Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том первый

Такое же судно ему подарили при отъезде из Парагвая. Индейские умельцы вырезали ковчег из розового дерева:

– Для кабинета, ваше преосвященство, – вспомнил он улыбки мастеров, – здесь для всего хватит места…

На палубах и в каютах ковчега, отделанного медной чеканкой, действительно, хватало места и для шкатулки с рассыпным табаком, и для заметок к будущему изданию защищенного после Рождества доктората. Теперь Шмуэль стал его высокопреосвященством:

– Я епископ, в тридцать четыре года, – он послушал тишину за занавесью, – в Риме мне намекнули, что к сорока годам я получу кардинальский аметист…

Шмуэль напомнил себе, что он вернулся в Африку не для этого. Теперь у него под рукой была своя архиепархия, созданной буллой покойного папы Иоанна:

– Четверть Бельгии, – вздохнул Шмуэль, – где живет полтора миллиона человек, из них половина католиков. Но церкви здесь только в городах, придется опять не вылезать из джипа…

Возведенный пятнадцать лет назад собор, беленый храм с яркой зеленой крышей, блистал чистотой. Шмуэль поселился по соседству, в резиденции епископа, скромном бунгало с деревянной террасой:

– Ева в таком живет, – он заставил себя не думать о докторе Горовиц, – ее письма тоже лежат в ковчеге, в запирающейся каюте…

На пыльной полосе единственного аэропорта провинции Ева обняла его:

– Добро пожаловать обратно в Африку, кузен, – она пригнала к самолету больничный джип, – Джо объезжает шахты, но скоро он появится в городе…, – скоро в Букаву прилетали и остальные, как выразился по телефону Иосиф, члены миссии:

– Пока отдыхайте, – Шмуэль уловил ласковую нотку в голосе брата, – но я тебя знаю, святоша, ты и не присядешь. Я привезу хумус, – добавил Иосиф, – я не такой любитель проса, как некоторые постники и смиренники…, – епископ Кардозо еле сдержал смешок:

– Просом нас не кормят, – он терпеливо ждал, пока его духовный сын заговорит, – и в епархии, и в госпитале у Евы отличная кухня…, – экономкой нового епископа стала веселая, крепкая пожилая негритянка. Сестра Катарина помнила отца Виллема де ла Марка:

– Я выросла в их приюте, – объяснила монахиня, – я из центра страны. Когда святого отца канонизируют, ваше высокопреосвященство, – монахиня перекрестилась, – говорят, что на войне он отдал жизнь ради спасения невинного человека…, – Шмуэль развел руками:

– Курия торопиться не любит, сестра Катарина, однако я собираю досье о случаях исцеления после молитвы к праведнику…

В госпитале Панзи, где работала Ева, Шмуэль обнаружил грубо нарисованную икону святого Виллема. Пятнадцатилетний санитар, местный мальчишка Дени, объяснил:

– Больницу основали пятидесятники, – парень почесался, – но у нас проходят и католические службы. Доктор Горовиц вообще еврейка…, – Дени смутился, – однако она не против часовни, ваше высокопреосвященство.

Статуэтку Мадонны вырезали из черного дерева. Чертами лица Богородица напоминала африканку:

– Это благое дело, милый, – кивнул Шмуэль, – в Польше, в Ченстохове, есть знаменитая Черная Мадонна. Что касается отца Виллема, – на иконе покойный священник благословлял детей, – то в месте скорби никогда не помешает заступник перед Господом…, – шторка пошевелилась:

– Джо, – начал епископ, – произошедшее в Риме тебя не красит. Анна замужняя женщина, но ты соблазнил ее, воспользовавшись минутной слабостью…, – граф Дате попытался что-то сказать:

– Соблазнил, – твердо повторил Шмуэль, – даже можно сказать, что случилось насилие. Она едва не потеряла мужа и была не в себе…, – епископ помедлил, – я уже говорил, что ты должен либо хранить целомудрие, либо вступить в законный брак. Похоть еще никого не доводила до добра…, – Шмуэль почувствовал, что краснеет:

– Иосиф любит Еву, – в который раз сказал он себе, – а я не имею права на такое. Иосиф настойчивый человек, рано или поздно Ева согласится стать его женой, – Джо глухо отозвался:

– Ваше высокопреосвященство, – на исповеди его духовный сын всегда был церемонен, – я не могу жениться, пока Маргарита жива, то есть, она может быть жива…, – Шмуэль покачал головой:

– Из СССР пока не приходило никаких вестей, Джо. Неизвестно, когда состоится ваша с Виллемом миссия. Тебе перевалило за тридцать, ты не можешь провести всю жизнь холостяком. Вернее, можешь, – поправил себя Шмуэль, – но вспомни слова апостола Павла…, – граф Дате резко сказал:

– Я не женюсь, пока не удостоверюсь, что Маргариты, – он запнулся, – больше нет, или пока она не разорвет нашу помолвку…, – Шмуэлю не хотелось о таком спрашивать, однако это был его пастырский долг:

– Джо, – он кашлянул, – ты знаешь, что у Анны родилась девочка, Лиора…, – за шторкой замолчали, – малышка может быть твоей дочкой…, – в кабинке что-то загремело.

Шмуэль успокаивающе добавил:

– Я спросил, потому что, если ты отец…, – Джо нарочито аккуратно поставил на место перевернутую скамью:

– Я ей не отец, – отчеканил граф Дате, – она не мой ребенок. Назначьте мне епитимью, потому что мне пора в аэропорт…, – Шмуэль едва успел сказать:

– Бог, Отец милосердия, смертью и воскресением Сына Своего примиривший мир с Собою и ниспославший Святого Духа для отпущения грехов, посредством Церкви Своей пусть дарует тебе прощение и мир. И я отпускаю тебе грехи во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. Читай тридцать Ave Maria каждый день…, – он послушал гулкое эхо шагов кузена:

– И не скажешь ему ничего, – епископ перекрестился, – надо осторожно спросить у Иосифа, на кого похожа малышка, хотя он фыркнет, что все дети в таком возрасте на одно лицо…

За шторкой звонко заплакал ребенок. Шмуэль вдохнул аромат местных пряностей:

– Простите меня, ибо я согрешила, святой отец…, – женщина еле сдерживала слезы. Осенив крестным знамением занавесь, Шмуэль ласково сказал:

– Не волнуйтесь, дочь моя. Говорите, что у вас случилось.

На облупленной эмалированной табличке на углу здания виднелись черные буквы «Костерманвиль». Камешек ударился о пустую жестяную банку. Санитар Дени широко улыбнулся:

– Пять-три. Ты здорово меткая, Роза, пусть ты и носишь очки…, – девушка чиркнула в блокноте галочку:

– Мой папа пять лет провоевал в очках, а я занималась в скаутском кружке и ходила в тир…, – Роза указала на табличку:

– У вас тоже, как и в Киншасе, город переименовали, а таблички не сняли, – Дени отпил из бутылки домашнего лимонада:

– Не-а, – он взял камешек, – в Африке мы все ленивые…, – банка звякнула:

– Пять-четыре…

Шведские миссионеры, выстроившие госпиталь Панзи, позаботились о жилье для персонала. Выложенная терракотовой плиткой веранда выходила на озеро Киву. Роза всмотрелась в скопление разноцветных вилл: