Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга вторая. Том пятый

Засаленные карты шлепнулись на покрытый клеенкой стол. Герберт подмигнул Борову:

– Деньги точно свалились с неба прямо нам в руки…, – два миллиона долларов в аккуратных банковских упаковках они разделили между двумя брезентовыми рюкзаками:

– Не так много, – удивленно сказал Боров, – но в Британию я с этим грузом соваться не собираюсь…, – Герберт согласно кивнул:

– Вряд ли нас ищут, следов мы не оставили, – он помрачнел, – то есть не оставили в живых могущих описать случившееся…, – кроме пожилой пары, попавшей под очереди Калашниковых, трупов шоферов и инкассаторов, под мостом лежало и тело одного из итальянских парней, получившего пулю в живот.

Боров невозмутимо разрядил автомат ему в голову. Микеле не успел остановить ирландского гостя:

– Нас так учили, – бросил через плечо Боров, – кто может идти, тот идет, а кто не может…, – недвусмысленно проведя пальцем по горлу, он выстрелил в замок на двери неизвестного темного фургона:

– Нам в руки свалилось еще кое-что, – смешливо подумал Герберт, – но в Париже мы от нее избавимся…, – убивать девчонку по пути было неразумно:

– Сейчас надо залечь на дно, – Герберт затянулся сигаретой, – во Франции нас приютят ребята из левых групп. Я везу деньги, – парень широко улыбнулся, – мне, как, впрочем, и тебе, все обрадуются…, – Боров рыгнул:

– Если только ненадолго. В Лондоне в августе намечается большая акция, – мероприятие готовили Джойс и члены ИРА, заехавшие в Британию по безукоризненным паспортам, – мне надо оказаться там…

Песенка окончательно утонула в череде помех. Герберт щелкнул рычажком:

– Надо переключиться на бременское радио, – до города оставался десяток километров, – но музыку мы послушаем вечером…, – они собирались провести, как выразился Боров, дневку в мотеле, а с темнотой двинуться к голландской границе:

– К рассвету мы окажемся в Амстердаме, – Боров оценил свои карты, – где надо сходить за покупками, – он подмигнул Герберту:

– Я имею в виду травку и волшебный порошок для нашей птички…

Они понятия не имели, почему девчонку перевозили в запертом фургоне. Шофер и сопровождающий парень из кабины машины тоже больше ничего не могли сказать. Они не собирались тратить время на поиски документов:

– В любом случае, все сгорело, – Герберт сделал ход, – а она молчит, словно воды в рот набрала. Может быть, она вообще немая…, – никто не мог бы обвинить их в дурном обращении с девицей.

В номере мотеля стоял захватанный грязными руками чайник. Герберт сделал девчонке стакан скверного кофе, щедро сыпанув туда сахара и сухих сливок:

– Тебя как зовут, – на вид девчонке было лет шестнадцать, – кто ты такая…

Ее платье напомнило Герберту тюремные наряды. Темные волосы девицы оказались коротко остриженными. Она мотала головой, забившись в угол, натянув на себя тонкое одеяло. На запястьях краснели заживающие болячки:

– Наверное, она из уголовниц, – заметил Герберт, вернувшись на крохотную кухню номера, – то есть из несовершеннолетних преступников. Потом надо решить, что с ней делать…, – Боров развалился на скрипящем стуле:

– Ясно что, – хохотнул парень, – попользовать и в воду. Сена все скроет. Но пока надо подсадить ее на героин, то есть вернуть на иглу…, – на руках девчонки виднелись следы от уколов.

Из Парижа Боров собирался отправиться в Бретань:

– С таким грузом я не хочу брать билет на обычный паром, – объяснил парень, – за пару сотен франков рыбаки подбросят меня до Ирландии…, – Герберт намеревался вернуться в Германию только в конце августа:

– Я подожду, пока все уляжется, – сказал он Борову, – родители считают, что я совершаю паломничество в Сантьяго-де-Компостела…, – Боров покрутил головой:

– Эти ваши католические штучки…, – Герберт внимательно посмотрел на приятеля.

Боров оскалил крепкие зубы:

– Акцент у меня не ирландский, хотя континентальная полиция в таком не разбирается. В Ирландии я на нелегальном положении. Фантик, – он помахал паспортом, – нужен мне только для акций в Европе…

Боров, как и Герберт, хотел посетить Рим осенью:

– Микеле понадобится наш опыт, – хмыкнул Герберт, – он благополучно добрался до побережья теперь отсыпается с Жаклин…

Они набрали номер телефона приятеля, едва припарковав фургон на стоянке для грузовиков. Микеле сонно сказал:

– Все в порядке. Я подремал пару часов в пансионе в Сан-Паули, забрал машину и поехал на север…, – Микеле зевнул, клацнув зубами:

– Как ваш неожиданный трофей, – он усмехнулся, – только ведите себя осторожней, не называйте друг друга по именам…, – Герберт отозвался:

– Разумеется. Мы тоже пойдем спать, свяжемся с тобой из Парижа…, – в Париже он переводил деньги, за вычетом своего процента, на некий счет, расположенный в Цюрихе. Микеле делал то же самое, только в Копенгагене.

Десять процентов суммы отходило им, как исполнителям:

– Тридцать тысяч за пять минут работы, – Герберт делил деньги с другими немецкими парнями, – Микеле теперь получит пятьдесят, а Боров заграбастал себе всю сотню…, – словно услышав его, приятель наставительно сказал:

– В моей родной стране, куда я когда-нибудь вернусь, меня ждут расходы на обустройство…, – он кинул карты на стол, – в следующий раз работай один, так выгоднее…, – Герберт вздохнул:

– Но тяжелее. За деньгами я не гонюсь, левая идея важнее. Но лучше похищать всяких богатеньких свиней или их отпрысков. Хлопот меньше, а выкуп можно получить отличный…

Он отхлебнул пива из купленной в баре мотеля бутылки:

– Кому не везет в картах, тому везет в любви, – юноша указал на стол, – значит, я первый. Смотри не засни, – он поднялся, – хотя долгие развлечения мы оставим на потом…, – Боров кинул ему картонный пакетик:

– На всякий случай, – весело сказал приятель, – хотя вряд ли она девица такого толка. У нее, кажется, не все в порядке с головой…, – Боров покрутил пальцем у виска, – хотя какая нам разница…

Герберт сунул презервативы в карман джинсов: «Никакой».

У пожилого официанта в пляжном кафе оказался неожиданно бойкий английский язык:

– Ваша барышня еще купается, – он водрузил на стол поднос с начищенным кофейником, – дело хорошее, молодой человек. Море сейчас, как парное молоко…

По белому песку пляжа под Фленсбургом расставили плетеные кабины с полосатыми шторками. Вечернее солнце золотило мелкую воду. Визжали малыши, стучал волейбольный мяч. В динамике медовым голосом пел Элвис: «Love me tender, love me sweet, never let me go…». Официант ловко поменял пепельницу:

– К нам часто приезжали британцы, персонал знает английский язык…, – если он и услышал акцент Микеле, то ничего не сказал, – отдыхайте, молодой человек…, – брезентовый рюкзак стоял у ножки его стула. Чемоданы лежали в багажнике BMW.