Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том второй

Чья-то рука поднялась. Генрих, не глядя, кивнул: «Пожалуйста»:

– Блаженный Иероним считал именно так, – раздался твердый женский голос, – но я с ним не согласна, – в аудитории пронесся шепоток, – Бенгель говорит, что Спаситель имеет в виду предание Себя в жертву за многих, не только за всех, но даже и за отдельных, – она откашлялась:

– Et multis, поп solum universis, sed etiam singnlis, se impendit Redemptor, – Генрих вскинул глаза.

Она стянула темные волосы в узел, на сером платье монашеского покроя виднелось деревянное распятие. Ему показалось, что в глазах кузины Лауры промелькнула улыбка:

– Совершенно верно, – согласился Генрих, – поговорим подробно о греческом тексте Септуагинты, на котором основывает свое толкование Бенгель…

Опустившись на скамью, девушка углубилась в Библию.

Квартирная хозяйка Лауры, силезская немка, мыла полы уксусом, настоянным на лимонных корочках. Мозаичная плитка старомодной ванной приятно пахла цитроном. Комнату Лаура отыскала по протекции отца Себастьяна.

Священник поселился в доме причта при новой церкви Мадонны Мучеников, неподалеку от бывшей тюрьмы Плотцензее. Храм возвели в память невинно убиенного отца Бернарда Лихтенберга и других жертв нацистского режима:

– В Берлине нет женской обители, – щетка шуршала по отросшим волосам Лауры, – хорошо, что отец Себастьян обо мне позаботился, – хозяйка Лауры тоже ходила на мессы в эту церковь. Квартирка располагалась на первом этаже доходного дома начала века. Окна комнаты Лауры смотрели во двор:

– Очень удобно, – заметила хозяйка, вручая ей ключи, – вы можете пользоваться вторым выходом, если будете поздно возвращаться с лекций. Я на несколько недель переезжаю к дочке и зятю, им надо помочь…

Дочь хозяйки, ровесница Лауры, со дня на день ждала появления на свет второго ребенка:

– Она родилась в Берлине, – коротко сказала женщина, – в конце сорок пятого года, – об отце девочки хозяйка ничего не говорила:

– И не скажет, – Лаура все понимала с полуслова, – по ее глазам ясно, что случилось весной сорок пятого. Ей тогда было всего пятнадцать лет, она и сейчас еще молода…

В гостиной квартирки возвышалась статуэтка Мадонны, над узкой кроватью Лауры висело распятие и портрет Его Святейшества Павла Шестого. Лауре иногда хотелось написать папе римскому за благословением восшествия на святую стезю, как выражался отец Себастьян:

– С ума сошла, – одергивала себя девушка, – у Его Святейшества есть дела важнее. Я получила благословение духовного наставника, – им был отец Себастьян, – пусть мне пока и не удается постричься…

Отец Беневенти обещал, что Лаура сможет принять обеты на Тайване:

– Вдалеке от Рима нет засилья бюрократии, – весело сказал он, – мой соученик служит в крупном храме в столице острова. Мы позаботимся о вашем служении Иисусу, можете не волноваться, – запахнув скромный халат, Лаура прошла в стылую спаленку. Хозяйка экономила газ и электричество:

– Так даже лучше, – девушка поежилась, – плоть надо умерщвлять, из-за ее слабости человек не может полностью посвятить себя Богу, – отец Себастьян настаивал, что ответственность за грех несет только он:

– Ты Божественный сосуд, – мягко говорил священник, – возлюбленная дочь Иисусова, – по спине Лауры пробежал восторженный холодок, – ты свободна от греха. Дьявол не может искусить твое чистое сердце, а плоть не имеет значения…

На спинке венского стула висела оренбургская шаль. В Западном Берлине русские вещи встречались часто. До возведения Стены советские солдаты привозили на негласную барахолку рядом с вокзалом Цоо икру и водку:

– Вещами они тоже торговали, – Лаура присела к шаткому столику с пишущей машинкой, – в лавках подержанных товаров можно найти русские платки…

Шаль она купила именно в таком магазине:

– На Тайване платок не понадобится, – Лаура бездумно перебирала свои китайские тетради, – перед переездом я избавлюсь от мирского барахла, – отец Себастьян вез ее на восток в следующем месяце. Он устроил Лауре частные занятия с профессором-китаистом из Свободного Университета. Лаура посвящала языку несколько часов в день:

– В остальное время я пишу, – из машинки торчал заполненный лист бумаги, – я пишу, а он публикуется, – отец Себастьян объяснил, что католические издательства не примут книги, написанные женщиной:

– Будь я монахиней, – вздохнула Лаура, – может быть, и приняли бы. Но какая разница, я не тщеславна, – ей не хотелось вести переговоры с издательствами, – пусть все считают, что книги и статьи пишет отец Беневенти…

Сборник статей о феминистской теологии удостоился хвалебных рецензий. Отец Беневенти получил звание доцента в университете, его стали приглашать для чтения лекций. Лекции тоже писала Лаура:

– Надо закончить статью о Терезе из Авилы, – она прислушалась к шуму ветра за окном, – завтра у меня есть время, я навещу библиотеку…

Лаура взяла послушание по уборке церкви Марии Мучеников. В деньгах она не нуждалась. Покидая Италию, Лаура отправила письмо мистеру Бромли, сообщив, что она согласилась принять преподавательский пост на Тайване. С семьей она видеться не хотела:

– В Хэмпстед пробралась Магдалена, – Лаура дернула щекой, – она никто, незаконнорожденная сестра Генрика, который тоже приживал каких поискать. С ним все носятся из-за его инвалидности, а она вошла в нашу семью обманом…

Лаура помнила, что Адель звала ее в Лондон:

– Быть нянькой для двойняшек, – монахиням курить не полагалась, но она зажгла сигарету, – Адель и Сабина хотели сэкономить деньги. Сабина тоже никто, она нам не родня, однако и она получила часть наследства папы, – согласно новому распоряжению Лауры, опекуном ее трастового фонда стал отец Себастьян Беневенти:

– Больше никто у меня не украдет денег, – она выдохнула дым, – хотя в фонде не так много сбережений, санаторий стоил недешево, – Лаура больше не принимала успокоительных средств:

– Отец Себастьян меня вылечил, – она разобрала хруст гравия на садовой дорожке, – приняв обеты, я прикажу Бромли перевести все деньги на нужды католической церкви, – за окном мелькнула тень, Лаура поднялась. По ногам ударило сырым холодом, девушка пошатнулась:

– Я могла сидеть у камина в Хэмпстеде, – Лаура заставила себя выпрямиться, – папы и мамы больше нет, но Адель моя сестра, а Инге и Сабина тоже меня вырастили. Я отказалась от них, но другой семьи у меня не появится, – в ушах зазвучал вкрадчивый голос священника:

– Твоя семья – это Иисус и Мадонна. Ты драгоценное чадо Спасителя, Лаура, тебя ждет великая стезя, – в дверь коротко постучали:

– Именно так, – девушка вскинула голову, – нельзя поддаваться мимолетным слабостям, – подняв засов, она отступила назад: «Прошу вас, отец Себастьян».