Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга вторая. Том пятый

– Они встретят меня в Мальмё, – добавил Андреас, – а тетя Аудра и дядя Юзек организуют отпевание и похороны…, – он поморгал темными ресницами:

– Глаза у него отцовские, – поняла Марта, – видна цыганская кровь…, – юноша шмыгнул носом:

– Я не успел рассказать об этом папе с мамой, но мне предлагали перейти в наше секретное ведомство, – Андреас замялся, – я, наверное, теперь соглашусь…, – Марта кивнула:

– Чтобы заняться леваками…, – жесткий очерк лица парня напомнил ей о Грете:

– Она иногда похоже смотрела, – вспомнила женщина, – ей лучше было не переходить дорогу…, – Андреас отхлебнул кофе:

– Да. Потому что я хочу отомстить за папу и маму, и не отговаривайте меня, пожалуйста…, – Марта поднялась:

– Не собираюсь. Но твои авиационные умения нам еще понадобятся. Доедай кашу, я сейчас вернусь…, – завидев ее, портье подался вперед:

– Чем вам помочь, уважаемая фрау…, – междугородный телефон висел в закутке, украшенном старыми афишами театра «Талия»:

– Краузе может знать, что за люди орудовали в Гамбурге, – Марта скормила автомату несколько монеток, – но Хана занята на съемках, она не прилетит в Европу. Ладно, я свяжусь с Иосифом, поинтересуюсь, где обретается Ферелли, хотя я могу все узнать сама…, – в Бонне трубку сняли на первом звонке:

– Это М, – сказала она по-английски, – в Западном Берлине мне понадобится безопасная линия. Звонок уйдет в Дамаск.

Подсвистев транзистору, висевшему на двери фургона, Герберт добродушно сказал:

– Не ставь рюкзак на пол, денег не будет…, – аккуратные упаковки сотенных долларов прятались под джинсами и майками Борова.

Машину они загнали в дальний угол стоянки для трейлеров в пригороде Амстердама. Над асфальтом повис сумеречный туман, из соседнего прицепа доносились звуки расстроенной гитары. Документы у них никто не проверял. Парень в деревянной будочке, собиравший плату за парковку, давно водрузил на стекло табличку: «Закрыто»:

– Ночью шлагбаум работает только на выезд, – объяснил он Герберту, – нажимаете зеленую кнопку и вперед…, – по соседству со стоянкой грохотали товарные поезда. Боров переставил рюкзак на стол:

– Я везде успеваю. Завтра утром я окажусь в Дублине…, – паромы в Британию и Ирландию отходили из порта Хук-ван-Холланд каждые полчаса, – где мне все обрадуются…, – Боров со значением похлопал по рюкзаку. На выезде из Германии они решили разделиться:

– Нет смысла болтаться вместе, – Боров курил, задрав ноги на приборную доску, – лучше потерять один миллион, чем два…, – Герберт буркнул:

– Типун тебе на язык. Никто нас не арестует, мы студенты и путешествуем на каникулах по Европе…, – заехав на заправку неподалеку от немецкой границы, они помыли фургон:

– Полицейские обращают внимание на грязные машины, – наставительно сказал Боров, – именно так перед Пасхой нас остановил патруль Гарды. В нашем багажнике лежали заготовки для бомб и еще кое-какое оружие, – парень хохотнул:

– Как остановили, так и отпустили, в багажник они не заглядывали. Если бы заглянули, то…, – он недвусмысленно провел пальцем по горлу, – но теперь мы содержим машины в порядке…, – с той же заправки Герберт сделал несколько звонков в Париж:

– С автоматической связью больше не надо искать почтовое отделение…, – из будки можно было связаться почти со всей Европой, – очень удобно…, – вернувшись в фургон, он весело сказал Борову: «Дело на мази, в столице Франции меня ждет радушный прием».

Герберт договорился о ночлеге, как он выразился, в коммуне. Во время майских волнений студенты Сорбонны оккупировали большую заброшенную квартиру:

– Место на Монмартре, – Герберт сверился с часами, – раньше там помещался ночной клуб, но хозяин разорился. Ребята въехали в апартаменты, что называется, явочным порядком…, – Боров со значением кивнул на темную утробу фургона. Герберт отмахнулся:

– У нее в голове нет ни одной извилины. Она либо молчит, либо мычит. Мы даже не знаем, как ее зовут…, – имя девчонки их совершенно не интересовало:

– В Париже пусть с ней переспит хоть вся коммуна, – заметил Герберт, – она вообще не опасна. Она не знает наших имен, хотя она не глухая…, – девчонка не протестовала и не сопротивлялась:

– Она словно кукла, – довольно сказал Боров, – терпеть не могу, когда девицы открывают рот. Ноги – совсем другое дело…, – он пыхнул дымом, – хотя в Ирландии такого не дождешься, они католички. Приходится навещать понятно каких девчонок, – Боров покрутил головой, – тратить деньги…

Они оказались в квартале красных фонарей Амстердама незадолго до рассвета. Заведения вовсю работали:

– За товаром пойду я, – вызывался Боров, – африкаанс – почти голландский язык…, – юноша не скрывал от Герберта, что привело его в Ирландию:

– По возвращении домой я организую военный отряд по защите белого дела, – серьезно сказал Боров, – но, если настанет нужда, я снова появлюсь в ваших рядах…, – Герберт считал, что Германия выиграет от нового фюрера:

– Гитлер был социалистом, – сказал он Борову, – он поднял Германию из руин, вернул нашему народу самоуважение. Евреев надо было ограничить в правах. Германия для немцев, а не для жидов или турецкой сволочи, понаехавшей в страну…, – Боров вернулся в фургон через час:

– Я еле нашел белого дилера, – фыркнул парень, – квартал кишит черномазыми, но я ничего не покупаю у обезьян…, – они разделили уютно ложащийся в ладонь пакет травки:

– Завтра с утра не кури, – велел Боров, застегивая рюкзак, – тебе надо вести машину…, – Герберт усмехнулся:

– Не собираюсь. Держи ложку…, – Боров щелкнул зажигалкой, темная масса зашипела над огоньком:

– Товар не самого высокого качества, – заметил Герберт, – ты знаешь Миллера…, – Боров кивнул:

– Он служил у нас инструктором. Миллер настоящий боец белого дела…, – парень ловко набрал героин в шприц, – он рассказывал, как работал в Южной Азии…, – Герберт выкинул сигарету в окошко:

– Нам тоже. Настоящий героин вообще-то белый…, – Боров оскалился в улыбке:

– Белый порошок для белой расы, но для нее и такое сойдет…, – они перелезли через сиденья.

Девчонка забилась в угон фургона, прикрывшись тряпками. Воняло бензином, по полу перекатывались пустые пивные бутылки. Герберт пнул ее в худое бедро. Серые глаза испуганно взглянули на него:

– Давай руку, – велел юноша, – это лекарство, тебе понравится…

Боров нетерпеливо расстегивал джинсы:

– Ты мастер, – одобрительно сказал он, – словно и не будущий юрист, а медик…

Герберт хмыкнул:

– Здесь слепой попадет. По ее венам видно, что она кололась…, – взгляд девчонки подернулся дымкой, она что-то пробормотала: