Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том второй

– У них похожая стать, – понял юноша, – но Полли настоящая женщина, – он весело улыбнулся, – она не ломалась, встретив настоящего мужчину, – Адольфа охватила сладкая усталость:

– Надо сходить за выпечкой, – напомнил он себе, – или обойдемся тостами, потому что я хочу вернуться в постель, – кроме недоверия дяди, Адольф рисковал и его интересом к Полли:

– Ему шестьдесят, а он выглядит сорокалетним, – юноша поднялся, – но ничего не случится. Я взрослый человек, я имею право устраивать свою жизнь, как хочу. Его право отпускать шпильки, хотя Полли из Аргентины, у нее нет сомнительных предков…

Дядя называл подругу Краузе, голливудскую звезду Хану Дате, жидовской обезьянкой. Адольфу актриса втайне нравилась:

– Но немцы не согласятся на такую жену политика, – он поставил чашки кофе на поднос, – и она скоро бросит Краузе. Он не переедет в Америку, а Дате нечего делать в Германии, – в комнате уютно пахло лавандой, рыжие кудри Полли разметались по подушке:

– У нее голубые глаза, как у меня, – Адольф присел на кровать, – вернее, светло-голубые, – один глаз приоткрылся, она хрипловато сказала:

– Доброе утро, милый. Ой, кофе, – девушка приподнялась, – ты меня балуешь, – Адольф поцеловал ее в нос:

– Медиалунас нет, – он уложил девушку в постель, – я поленился сходить в булочную, – Полли рассмеялась, – но мы позавтракаем в Карлсруэ. Это всего полчаса на машине, – не желая привлекать к себе внимание, Адольф водил скромный опель, – я хочу сделать тебе подарок, а в Гейдельберге его не купишь, – Полли потерлась щекой о его плечо:

– Что за подарок, милый? – Адольф отозвался:

– На дворе немецкая зима, тебе нужен мех. Мы остановимся в хорошем отеле, а завтра я покажу тебе Баден-Баден. На дворе выходные, можно никуда не торопиться, а потом ты позвонишь в деканат и сделашь вид, что заболела, – Полли удивилась:

– Почему? – Адольф забрал у нее недопитый кофе:

– Иди ко мне, – он расстегнул джинсы, – я успел по тебе соскучиться, милая, – мягкие волосы девушки ласкали его руки, – потому что на следующей неделе мы полетим в Западный Берлин.

С высоты двадцать пятого этажа редкие автомобили на Александрплац казались Саше игрушечными:

– Словно в детской у Моти, – после его командировки в Америку сын получил почти настоящий гараж, – неудивительно, что движение такое редкое, – он стоял у окна номера в новом высотном отеле «Штадт», – сегодня воскресенье, даже на востоке немцы серьезно относятся к отдыху…

День выдался пасмурным, из серых туч сеял снежок. Судя по пустынному ресторану, большинство постояльцев нежилось в постелях. Саша оказался на завтраке одним из первых. За неделю обаятельный французский журналист стал любимцем персонала:

– Я не коммунист, – честно признавался Саша, – но мой отец сражался в Сопротивлении, меня воспитывали в левой среде. Я восхищаюсь достижениями социализма…

Одно из достижений, торжественно открытое в прошлом году руководителем страны, товарищем Вальтером Ульбрихтом, возвышалось напротив Сашиного окна:

– Как говорит товарищ Котов, Берлин все стерпит, – смешливо подумал Саша, – и местная компартия хотела утереть нос Западной Германии, но башня получилась откровенно уродливой, – его особенно раздражало соседство новой постройки с Музейным Островом:

– Они могли возвести башню на окраине, – Саша повертел пепельницу с эмблемой «Интеротеля», местной, как он думал, сети «Интурист», – а теперь эта штука торчит здесь, словно бельмо на глазу…

Отель, как и башня, был новым, открытым год назад. Командировочные из стран СЭВа пока не прожгли занавеси окурками и не изрисовали тумбочки похабщиной. Гостиницу строили для визитеров из социалистических стран, однако месье Брессе, как звали Сашу в безукоризненном французском паспорте, приехал в страну с журналистским удостоверением «Юманите».

Гость столицы ГДР побывал на строительстве жилых кварталов в Марцане, посетил фабрику электрооборудования и посидел на дискуссии в молодежном клубе:

– Вернее, я поспал на дискуссии, – ухмыльнулся Саша, – они обсуждали статьи товарища Ульбрихта, – месье Брессе говорил по-немецки с милым французским акцентом. Официантки в ресторане отеля строили ему глазки, однако Саша не хотел рисковать:

– Я здесь не для этого, – в углу комнаты стоял скромный, подходящий для журналиста рюкзак, – тем более, что с Машей у меня все налаживается…

В постели пока ничего не изменилось, но, получив кольцо с синим алмазом, жена стала заметно ласковей. Саша не сомневался, что Маша оценила подарок. Вернувшись из Африки, он заглянул к знакомым ребятам из отдела по борьбе с экономическими преступлениями:

– Мы вспоминали вас добрым словом, товарищ Матвеев, – весело сказал кто-то из офицеров, – ваша бдительность сработала, – Саша с удовлетворением узнал, что полковник Петренко, начальник колонии в Усть-Илыче, попал под служебное расследование:

– Пока негласное, – предупредили его коллеги, – но, кажется, речь идет о расхищении социалистической собственности в особо крупных размерах, – мерой наказания в таком случае был расстрел:

– Так свинье Петренко и надо, – ухмыльнулся Саша, – надеюсь, что он не только утонет сам, но и потащит за собой старшую Куколку, – от экспертов он узнал, что в камне несколько каратов:

– Дело не в размере, – объяснили ему, – а в редкости оттенка. Вещь достойна Алмазного Фонда, товарищ Матвеев, перед нами бриллиант удивительной чистоты, – кольцо село на палец Маши, как влитое.

Нынешняя командировка обещала стать короткой. Саша надеялся, что после его возвращения все окончательно встанет на свои места:

– Матвею четыре года, – он зашуршал страницами черного блокнота, – мальчик обрадуется брату или сестре. Лучше сестре, – Саша хотел дочку, – он старший брат, он всегда ее будет баловать – Саша утешил себя тем, что всегда остается медицинский путь решения проблемы:

– Маша ничего не поймет, то есть сначала не поймет, – страницы блокнота покрывали цифры, похожие на записи расходов, – но и потом она не избавится от будущего ребенка, она не такой человек, – нести на границу деликатные материалы негласного наблюдения было опасно.

Получив у генерала Вольфа папку с данными слежки за пастором Рабе, Саша аккуратно зашифровал в блокноте нужную информацию. Штази внедрило агентов в общину пастора и в Свободный Университет, где тот преподавал теологию. Бывший каменщик успел издать сборник проповедей и статей:

– Он отъявленный антикоммунист, – кисло сказал Вольф, – мы не увидели бревна в своем глазу, а теперь вынуждены тратить большие ресурсы на его контроль, – глава внешней разведки ГДР добавил: