришлось вести все праздничные службы.

– У меня лучший голос в ешиве, – написал он матери, – но я обязательно приеду домой в ноябре, – Исаак надеялся увидеть отца. На осенние праздники рава Бергера отпустили домой.

– Папа неделю провел с нами, – Ривка погрустнела, – но сейчас опять сидит в БУРе за отказ работать по субботам… – мать поехала в Сыктывкар к врачу. Исаак скрыл улыбку.

– Понятно, к какому, папа был здесь в сентябре. Кажется, маме дадут орден за десять детей… – доктор принимала в вечернюю смену.

– К девяти мама доберется домой, – уверила его Ривка, – я тебя покормлю. Рыбы нет, – девочка хлопотала на тесной кухоньке, – Аврааму семь лет, он мал ходить на реку, а все, что наловил папа, мы съели, – рыбу продавали поселковые мужики, но Исаак предполагал, что мать экономит.

– Больше не будет, – он привез в Заречье пачку пятидесятирублевок, – денег хватит до Хануки и дальше, – Исаак аккуратно отправлял деньги Катерине Петровне в Ярославль и вдове Хуршида-ходжи в Куляб. Чай он пил с присланными из Таджикистана орехами и курагой.

– Неудобно, – смутилась сестра, – они чужие люди, но каждый месяц приходит посылка.. – Исаак пожал плечами.

– Ничего неудобного. Мудрецы учат, что надо жить в мире с другими народами, будь они христиане или мусульмане. Из Ярославля вы тоже кое-что получаете… – Катерина Петровна развела пасеку и держала коз. Она отправляла в Сыктывкар домашний мед и пуховые свитера для детей. Ривка тоже носила такой.

– Дома даже жарко, – Исаак получил и кусок медовика, – не то, что в Малаховке, – в ешиве, помещавшейся в старой дачке, топили буржуйками. Парни сидели за Талмудом в пальто и шапках.

– Кормят у нас тоже не от пуза, – Исаак оценил пельмени с грибами, – мне осталось три года до звания раввина. Но бумажка ничего не значит, главное у меня впереди…

В мастерских института Исаак не распространялся о теневой, как он называл ее, жизни. По субботам они не работали, в праздники он брал больничный. Юноша считал, что остальное никого не касается.

– Яков Григорьевич знает, – хмыкнул юноша, – однако он обещал не назначать мой поход на субботу, – после советского нового года Аркин хотел, как выразился начальник, впихнуть его в первую по расписанию вылазку на Хибины.

– Даже если случится суббота, – добавил Яков Григорьевич, – в лагере можно приболеть. На восхождении тоже можно ничего не нарушать, – Аркин улыбнулся:

– Поставишь палатку и отдыхай в укромном месте, – к лету Исаак намеревался получить третий разряд по альпинизму.

– За границу меня не пустят, – угрюмо подумал он, – но я смогу вывести отсюда других, чтобы не получилось, как с Сарой… – он узнал о пропаже сестры и Марты из добравшейся до Малаховки весточки. Отец с матерью пока ни о чем не подозревали.

– Надо все сказать, – Исаак помог сестре убрать со стола, – сначала маме, когда она вернется. И признаться, что я теперь женатый человек… – Исаак еще не верил, что Михаэла согласилась на его предложение.