Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга вторая. Том пятый

Номер он заказал по факсу из Конакри, где, судя по паспорту, и проживал постоялец. Документ выдали в мае этого года:

– Интересно, какое у него раньше было гражданство, – хмыкнул портье, – хотя почему было, может быть, и осталось…

За окном вестибюля на круглой площади журчал фонтан. Брусчатка раскалилась под июльским солнцем, легкий ветер трепал холщовые полотнища лотков на рынке. Немногие туристы, не спасающиеся от жары в музеях, спрятались под навесом кафе «Сан-Медаро», напротив гостиницы. Портье незаметно отер пот со лба:

– Ему, кажется, и не жарко, – месье Ланге рассеянно листал яркий «Paris Match», – что и понятно, после Африки…, – портье решил, что постоялец имеет отношение к добыче полезных ископаемых:

– Газеты пишут, что в Гвинее чего только не водится, от бокситов до алмазов, а здесь рядом Горная Школа…, – месье Ланге мог приехать на какую-то конференцию. Именно так и оказалось:

– Я инженер, – постоялец забрал паспорт и ключ от номера с тяжелой медной бляхой, – я приехал на семинар в Горной Школе. Заодно я поброжу по музеям, – он подмигнул портье, – страна у нас красивая, но я скучаю по цивилизации…, – месье взглянул на стальной хронометр:

– Через полчаса у меня деловая встреча, – он кивнул в сторону площади, – пусть мой багаж отнесут наверх…

Месье получил один из лучших номеров в гостинице, с кованым балконом, выходящим на площадь. Лифт в отеле, как и во многих парижских зданиях, не поднимался выше четвертого этажа. Месье жил на шестом. Кроме потертого саквояжа, другого багажа у Ланге не имелось. Портье предложил ему помощь горничной:

– У нас очень быстрый персонал, – уверил он постояльца, – ваш костюм и рубашки отпарят и выгладят за полчаса…, – голубые глаза Ланге окружала едва заметная сеточка морщин.

Он мимолетно улыбнулся:

– Спасибо, но не стоит. У меня свидание без галстука, если можно так выразиться…

Несмотря на указанные в паспорте скорые пятьдесят лет, месье Ланге щеголял подтянутой, почти юношеской фигурой:

– Осанка у него военная, – понял портье, – наверное, кроме геологии он занимается еще чем-то. Хотя в тамошних краях всегда неспокойно, а шахты надо охранять…

Месье Ланге носил потрепанные джинсы, легкомысленную футболку с портретами битлов и помятый льняной пиджак. Он коротко стриг светлые, побитые сединой волосы. Сдвинув на лоб темные авиаторские очки, он подхватил со стойки ключ:

– Спасибо, – постоялец сунул документы в студенческого вида холщовую сумку, – мне пора…

Проводив глазами прямую спину гостя, портье вспомнил свой арест весной сорок третьего года. Юношей он бегал с поручениями в Сопротивлении:

– Мы устроили взрыв лимузина эсэсовского бонзы фон Рабе, – он захлопнул канцелярскую книгу, – машину разнесло на клочки, но никто не пострадал, даже шофер не пострадал. Потом из Берлина приехал старший брат фон Рабе, он проводил следствие…

– Он тоже был Макс, – постоялец перебежал улицу, – ерунда, парень совершенно на него не похож. Только цвет глаз совпадает, но таких глаз на свете миллионы…, – после ареста портье, почти подростку, пришлось пройти концлагерь Дора-Миттельбау:

– Не хочу о таком вспоминать, – он поморщился, – этот Ланге – просто Ланге…

Просто Ланге нырнул в прохладный зал кафе:

– Эспрессо и апельсиновый сок, – попросил он бармена, – мой приятель ждет за столиком…, – неслышно остановившись за спиной патрона, шуршащего Figaro, месье Ланге поинтересовался:

– Что интересного пишут…, – обернувшись, Адольф радостно сказал: «Здравствуйте, дядя Макс».

Механик позвонил Тате из городской телефонной будки, торчавшей неподалеку от главного входа в полицейское управление на набережной Орфевр. Он слышал в трубку прыжки девчонок, требовательный голосок Валентины: «Мама, дай, дай!».

Марселю стало неудобно:

– Первый день дома и я ее бросаю. Тата никогда не была в Париже. Я ей рассказывал о городе, но она не знает нашего района, не знает магазинов…, – Валентина затихла, удовлетворенно причмокивая:

– Она круассан схватила, – безмятежно сообщила Тата, – пусть помусолит. Девчонки побежали на балкон, заниматься цветами. Я обещала им пальму, оливковое дерево, апельсиновое дерево, фонтан и клетку с попугаями…, – Механик весело отозвался:

– Еще шатер и верблюдов. Обещала, значит, получат…, – Тата и сама что-то жевала:

– Булочная у вас отличная, – бодро сказала жена, – я познакомилась с мадам Антуан, с месье Флери…, – Механику всегда казалось смешным, что хозяина цветочной лавки зовут именно так, – мясник обещал мне на завтра пикардийскую баранину, а с фруктовщиком мы поговорили о Марокко, он сам оттуда. Консьержка у вас тоже замечательная, она мне помогла с девчонками и поклажей…, – Марсель почувствовал, что краснеет:

– Ты на работе, – утвердительно сказала Тата, – ничего страшного…, – он что-то пробормотал, – я к вечеру сделаю пирог с сыром и ветчиной, он хорош и холодным. Придешь и поешь, – он услышал в голосе жены улыбку, – а завтра отправитесь с девочками в Люксембургский сад, как ты хотел…, – она прибавила:

– Я тебя люблю, милый. Послушай, как Валентина жует…, – Валентина жевала отменно.

Повесив трубку, Механик решил покурить на летнем солнышке:

– Инспектор ждет меня через четверть часа, – он смутно помнил долговязого ушастого подростка, – ему двадцать два, а он уже инспектор. Его отец был членом правительства и любимцем де Голля…, – Механик блаженно закрыл глаза, – но Пьер не по протекции занял свою должность. Он, скорее всего, как Тата, хорошо сходится с людьми, в его профессии такое важно…, – жена быстро обживалась на любом месте:

– И что она во мне нашла, – Марсель изумленно покрутил немного поседевшей головой, – я старше ее на двадцать лет и характер у меня не самый приятный. Но она намекала, что нам опять понадобится коляска…, – Механик поймал себя на улыбке.

Судя по сведениям от мадам М, у его старшего сына тоже был легкий нрав:

– Виктор такой в Нину, – он все улыбался, – Тата тоже на нее похожа. Нину все любили, парни в Мюнхене за ней бегали, однако она выбрала меня. Я тогда был моложе, но характер у меня и той порой был не из лучших…

Характер Механику пришлось проявить в унылом каменном вестибюле Сюртэ. Сдав дипломатическую карточку, он пока не обзавелся удостоверением Службы Внешней Документации:

– Меня ожидают, – терпеливо повторил Марсель молоденькому ажану, – инспектор Пьер де Лу, вот его внутренний телефон…, – судя по всему, ажан очутился в полиции прямо со школьной скамьи. Парень, наморщив лоб, сверялся со списком:

– Де Лу, – он шевелил губами, – у нас таких нет. И телефон какой-то неизвестный…, – изящная рука с выцветшими пятнами краски выхватила у него бумагу: