Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга вторая. Том пятый

Проходящая мимо худощавая старушка с высиненными кудельками что-то неодобрительно пробормотала. Презрев красный сигнал светофора, получив еще один недовольный взгляд старушки, Грета перебежала на противоположную сторону. Кампе курил за столиком уличного кафе:

– Я закажу шнапс, – он усадил Грету на кованый стул, – зачем ты пошла к фараонам, надо было сразу позвонить Марте…, – муж помолчал:

– Я боялся, что они…, – Кампе кивнул на ступени полицейского управления, – тебя не отпустят…, – Грета усмехнулась:

– Цыган никогда до конца не доверяет власти…, – муж отозвался:

– И правильно делаю. Они тебе ничего не сказали…, – Грета опрокинула стаканчик доппелькорна:

– Держат марку, – одобрительно сказала женщина, – хотя нацисты в крипо тоже не изменились. О Магдалене я ничего не услышала, – женщина достала сигареты, – а меня чуть не обвинили в том, что я не досидела заслуженного срока наказания…, – щелкнув зажигалкой, Кампе подытожил:

– Обедаем и отправляемся на почтамт. Пусть приезжает Андреас, мальчик нам пригодится…, – Грета кивнула:

– Он сметливый, как ты. Я не позволю, чтобы девочка пропала в сумасшедшем доме, Иоганн. Даже София нашлась в СССР, хотя все думали, что она мертва…, – Кампе помахал кельнеру:

– Еще стаканчик для меня…, – он погладил жену по теплой от летнего солнца щеке:

– Магдалена не пропадет. Все будет хорошо, милая. Видишь, – он подмигнул Грете, – я всегда считал, что на пенсии отпуск должен быть интересным, так и случилось.

Морской ветер раздувал холщовые занавеси на деревянной террасе пансиона, играл наскоро прибранными после купания волосами Джеки:

– Очень милое место, – одобрительно сказала девушка, – напоминает гостиницы в Бретани или Нормандии. Хорошо, что здесь нет накрахмаленных скатертей и остальных, – она улыбнулась, – церемоний…, – Микеле сидел на ручке ее плетеного кресла:

– Не надо переодеваться к обеду, – он накручивал на палец черный локон, – никто не разговаривает о его святейшестве или затхлых, то есть прости, нетленных останках, – Джеки фыркнула, – обнаруженных в очередном захолустном монастыре…, – они разделили фаянсовую миску рыбного супа, поданного со свежим хлебом:

– Суп, как у нас в Провансе, – заметила Джеки, – и твоя мама готовит такой же…, – Рита Ферелли напоминала ей отца, как Джеки всегда звала Михаэля:

– Папе все говорят, что он должен был стать актером, – девушка скрыла улыбку, – он похож на итальянца…, – она замечала у синьоры Ферелли знакомый очерк лица:

– Даже повадки у них похожи, – поняла девушка, – папину старшую сестру тоже звали Ритой…, – Джеки помотала головой:

– Ерунда. Мать Микеле ревностная католичка, она родилась в набожной семье. Она ходила в монастырскую школу и хотела стать монахиней, но родители предложили ей попробовать университет…, – Рита весело говорила:

– Где я и встретила Карло. Стремления к благой стезе остались стремлениями, но праведную жизнь можно вести и в миру…, – она со значением смотрела на Джеки.

Родители Микеле знали, с кем он делит квартиру с видом на Колизей, но не возражали против быстрой, как выразилась Рита, помолвки:

– Альберу удобнее жить одному, – заявил юноша, – у него знакомства другого толка, – Микеле подмигнул девушке, – он объяснил родителям, что хочет сосредоточиться на подготовке к экзаменам, поэтому и переезжает в отдельные апартаменты…

Альбер, впрочем, переместился всего лишь в соседний дом:

– У нас он бывает чаще, чем у собственных родителей, – поняла Джеки, – хотя понятно, почему. С его мамашей уживется только его отчим, они два сапога пара…

Джеки не нравились надменные манеры бельгийской графини. Мадам де Утремон странным образом напоминала мать самой Джеки:

– Она крашеная блондинка, – поняла девушка, – но она могла быть нашей родственницей…, – Джеки гораздо больше любила синьору Ферелли.

Итальянка заваливала ее рецептами домашних джемов и острой приправы из фруктов, учила готовить пасту и паннакотту:

– Словно я снова под крылом у бабушки Симоны, – поняла Джеки, – с Ритой очень уютно…, – синьора Ферелли говорила только о семье и церкви, но Джеки нравилось сидеть с женщиной на подвальной кухне особняка в Остии:

– Ты мне все равно, что дочка, – призналась Рита, – моя девочка не жила, – она посмотрела в сторону, – да минует вас с Микеле такое несчастье. Карло отдал мне свою кровь, – синьора Ферелли помолчала, – а потом врачи мне запретили…, – женщина повела рукой:

– Что было, то прошло. У вас будет много малышей, милая…, – она оценивающе оглядела Джеки, – твоя худоба в моде, но фигура у тебя все равно самая подходящая для деторождения…, – то же самое говорила девушке и бабушка Симона:

– Родители Микеле любят его, – поняла Джеки, – они рады его выбору, они хотят, чтобы я почувствовала себя, как дома…, -девушка почувствовала мимолетный стыд:

– И Микеле меня любит, – ласковая рука поглаживала ее плечи, – в первую ночь он плакал. Он благодарил меня, говорил, что влюбился в меня с первого взгляда…, – Микеле не удивился тому, что у Джеки никого раньше не было:

– Я все понял по твоим глазам, – серьезно сказал юноша, – ты не пустышка, как остальные девчонки, не развлечение на ночь. Я хотел, чтобы у меня случилось, как у мамы с папой, – он коснулся губами ее ресниц, – один раз и на всю жизнь…

Джеки очнулась от его смешливого голоса:

– Еще один кусок и от вишневого торта ничего не останется…, – губы Микеле испачкал алый сок:

– Словно кровь, – Джеки отчего-то испугалась, – он ночует в Гамбурге из-за позднего обеда, но он едет в город налегке, даже без портфеля…, – портфель крокодиловой кожи запирался на серебряный замочек. Джеки давно посматривала в сторону трех колесиков с цифрами:

– Комбинацию я выучила, – она проследила, как Микеле открывал портфель, – главное, чтобы он не поменял шифр…, – юноша взглянул на часы:

– Пора отправляться к скучным немцам, – он чмокнул Джеки в нос, – это деловые партнеры папы, ничего не поделаешь…

В восемь вечера Микеле ждали в захудалом баре в Сан-Паули. Акцию назначили на полночь.

– Сейчас и в полночь на улице светло, как днем, – недовольно сказал Герберт Штрайбль, – но мы перехватим инкассаторские машины в малолюдном месте…, – за пару дней группа подробно изучила обычный маршрут грузовиков:

– На мероприятие уйдет пять-семь минут, не больше…, – Микеле допил кофе, – надо завтра забежать в дорогой магазин, купить Жаклин подарок…, – он чувствовал себя виноватым перед девушкой. Микеле поцеловал сладкие губы:

– Завтра вернусь, – пообещал он, – и больше не брошу тебя до конца отпуска. Отсюда мы поедем в Копенгаген, а потом полетим домой…, – Жаклин задержала его руку: