Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Часть вторая. Том третий

– Вера с Полиной учат их ставить палатку, – герцог улыбнулся, – их и спаниелей… – отец помолчал:

– Я боялся, знаешь, – он не снимал руки с плеч Джона, – насчет Веры и малышей. Не из-за ответственности… – он взял у сына папиросу, – с ней я всегда справлялся и вроде неплохо, а из-за вас с Полиной. Однако она сразу приняла Веру и детей, а тебя тогда не было в стране… – Джон, как в детстве, боднул отца головой в лоб:

– Тетя Вера замечательная, Чарли и Эмили тем более. Я рад, что ты счастлив, папа… – герцог прислушался к голосам детей:

– Счастлив, – кивнул он, – как с твоей мамой, во Франкфурте, всего три дня… – его голос сорвался. Джон поцеловал небритую щеку:

– Обещаю, что сейчас будет три года и тридцать лет, папа… – герцог посчитал на пальцах:

– Это ты загнул, милый. Мне за восемьдесят получится, вряд ли я доживу до нового века. Но внуков я увижу, так что постарайся… – он добавил:

– Насчет Иоганна, – герцог отдал сыну окурок, – я той связью не горжусь, но что случилось, то случилось. Мать ему сказала перед смертью, чей он сын и парень поступил так, как должно ему. Но вряд ли мы встретимся, он на другой стороне баррикад… – Джон вытащил на свет плотвицу:

– Котам пойдет, – он метнул рыбешку в ведро, – а что касается баррикад, то этого, ты, папа, знать не можешь… – герцог отозвался:

– Ты прав, милый. Кто мог подумать, что маленькая Марта жива, а все оказалось именно так. Ника в СССР никто не пустит, но мы позаботимся о девочке, привезем ее домой… – вспоминая разговор в ложе Театра Ателье, Джон подумал:

– Интересно, на кого Марта похожа? Ник внешностью пошел в дядю Степана, но он невысокий, как тетя Констанца. Малышкой у нее были зеленые глаза, но сейчас Марта могла измениться… – Джону казалось, что он где-то видел карие, с золотистыми искорками, глаза Мишель, ее упрямый подбородок:

– У дяди Эмиля и видел, – хмыкнул юноша, – она на него больше похожа, чем Роза и Элиза вместе взятые… – из театра они перекочевали в кабаре «Элизе-Монмартр» на бульваре Рошешуар, где выступала кузина Дате:

– Там я и подцепил девицу… – Джон обнимал пьяненькую брюнетку в юбке, едва прикрывающей зад, – но куда делись остальные? Хотя нет, – он обернулся, – Хана с Тиквой и Аароном пошли в отель, у них и завтра спектакли. Но где Виллем… – юноша нахмурился, – в кабаре он сидел с нами за столиком, а потом пропал. И где Полина с Иосифом? В «Зебре» я велел Полине не наливать, она несовершеннолетняя… – Джон тащил недопитую бутылку коньяка:

– Иосиф довезет Полину на Левый Берег, ему можно доверять… – юноша обернулся на неоновую вывеску «Зебры», – у меня и Фриды впереди еще бары… – ему казалось, что девушку зовут именно так. Девица потянула его за собой:

– К черту бары… – жарко шепнула она в ухо Джона, – на углу поздняя лавка, там продают все, что надо, и вино и… – Джон пошатнулся, но удержался на ногах:

– Очень хорошо, Фрида… – он приложился к горлышку, – ты знаешь, что со мной таких вещей понадобится много… – Фрида хихикнула, он добавил:

– Надо найти отель на ночь Я остановился у родни, а ты, наверное, живешь с семьей… – Фрида повисла у него на шее:

– Одна, милый, то есть с соседкой, но она уехала в отпуск, в провинцию. Только я не Фрида, – девушка отстранилась, – я Франсуаз… – Джон уверенно поцеловал ее: «Это все равно, милая».

Иосиф тоже недоумевал, куда мог пропасть Грешник.

Вернувшись из-за кулис кабаре за стол, где сидела их компания, он не нашел кузена Виллема. Аарон Майер пожал плечами:

– Понятия не имею, куда он делся, – лицо режиссера было спокойным, – Тиква, ты не видела Виллема… – девушка похлопала густо накрашенными ресницами:

– Не-а. Вообще нам пора двигаться, – заявила она, – завтра у меня спектакль, а у Дате представление…

Стрелка часов не добралась и до одиннадцати вечера, что, по мнению Иосифа, было детским временем. Дате выступала в первом отделении кабаре.

Иосиф подхватил стаканчики с текилой, пущенные барменом «Зебры» по прилавку старого дуба:

– Поэтому я и пошел к ней в перерыве. Я хотел предложить вместе вернуться в ее отель…

По-хозяйски открыв дверь гримерки, он застал кузину в черных кружевных трусиках. Из ведра со льдом торчало запотевшее горлышко зеленого стекла. Она держала бокал с шампанским. Не обременяя себя поисками стакана, Иосиф отхлебнул прямо из бутылки:

– Ей двадцать четыре года, но она плоская, как доска, а ребра у нее торчат, как у заключенных концлагерей, – он понимал, почему ему нравится такое, – Еву я теперь увижу не скоро…

О новом назначении доктора Горовиц он узнал от родни. Ева не отвечала на его письма. Иосиф, впрочем, сдаваться не собирался:

– Но пока мне нужна девчонка… – вернув шампанское на место, он попытался обнять Дате, – непонятно, почему она решила ломаться. Я с ней спал и один и вдвоем с Тупицей, в Тель-Авиве… – накинув черное кимоно, расшитое журавлями, Дате отступила к стене:

– Выйди отсюда, – холодно сказала девушка, – в кабаре работает охрана. Тебя выкинут на улицу несмотря на то, что ты мой родственник. Вряд в твоем положении тебе нужны неприятности с полицией и тетя Марта с Пьером тебя не прикроют…

Иосиф не считал нужным уговаривать Хану:

– На ней свет клином не сошелся, – хмыкнул Фельдшер, – должно быть, у нее это время месяца. Научно доказано, что женское поведение регулируют гормоны. Для сцены это хорошо, а для научной работы не годится. Но Маргарита другая, у нее на первом месте ее исследования… – Иосиф предполагал, что детей сестры и Джо вырастят восточные няньки:

– Денег у них много. Маргарите принадлежит половина компании де ла Марков. Джо хорошо зарабатывает, у него трастовый фонд, но дядя Мишель по завещанию оставил все Пьеру… – будущий зять не обижался:

– Пьер его единственный сын, – Джо развел руками, – а мне перешли все владения рода Дате, то есть земля и развалины замка… – вклады в японских банках после капитуляции страны превратились в фантики. Иосиф о недвижимости не думал:

– За мной закреплена комната в Кирьят Анавим, – хмыкнул капитан Кардозо, – моя жена приедет в кибуц. Я вырос в Кирьят Анавим и не собираюсь его покидать… – он любил свою безопасную квартиру во Флорентине, но считал, что детям лучше жить в деревне.

Фрида с Эмилем тоже не хотели перебираться в город:

– Здесь есть детское крыло, – заметила сестра, – а в городах очередь на ясли. В первые три месяца ясли вообще не полагаются… – Фрида сморщила нос, – мать должна справляться сама… – сестра подытожила:

– Когда малыши подрастут, я повезу их на раскопки, но, пока они маленькие, удобнее оставаться в кибуце… – в гримерке Ханы Иосиф пожал плечами:

– Извини. Я никогда не навязывался женщинам, не буду и сейчас. Ты отлично выступала, спокойной ночи… – во втором отделении начался канкан, которым славилось кабаре: