Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга вторая. Том четвертый

– Это мистер Леви, Михаэль Леви, из местного министерства иностранных дел. Мы ему дали такую кличку, – коллега улыбнулся, – Пресли. Он возглавляет тамошний отдел безопасности, вкручивает нам жучки и следит за нашими работниками. Вообще он приятный человек… – атташе поправил итонский галстук, – он родился во Флоренции и получил европейское воспитание. Остальные местные парни… – интонация коллеги напомнила Марте викторианского джентльмена, говорящего об африканских племенах, – ему и в подметки не годятся…

Марта почти ожидала, что атташе назовет израильтян туземцами:

– Понятно, почему Михаэль рылся в вещах Авраама, почему он продал материалы газете, – продолжила Марта, – он знал о связи Анны и Авраама:

– Теперь вы тоже знаете, – она отодвинула не лезущий в горло торт, – но, разумеется, это не должно пойти дальше… – Марта обвела рукой столик. Герцог фыркнул:

– Могла бы нас не предупреждать. Насчет Анны все ясно, – он помрачнел, – Михаэль ее запугал, но почему Иосиф сделал вид, что не узнает бывшего командира? Скорее всего, – герцог задумался, – дело в случившемся с ними на Синае … – Волк спокойно сказал:

– Я тоже его бывший командир, пусть и партизанских времен. Я позвоню Михаэлю, приглашу его на кофе и постараюсь что-то выяснить. Надеюсь, что при мне у него развяжется язык… – Джон отозвался:

– Меир пытался с ним поговорить, когда они с Иосифом вернулись из плена, но Михаэль молчал… – Марта заметила:

– Речь идет не о писаниях Ш. Захава, – она поморщилась, – и даже не о статусе Фриды. Нет, здесь что-то большее, понять бы еще, что… – она взглянула на герцога:

– Вы с Эмилем выпейте кофе с Иосифом, – предложила она, – со времен плена прошло десять лет, Иосиф больше не юноша. Может быть, он что-то расскажет вам, – Гольдберг помолчал:

– Думаешь, недостаточно одного Джона? Я никогда не был в плену, Марта, я не имею права осуждать людей, которые… – Марта покачала головой:

– Речь не об осуждении, а о снисхождении, Монах. Что бы с ними не произошло на Синае, это не их вина.

Эмиль кивнул:

– На шестом десятке лет, мы, кажется, научились быть милосердными, Марта.

Волк кинул на стол деньги:

– Главное, не забывать, что милосердный к жестоким потом может стать жестоким к милосердным… – Джон подытожил:

– Как учит нас Талмуд. Ладно, – он поднялся, – двинулись на пляж, жара спала, – выходя из кафе, Марта взяла мужа под руку:

– Насчет жестокости, – тихо сказала она, – Михаэль ни в чем не виноват, милый. Плен не преступление, мы давно не в СССР, – Волк ответил:

– История с записной книжкой Авраама дурно пахнет. Если он пошел на такое, он может пойти и на более крупные, – он поискал слово, – аферы. Ладно, мы постараемся разобраться, что произошло, – он покосился на сумку Марты:

– Ты даже на пляж берешь пистолет, – жена невесело отозвалась:

– В Израиле не знаешь, когда тебе пригодится оружие. Но на встречу с Михаэлем ты ничего не бери… – Волк хмыкнул:

– У меня ничего и нет. И вообще, зачем мне оружие на рандеву с моим бывшим бойцом…

Дождавшись зеленого сигнала светофора, они скрылись в валящей к морю праздничной толпе.

Михаэль Леви пребывал в исключительно хорошем настроении.

Причиной тому стали телефонный звонок, принятый им утром, в первый рабочий день после Шавуота, и вызов к начальству, последовавший за его разговором с Кирьят Анавим. Теща воспользовалась аппаратом в канцелярии кибуца. Судя по ее громкому голосу, секретариат знал о происходящем:

– Все знают, – уверила его мадам Симона, – решение вывесили у столовой, а она собирает вещи…

Совет Кирьят Анавим почти единогласно проголосовал за исключение Фриды Судаковой из членов кибуца:

– Она не имела личного членства, – вспомнил Михаэль, – она демобилизовалась и поступила в университет, – солдаты и студенты пользовались членством родителей, – но ее так называемых родителей больше нет в живых, – Михаэль рассматривал свои отполированные ногти, – и он… Иосиф ей тоже не поможет, он после армии и университета покинул кибуц, – теща довольно добавила:

– На двери ей написали: «Наци, вон отсюда!». Мальчишки балуются, – он услышал в голосе мадам Симоны смешок, – все равно в комнатах надо делать ремонт… – единственной ложкой дегтя оказался единственный голос, поданный на заседании в пользу Фриды Судаковой:

– Она на костылях притащилась на совет, – недовольно подумал Михаэль о жене, – пусть защищает нацистское отродье, ее никто не послушает… – он надеялся, что Еврейский Университет пришлет Судаковой соответствующее письмо:

– Она теперь пария, – весело хмыкнул Михаэль, – в Израиле ей никуда не спрятаться. У нас маленькая страна, слухи распространяются быстро… – его начальник тоже не удержался от обсуждения новостей:

– Вряд ли «Йедиот Ахронот» опубликовала фальшивку, – заметил заместитель министра иностранных дел, – я видел почерк покойного профессора Судакова. Дневник точно его руки. Интересно, кто добрался до его личных заметок… – Михаэль пожал плечами:

– Кто угодно. Ты тоже вырос в кибуце, – он усмехнулся, – ты знаешь, что у нас никогда не закрывают дверей. У Авраама имелось много приятелей среди газетчиков, они гостили в Кирьят Анавим. Этой братии любопытства не занимать. Авраам не отличался аккуратностью, он везде раскидывал вещи. Если блокнот случайно оказался, например, в библиотеке, – Михаэль развел руками, – его мог подобрать кто угодно… – начальник кивнул:

– Ты прав. Ты у нас славишься аккуратностью и вниманием к деталям… – Михаэль покраснел от удовольствия, – поэтому там… – он помахал пальцем над головой, – решили поручить тебе самый ответственный участок работы. Ты родился в Европе, знаешь языки…

Михаэль аккуратно вытащил ложечку из чашки с кофе:

– Мне и карты в руки, – он широко улыбнулся своему бывшему партизанскому командиру, – в следующем году мы с Анной отправляемся в Европу. Моей базой станет Рим, но в зону моих обязанностей войдут вопросы безопасности наших посольств на континенте и в Британии…

В баре отеля «Дан» было шумно. Они устроились на деревянной террасе, под хлопающим под ветром с моря холщовым шатром. Звонок от Люпо, как Михаэль по старой памяти называл командира, не застал его врасплох:

– Он приехал на похороны Авраама, – Михаэль незаметно изучал невозмутимое лицо Волка, – они товарищи по оружию с военных времен, вместе сидели в Аушвице… – королевский адвокат Волков заметно поседел, однако глаза, в сеточке морщин, оставались такими же ярко-голубыми:

– Наши дети вылетели из гнезда, – добавил Михаэль, – у нас начнется второй медовый месяц под итальянским солнцем…

Михаэль не имел права распространяться о Джеки. Официально дочь пребывала в заграничной командировке по линии армии: