Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том второй

Нащупав на одеяле сигареты, Джон подтянул к себе отельный телефон.

Черная сталь пистолета поблескивала на потертой клеенке кухонного стола. Бутылка доппелькорна почти опустела. На тарелке виднелись крошки ржаного хлеба и размазанные остатки печеночной колбасы:

– Капуста с сахаром, – язык братишки Яна Вальда, как о нем думал Генрих, заплетался, светло-голубые глаза блестели, – русской она и в подметки не годится, – пастор подцепил вилкой хороший шматок той самой капусты:

– Эта без сахара, – голова Генриха гудела, – с морковкой, как в России, и с зернами тмина, – капуста напомнила ему о бочонках, стоявших в сенях их таежной избы:

– Мария приносила кочаны из деревни старообрядцев, – на глаза навернулись слезы, – а морковка и картошка у нас были свои, – Генрих привозил на заимку банки для консервирования:

– У Марии огурцы получались лучше, чем у твоей мамы, – словно услышав его, сказал Джон, – а вроде рецепт похожий, с вишневым листом, – Генрих отозвался:

– Дерево другое, земля другая, вкус у огурцов разный и вода тоже другая, – Джон вздохнул:

– Вкуснее сибирской воды я в жизни не пил. Папа всегда о ней вспоминает, – он коротко улыбнулся, – он ездит к твоей маме в Мейденхед, в русскую баню, – Генрих кивнул:

– Дядя Джон всегда хвалил Машины огурцы. Здесь таких не найти, в Германии все маринованное, – он подтолкнул кузену пистолет:

– Не бойся, стреляться я не собираюсь, это смертный грех, – пастор помолчал, – оружием меня снабдила мама, – Генрих, к его удивлению, не чувствовал ничего, кроме облегчения:

– Хорошо, что я все рассказал Джону, – он разлил по стаканам остатки водки, – у меня получилась исповедь, пусть я этого и не хотел, – вчера Генрих услышал в университете, что приглашенный лектор факультета психологии закончил программу занятий:

– Немного раньше срока, – сказал ему знакомый доцент, – отец Беневенте объяснил, что его ждет пастырский долг на Тайване, – на кафедру Генрих пришел наудачу, вспомнив, что говорила ему Лаура за кофе:

– О ее духовном наставнике, – он нашел фамилию священника в расписании, вывешенном у деканата, – они познакомились в Италии, – Лаура упоминала, что тоже собирается на Тайвань.

– Меня взяли преподавателем в тамошний католический университет, – сказала кузина, – по протекции отца Беневенте. В Европе, несмотря на мою научную степень, мне никуда не устроиться, – девушка замялась, – из-за перерыва в работе, – Генрих понимал, почему Лаура не стремится вернуться в Лондон:

– Она обижена на семью, потому что все посчитали ее мертвой, – пастор сглотнул, – как была обижена покойная тетя Лаура. Но Марию тоже никто не ищет, – он прислонился к стене под щитом с объявлениями, – она может решить, что о ней забыли, – небритый кадык Джона дернулся, кузен проглотил последние капли водки:

– Я думаю, что твоя мама и Волк отправятся за Марией и Феденькой, – заметил Джон, – тетя Марта ничего в простоте не скажет, – Генрих усмехнулся: «По привычке». Маленький Джон продолжил:

– Но папа обмолвился, что твоя мама истребовала из архива обязательство Журавлева о работе на нас. Такие бумаги не имеют срока давности, – он закурил, – наверняка, она собирается шантажировать Журавлева этим документом, – Генрих взял свои дешевые сигареты:

– Но это опасно, – он чиркнул спичкой, – лучше найти Паука и расспросить его как следует… – Джон присвистнул:

– Ищи иголку в стоге сена. Западный Берлин большой город. Съехав из отеля Полины, твой бывший коллега мог оказаться где угодно, – он повел рукой за окно, – но я больше, чем уверен, что в субботу он явится туда, где будешь ты, то есть в студенческий клуб, – кузен сунул оружие в холщовую сумку, – поэтому браунинг я у тебя временно конфискую, один ствол хорошо, а два лучше…

Генрих, пошатываясь, поднялся:

– Кофе сварю, – он включил газ, – значит, Ритберг приехал в Берлин, чтобы переманить меня на сторону возрожденных нацистов? – Джон хмыкнул:

– Да. Но я не думаю, что он успеет к тебе подойти. Ты, мой милый, сейчас мишень для Паука. Я, по понятным причинам ни ему, ни Ритбергу показываться не собираюсь, но я буду рядом, не волнуйся, – Генрих велел себе не спрашивать о Полине:

– Она здесь с миссией Моссада, – кофе просыпался на плиту, – через Ритберга израильтяне хотят выйти на Макса. Она видела Лауру в магазине…, – рука Джона протянулась из-за его плеча:

– Садись, – ласково сказал кузен, – я сам все сделаю, – сгорбившись на табуретке, Генрих покусал губы:

– Ты думаешь, – он справился с собой, – думаешь, Мария меня простит? – Джон обернулся к нему:

– Все совершают ошибки, – серьезно сказал кузен, – простит, конечно. Все будет хорошо, Генрих, – перед ним оказалась чашка с дымящимся кофе, – пей и на боковую, как мы говорили на Ангаре…

За окном кухни, в ненастном небе забрезжила полоска морозного рассвета.

Машину, дряхлый опель десятилетней давности, Джону сосватал пастор Рабе. До мессы они навестили бедноватый гараж рядом с вокзалом Гезундбруннен. Утро оказалось холодным, но ярким. Вершина полуразрушенной зенитной башни Люфтваффе, торчащей из голых деревьев парка Гумбольдхайн, золотилась под солнцем.

Механик, пожилой, крепкий мужик, встретил их берлинскими булочками:

– От хозяйки моей, – он взялся за кофейник, – я машинами занимаюсь, а она кухней заведует, – механик указал на вывеску рабочего кафе по соседству, – будет время, заходите, она вас такими сосисками накормит, каких вы на Кудам ни в жизнь не найдете, – тяжелый берлинский акцент механика напомнил Джону говор Генриха:

– Машина может к вам не вернуться, герр Вольфганг, – честно сказал пастор, – мы оставляем полную сумму, в случае чего, оформите продажу задним числом, – цена опеля не дотягивала до стоимости дегустационного сета, как выражались в меню, в ресторанах Берри:

– Даже без вина, – понял Джон, – но у Берри две мишленовские звезды, а Берлин очень дешевый город, – хозяин гаража пыхнул сигаретой:

– Налоговая этих денег не увидит, – сочно сказал он, – спишу машину, как лом, – он открыл покосившийся ящик стола, – были купюры, – ловкая рука смахнула марки с глаз долой, – и нет их. Меня при бесноватом, – мужик невесело усмехнулся, – сажали за скупку краденого. Я давно на прямой дороге, тачка чистая, но у рабочего человека должны быть какие-то бонусы, – он подмигнул Джону, – если не угробите мотор, то приезжайте, я возьму с вас только за аренду и бензин, – несмотря на потасканный внешний вид, опель оказался резвым:

– Я не собираюсь пускаться в погоню за Гурвичем, – сказал Джон Генриху по пути к церкви, – одного выстрела мне хватит, чтобы покончить с ним раз и навсегда, – пастор курил в полуоткрытое окно опеля: