Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга вторая. Том пятый

– Еврейские праздники пройдут, – вспомнил Феникс, – но в синагоге все равно соберется тамошняя жидовня. Мы одним ударом покончим и с ними, и с половиной еврейского квартала…, – акция требовала тщательной подготовки:

– Полина не заскучает, – утешил себя Макс, – я ей звоню, и она занята книгой…, – рукопись была почти готова, но Полина настаивала на тщательной редактуре:

– Дотошностью она пошла в отца, – понял Макс, – но ее дотошность не распространяется на любимых людей. Она верит мне и ни о чем меня не расспрашивает…, – как и ожидал Макс, в Гвинее его приняли с распростертыми объятьями.

Неся легкий пакет с покупками, он поднялся по мраморной лестнице в кафе под куполом:

– Помогла моя дружба с шейхами, – он нашел глазами светловолосую голову племянника, – президент Секу считает меня не только военным советником, но и, как говорится, конфидентом…, – месье Ланге получил в дар от государства белокаменный дом на берегу океана:

– Не виллу, а скромное бунгало, – он опустился рядом с Адольфом, – я не гонюсь за роскошью…, – он знал, что Полина обрадуется подарку:

– Она меня любит, – Макс ласково улыбнулся, – она тоже не стремится к богатству, однако надо ее побаловать…, – они завели дворнягу и гуляли вечерами по пляжу.

Макс предпочитал породистых собак, но, неожиданно для себя, привязался к бойкому щенку:

– Он какая-то помесь, – хмыкнул Феникс, – уйдя из страны, французы бросили не только недвижимость, но и псов…, – он заказал кофе и тосты с копченым лососем:

– В моем возрасте надо менять диету, – подумал Макс, – Отто был прав насчет вегетарианства…, – не доверяя местному мясу, он перешел на рыбу и чувствовал себя гораздо лучше.

Макс не собирался становиться престарелым отцом:

– В новом паспорте мне скостили десять лет, – он закурил, – Полина считает, что мне нет пятидесяти…, – он хотел получить сына или дочь к юбилею:

– Так и случится, – Макс отпил крепкий кофе, – но сначала надо разобраться с моими врагами…, – Адольф хмуро сказал:

– Герберт навещал квартиру дилера, получившего картину из Лиона…, – Макс дернул щекой:

– Но до квартиры он не дошел, потому что на улице болтались ребята в темных очках…, – племянник кивнул:

– На Монмартре Герберту рассказали, что такими делами в Сюртэ ведает инспектор Пьер де Лу. Местные парни…, – парень указал на панораму Парижа за окном, – зовут его Красильщиком. Дилера арестовали и Ватто ушел из наших рук…, – Макс ткнул окурком в пепельницу:

– Важен не результат, а принцип, – он раздул ноздри, – проклятый мальчишка не перейдет мне дорогу. У него дома, наверняка, имеются картины…, – Феникс усмехнулся, – значит, мы навестим его мать, мадам Монахиню.

– Так и сиди, не двигайся…, – заросший полуседой щетиной клошар что-то буркнул, – час проведешь на солнышке и получишь деньги на бутылку…

Уличные художники с забитой туристами площади Тертр практиковались в ремесле на задворках Монмартра, на площади Эмиля Гудо. Местные бродяги собирались на теплых булыжниках мостовой, под пышными каштанами. Клошары были не против заработать несколько франков, устроившись рядом со скамейкой, где обосновались живописцы.

На углу площади торчал обветшалый барак Бато-Лавуар. Бывшее артистическое общежитие напоминало выброшенную на берег баржу. Изредка забредавшие сюда туристы равнодушно проходили мимо рассохшихся оконных рам и заваленной хламом, наглухо заколоченной парадной двери. Окна унылого серого дома по соседству тоже забили досками. Над аркой, ведущей во двор, виднелась выцветшая вывеска:

– Ночной Клуб Черный Кот. Танцы до утра, каждая вторая выпивка бес…, – позолоченные буквы обрывались на отломанном конце доски. Из пыльного окошка над аркой высовывалась труба буржуйки:

– Студенты сегодня на улицу не выходили, – художник ловко рисовал, – должно быть, у них еще осталась выпивка…, – по ночам из бывшего клуба доносились залихватские голоса певцов. Гремела ударная установки, звенели гитары. Художники встречали в ближних магазинах кое-кого из ребят, самовольно занявших апартаменты:

– Вообще они хорошие парни, – клошар задремал на солнцепеке, – напоминают нас в молодости…, – старик, рисовавший бродягу, появился на площади Тертр пареньком, после первой войны:

– Представляешь, – сказал он посапывающему клошару, – я помню Модильяни. Ты, конечно, не знаешь, кто он такой…, – он покусал карандаш, – а до войны я рисовал мадемуазель Аржан. Ее потом убили боши. Она была актрисой, – сообщил старик клошару, – о ней ты тоже не слышал…, – бродяга носил истасканное, не по сезону теплое пальто:

– Мадемуазель Дате мне тоже позировала, – художник усмехнулся, – она стала подружкой Бонда и может получить Оскара…, – старик помолчал:

– Видишь, как получается. Картины моих приятелей висят в музеях, а я рисую американцев по пять франков за портрет. Но пять франков за десять минут – неплохой заработок. Надо сказать спасибо, что на восьмом десятке я крепко держу карандаш…

Клошар носил воняющую гнилью, траченую молью шерстяную шапку. Пахло от него дешевым вином:

– Я его встречаю второй день подряд, – понял старик, – он не здешний, наших завсегдатаев я знаю в лицо…

Он решил, что клошар перебрался на холм в надежде на легкие деньги. Монмартр наполняли туристы, не отказывающие бродягам в мелочи или даже в паре купюр:

– Сидя на улице с кепкой, зарабатываешь больше, чем стоя с мольбертом, – понял старик, – наверняка, он отирается у базилики Сакре-Кер. Он может быть и вором, – живописец выпятил губу, – хотя он не похож на лихих парней. Обыкновенный пьяница, Париж ими кишит…, – он велел клошару:

– Можешь отдохнуть пять минут, – бродяга не двинулся с места, – студенты, наконец, появились на улице…

Невысокий темноволосый парень миновал арку, ведущую на площадь. Юноша носил помятую гавайскую рубаху и старые джинсы. Оглянувшись по сторонам, он пошел в сторону метро:

– Перерыв закончен, – сердито сказал художник, – куда собрался, приятель? Эскиз не готов, надо продолжить сеанс…, – на альбомном листе красовалась половина лица клошара.

Отхлебнув вина из почти пустой бутылки, бродяга что-то пробормотал. Замотав вокруг шеи дырявый шарф, клошар вразвалочку направился вслед за юношей.

Адрес бывшего ночного клуба Механик получил от инспектора Пьера:

– Место бойкое, настоящее осиное гнездо, – недовольно сказал парень, – после майских волнений помещение самовольно заняли радикалы и пока их никак не выкурить…, – открыто навестить апартаменты они не могли.

Скомкав исчерканную записями бумагу, Пьер метнул импровизированный мячик в привинченное к стене кабинета баскетбольное кольцо: