Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том второй

– Надо найти номер с камином, – напомнил он себе, – Хана должна беречь горло, ей нельзя мерзнуть, – Фридрих обменялся рукопожатием с новым комиссаром берлинской полиции. Тяжелые двери аэропорта распахнулись, в лицо Краузе полетел снег с дождем:

– Я включил отопление, – обнадежил его Вольфганг, – пошли в машину, – устроившись на месте пассажира, Фридрих блаженно вытянул длинные ноги:

– Какие новости, Вольфганг?

Комиссар полиции водил служебную машину сам:

– Неутешительные, – он вырулил со стоянки на шоссе, – в деле сам черт ногу сломит, – Краузе откинулся на подушки:

– Значит, мы во всем разберемся, Вольфганг, – успокоил он соученика, – именно затем я здесь.

В палате больницы Францискус, неподалеку от вокзала Цоо, приятно пахло фиалками. Клинику основал францисканский орден. На беленой стене висело деревянное распятие и портрет Его Святейшества папы римского. Полина бросила взгляд на католический календарь по соседству:

– Привет от семьи, – девушка скрыла улыбку, – дядю Шмуэля опять сняли, словно голливудского актера, – епископ Кардозо стоял на пороге, как гласила подпись под фото, нового католического госпиталя в Руанде:

– Здание отстроено на пожертвования верующих, – сообщал календарь, – благотворящий бедному дает взаймы Богу, – Полина вспомнила запах гари от сожженных домов, серый дым, стелившийся над озером:

– Тогда Паук выжил и сейчас он сбежал, – девушка нарочито спокойно зашуршала газетой, – Маленький Джон уверен, что он ушел на восток…

Записку от брата Полине передал портье в отеле «Кемпински». Конверт пролежал на стойке почти сутки:

– Джон улетел в Венецию, – Полина просматривала кривоватые строки, – он отправил письмо Генриху городской почтой, – пистолет пастора Рабе сгорел вместе со старым опелем:

– У меня все в порядке, – писал брат, – я позвоню из Венеции папе и тете Марте, сообщу им о случившемся. Думаю, что тебе стоит ждать визита адвоката Краузе, он вроде дуэньи Ритберга и непременно появится в Берлине, узнай он о случившемся. Тебе не стоит попадаться ему на глаза, он может описать тебя старшему фон Рабе, – Полина бросила взгляд на безмятежное лицо дремлющего Адольфа. Рана, по словам врачей, была неопасной:

Пуля скользнула по ребрам, фрейлейн Мендес, – заявил ей оперировавший Адольфа профессор, – вашему жениху сейчас нужен покой и ласковая женская рука, – Полина всхлипнула:

– Я чувствую себя виноватой, – призналась девушка, – я слушала музыку, а в это время Адольф мог погибнуть, – врач подал ей салфетку:

– Никто не мог предугадать случившегося, милая фрейлейн, – он развел руками, – находись вы рядом с женихом, вы тоже могли бы пострадать. Женщинам не стоит лезть в политику, – он поджал губы, – их дело – вдохновлять мужчин, ухаживать за ними, – Полина хмыкнула:

– Чем я и занимаюсь, – в палате ей поставили складную койку, – интересно, что в газете про Адольфа ничего не напечатали, – она подозревала, что для прессы пастор Рабе был важнее неизвестного западногерманского студента:

– Пока неизвестного, – напомнила себе Полина, – у Ритберга, кажется, большие политические амбиции, – успев забежать в почтовое отделение на вокзале Цоо, Полина набрала в кабинке автоматической связи заученный наизусть номер во Франкфурте:

– У меня все в порядке, – сказала она куратору, – Ритберг приехал в Западный Берлин ради знакомства с кузеном, пастором Рабе, – куратор на том конце трубки цыкнул слюной:

– Пастор нам известен, – сказал он лениво, – еще один ренегат вроде епископа Кардозо…

Полина холодно ответила:

– Я тоже ренегат, потому что меня крестили в детстве. Что касается Генриха, то его мать, то есть Каракаль, католичка и всегда ей была. Выбирай выражения, приятель, – Полина разозлилась, – речь сейчас не о Генрихе, – что-то недовольно пробормотав, парень заткнулся. Ей, тем не менее, тоже посоветовали держаться подальше от адвоката Краузе:

– Он непременно навестит Берлин, – Полина перемолвилась парой слов с медсестрами, – Ритберг вчера звонил в Цюрих, пока я ездила в отель за его вещами, – она не сомневалась, что, узнав о ранении племянника, старший фон Рабе связался с доверенным лицом в Бонне. Полина и не хотела болтаться под ногами у мужчин, как выразился бы давешний профессор:

– Я женщина, мое дело вышивание и маникюр, – рядом с ней лежали пяльцы, – но жаль, что я не подстрелила Паука, – длинные ресницы Ритберга дрогнули. Полина отложила газету:

– Сейчас, милый, – захлопотала девушка, – я дам тебе воды. Ты, наверное, хочешь…, – она указала глазами на дверь, ведущую в ванную комнату. Адольф наотрез отказался пользоваться уткой:

– Я могу ходить, – заявил он, – ранение легкое, незачем делать из меня инвалида, – Полина поднесла к его губам госпитальный поильник. Адольф улыбнулся:

– Пока нет, но я бы не отказался от, – он взглянул на часы, – по времени выходит, что сейчас положен полдник. Я проголодался, Полли, – девушка ласково поцеловала его в заросшую щетиной щеку:

– Значит, ты выздоравливаешь, милый, – на Адольфа пахнуло уютным ароматом цветов:

– Она вышивает мне носовой платок, – юноша взглянул на пяльцы, – бедная девочка, она плакала, когда приехала сюда. Она меня любит, она станет мне лучшей женой, – Адольф твердо пообещал себе сделать предложение на Пасху:

– Полли сирота, – девушка лишилась матери на первом курсе университета, а отца и того раньше, – у нее нет никого, кроме меня. Из нее выйдет отличная супруга для политика, она посвятит жизнь мне и нашим детям, – девушка вспорхнула со стула:

– Сейчас, милый, я все принесу…, – в дверь постучали. Полина рассмеялась:

– Видишь, меня опередили, – нажав на ручку, она ахнула:

– Цветы! Смотри, Адольф, какой красивый букет, – Полина недоуменно взглянула на невысокого, подтянутого мужчину лет тридцати. В его каштановых волосах светились рыжие пряди, виски немного побила седина:

– Она отлично играет, – одобрительно подумал Генрих, – я мог бы поклясться, что она никогда меня не видела, хотя я готовил ей завтрак и проверял у нее уроки, – он поправил церковный воротничок рубашки:

– Меня зовут пастор Рабе, – вежливо сказал он, – ваш жених спас меня от смерти, уважаемая фрейлейн. Позвольте войти…, – Адольф позвал:

– Полли, милая, поезжай в отель и отдохни. Нам с пастором надо поговорить…

Собрав пожитки, незаметно подмигнув кузену, Полина выскользнула за дверь.

В морге полицейского управления навязчиво пахло гарью. Обугленные остатки машин пришлось тоже уложить на оцинкованные столы:

– Эксперты, можно сказать, соскребали беднягу с пола салона, – комиссар Вольфганг, дымя сигаретой, рассматривал рентгеновские снимки зубов покойника, – нет никакой возможности узнать, кто это такой, хотя пулю, убившую его, мы нашли, – пулю вынули из сгоревших остатков черепа. По словам специалистов, пистолетом был бельгийский браунинг: