Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том первый

Ирена подозревала, что рядом с матерью болтаются и молодые флотские офицеры:

– Она словно пантера, – девушка вспомнила новое словечко, – ей полвека, но ей никто не дает больше сорока лет…, – Ирена полюбовалась своим отражением в витрине итальянской забегаловки:

– Мне только шестнадцать и у нас с Ником впереди вся жизнь…, – фотограф бесцеремонно плюнул жвачкой на мостовую:

– Держи, милочка, – он достал конверт, – гонорар наличными, как договаривались, тряпки можешь оставить себе…, – Ирена фыркнула:

– Шмотье я отдам в Армию Спасения. Приличные девушки не носят мини, эта мода давно прошла….

Ирена не вылезала из джинсов, бесформенных маек и подметающих улицу юбок. Мать отмахивалась:

– Я еще помню, как девушки не появлялись на улице без шляпки и перчаток, – профессор Горовиц улыбалась, – мода вещь переменчивая, главное, чтобы тебе нравилась одежда…, – Ирена не любила привлекать внимание мужчин:

– На меня должен смотреть только один человек, – напомнила себе девушка, – и он глаз с меня не сводит…, – она собиралась навестить Ника при первой же возможности:

– Блузка от Диора, – обиженно крикнул ей вслед фотограф, – а юбка от…, – Ирена бросила через плечо:

– Пусть они достанутся девушке, которой действительно нужна хорошая одежда. У меня таким барахлом забита вся гардеробная…

Черные кудри скрылись под бархатным балдахином с золоченой надписью: «Сорок четыре». Скаут щелкнул зажигалкой. Над Семьдесят Седьмой улицей поплыл сладкий аромат травки:

– У ее семьи апартаменты в этом здании, – сообщил парень фотографу, – нужна ей твоя блузка…, – фотограф поинтересовался:

– С контролируемой арендной платой, что ли…, – скаут присвистнул:

– Их собственные апартаменты. Ее мать профессор Колумбийского университета, у них в семье три кавалера Медали Почета. Девчонка родилась с серебряной ложкой в рту, приятель…

В кондиционированном лифте Ирена сунула конверт в студенческую сумку. Деньги от матери она почти не тратила, перебиваясь мороженым, фруктами и холодным кофе:

– Можно съездить к Леоне на Лонг-Айленд, – лениво подумала Ирена, – искупаться в океане…, – адвокат Бромли сняла на лето дачку, как на русский манер говорила Леона. Девушка поморщилась:

– Там, наверняка, болтается Джошуа со своим зверинцем и у Леоны тоже есть собака и коты…, – Ирена знала, как к ней относятся животные:

– Незачем вызывать подозрения, – в передней она сбросила сандалии, – искупаться я могу на Брайтон-Бич…

Она прошлепала в огромную, прохладную гостиную. На мраморном камине поблескивало старинное серебро рамки для фотографий:

– Страннице и Страннику, героям Америки…, – Ирена почувствовала застарелую зависть:

– Тора и кольцо отошли Аарону, вернее, кольцо теперь носит Сара…, – она подтянула к себе сигареты, – снимок получит Хаим, если он выживет…, – девушка задумалась:

– Пока я ничего не вижу…, – Ирена закурила, – в любом случае, меня обделили. Меня никто не любит, кроме бабушки и Ника, но скоро меня полюбит весь мир…

Телефон мелодично зазвонил, Ирена сняла трубку:

– Резиденция Горовицей, – сказала она с интонацией автоответчика, – оставьте сообщение после сигнала…, – знакомый голос рассмеялся:

– У вас отлично получается, мисс Эбби. Собирайтесь, есть интересная работа.

Улицы Нижнего Манхэттена погрузились в раскаленное безмолвие. Над финансовым районом повисла тишина. Тротуары Бликер-стрит дышали жаром. В витрине табачника работал черно-белый телевизор. Новостей слышно не было, но бегущая строка сообщала:

– Пятое августа. Маринер-7 приближается к планете Марс. По расчетам НАСА американские астронавты высадятся на красной планете в ближайшее десятилетие…, – Леон Циммерман подмигнул сыну:

– Мы увидим триумф американской науки и техники, будущий партнер «Донован, Лежер, Ньютон и Ирвин», – Джошуа что-то пробурчал. Юноша в который раз велел себе:

– Надо во всем признаться папе. Я еле отговорился от летней практики в фирме…

Джошуа сделал вид, что в университете требуют стажировки в столичных юридических конторах.

Отец хотел, как он выразился, нажать на кнопки. Джошуа с чувством отозвался:

– Папа, мне двадцать лет, и я сам могу организовать себе практику…, – мистер Циммерман смешался:

– Извини, милый. Ты настоящий американец, а я старомодный европейский родитель…

Джошуа искоса взглянул на отца:

– Он хорошо выглядит, ему нет и пятидесяти лет. Наверное, когда я получу диплом, он женится…, – отец ничего не рассказывал Джошуа, однако юноша вспомнил:

– Он уезжает на Виноградник Марты, под Бостон, почти на месяц. Наверняка, не один, но не спросишь же о таком…, – в прошлом году Леон купил яхту и закончил курсы шкиперов:

– Ты осторожней за штурвалом, папа, – отчего-то сказал юноша, – прогноз…, – отец хохотнул:

– Океан и не колышется, милый. Съедим последнюю пиццу сезона, и я отправлюсь на причал…, – отец, как и Джошуа, носил джинсы и льняную рубашку:

– Мокасины у него надеты на босу ногу, – понял юноша, – даже странно видеть папу таким…, – в окне пиццерии «У Джона» виднелось объявление:

– Сегодня работаем последний день, увидимся в сентябре.

Итальянские рестораны на Манхеттене дружно уходили в отпуск:

– Мистер Циммерман, – расплылся в улыбке хозяин, – отлично выглядите. Ваш любимый столик занят…, – Леон заметил в углу аккуратно уложенные светлые волосы какой-то женщины, – но я посажу вас за такой же удобный…

Юристы и финансисты изрезали деревянные столики автографами и смешными рисуночками:

– Смотри, – усмехнулся Леон, – здесь сидел покойный мистер Донован. Ты о нем, наверняка, слышал…, – Джошуа не знал, как начать:

– Почему я всегда мямлю, – зло подумал юноша, – с точки зрения дипломатического протокола так лучше, но здесь не международные переговоры…

Он мог сказать отцу, что вчера в Париже началось секретное совещание между представителями США и Вьетнама. Советник по вопросам национальной безопасности, Генри Киссинджер, хотел взять Джошуа во Францию:

– Пока переводчиком, – сварливо сказал Киссинджер по-немецки, – французский язык у тебя, как родной, впрочем, и немецкий блестящий…, – юноша покраснел. Вьетнамскую делегацию возглавлял Суан Тхьюи, отлично говоривший по-французски:

– Я не доверяю местным переводчикам, – добавил Киссинджер, – а ты свой человек…, – Джошуа объяснил, что сначала хочет закончить университет:

– Диплом всего лишь формальность, – заметил Киссинджер, – но приходи в Госдеп с степенью бакалавра, хотя ты и так наш работник…, – Киссинджер выделял Джошуа из остальных практикантов, превратив его в личного секретаря: