Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Часть вторая. Том третий

– Мишель могла умереть, – он натянул потрепанные джинсы и застиранную майку, – хватит прятаться за спинами мамы и Волка. Мои братья выполняют свой долг, пришла пора заняться делом и мне…

Вечер вчерашнего и утро сегодняшнего дня Питер провел в деловых хлопотах. Прежде всего он зашел на почтамт на рю Вожирар, где Питер позвонил в Лондон из кабинки автоматической связи. Он не сомневался, что несмотря на пятничный вечер в июле, мистер Бромли окажется в своем кабинете:

– Ему восемьдесят лет этим годом, – хмыкнул Питер, – он дождется королевского поздравления со столетним юбилеем… – адвокат спокойно выслушал его распоряжения:

– В понедельник я напишу совету директоров «К и К», – пообещал мистер Бромли, – и отдам соответствующие указания банку… – Питер добавил:

– Мне нужна некоторая сумма наличными в американских долларах… – из рассказов Маленького Джона он понял, что зелененькие, как их называл кузен, в СССР расходятся, словно горячие пирожки. Услышав сумму, мистер Бромли позволил себе сухой смешок:

– Это и не деньги вовсе, мистер Кроу… – адвокат, судя по всему, сверился с часами, – запишите адрес конторы моего парижского партнера, я сейчас ему позвоню…

В блистающем мрамором и бронзой роскошном офисе на Елисейских полях в приемной восседала девушка, достойная сниматься для модных журналов. Уважительно проводив месье Кроу в кабинет старшего партнера, она принесла посетителю чашечку эспрессо. Девушка откровенно заигрывала с Питером, хлопая длинными ресницами, невзначай обнажая стройную коленку в нейлоновом чулке:

– Я наследник «К и К», – весело подумал Питер, – но скоро мистер Кроу исчезнет с лица земли… – ему выдали десять тысяч долларов в потрепанных, мелких купюрах. Питер предложил оставить расписку. Месье Шарантен, адвокат, повел рукой:

– Нет нужды, месье Кроу. У меня и месье Бромли свои расчеты… – Питер взял из шкатулки севрского фарфора предложенную ему сигарету:

– Вы ведете переговоры с моим отчимом, месье Шарантен, королевским адвокатом Волковым… – отчим получил почетное звание в начале лета, – я бы не хотел, чтобы ему стало известно… – полное лицо юриста озарила легкая улыбка:

– Месье Кроу, вы пока не наш клиент… – он со значением подвигал бровями, – однако не беспокойтесь. Мы славимся безукоризненной репутацией в делах деликатного толка…

В приемной Питер заметил фотографию военных лет. Шарантен, на двадцать лет моложе и значительно худее, держа немецкий автомат, размахивал французским триколором. Питер узнал Елисейские поля:

– Он, кажется, стоит на тротуаре у особняка, где сейчас его контора… – секретарша объяснила:

– Патрон воевал в Сопротивлении. Это сорок четвертый год, освобождение Парижа. Год моего рождения, а вы когда появились на свет, месье Кроу… – Питер смешливо отозвался: «Позже, мадемуазель».

– Но по новому паспорту я стану старше, – рассмотрев себя в зеркале, он остался доволен, – иначе мне не наняться на корабль… – внимательно слушая обрывки разговоров матери, он понял, что «Дюмон-Дюрвиль» завтра снимается с якоря:

– Судну разрешили следовать в Ленинград, – Питер пригладил каштановые волосы, – значит, сегодня мне надо оказаться в Гавре…

Сначала он оказался в кабинете месье Механика. Устроившись на покойном диване, Полина возилась с брезентовым рюкзаком:

Завидев Питера, кузина кинула ему багаж:

– Готово. Как говорится, и комар носа не подточит. Но здесь тебя никто не проверит, а в Ленинграде ты быстро покинешь судно… – сегодняшним утром Питер сфотографировался в мастерской по соседству с Люксембургским садом:

– Мне все это не очень нравится, – кузен Пьер разогнулся, – но держи, – он передал Питеру книжицу, – паспорт подлинный, я его позаимствовал… – кузен пощелкал длинными пальцами, – на набережной Орфевр хранят такие документы для наших нужд. Прошлым месяцем на рынке Гут д’Ор парню сунули перо в бок. Он военный сирота, вырос в приюте, родни у него нет…

Питер повертел аккуратно отклеенную фотографию месье Сержа Гренеля, двадцати лет от роду, уроженца Парижа. На него смотрел хмурый верзила. Покойному Гренелю не доставало нескольких зубов:

– Он выбивал долги, крутился на побегушках у наших марсельских гостей, – Пьер усмехнулся, – то есть марсельских банд, возящих сюда героин. Но в Гавре тебя, то есть Сержа, никто не знает, опасности нет… – Питер проверил тайник в рюкзаке:

– Ловко ты, – похвалил он Полину, – вообще ничего не видно, – кузина безмятежно отозвалась:

– Тетя Вера меня научила. На войне они перевозили документы и секретную информацию, – девочка помялась. – Питер, может быть, не надо? Что мы скажем твоей маме и Волку?

Сняв золотой хронометр, юноша надел старые часы, нашедшиеся в тюке с одеждой.

– Пьер все купил в лавке подержанных вещей, потратив меньше, чем я отдал за кофе с Луизой… – он вскинул на плечо рюкзак. Разбитые кеды оказались неожиданно удобными:

– Ничего не скажете, – Питер взглянул на часы, – то есть скажете через четыре дня, когда «Дюмон-Дюрвиль» пришвартуется в Ленинграде. Я уехал в Бретань, изучать бывшие семейные владения, – он пожал плечами, – в какой гостинице я остановился, вы не знаете… – он вытащил пачку дешевых сигарет:

– Я тебе оставлю письмо для мамы и Волка, – сказал он кузине, – передашь им через четыре дня… – Пьер неожиданно сказал:

– Ты молодец. Я бы так же поступил на твоем месте… – паспорт Гренеля искать никто не собирался. Пьер был доволен своей работой:

– Никто не поймет, что фотография переклеена. Папа успел научить меня своему ремеслу военных лет… – Питер намеревался выкинуть документ месье Сержа в первую же ленинградскую канаву. Он не хотел рисковать:

– Со связями мамы, – невесело заметил он Пьеру, – меня снимут с «Дюмон-Дюрвиля» даже на границе нейтральных и советских вод. Я должен добраться до СССР, мне надо исправить свою ошибку…

Питер аккуратно записал в школьный блокнот нужные ему московские адреса. Все сведения принесла Полина, незаметно порывшаяся в вещах брата:

– В замке я тоже кое-что слышала, – заметила кузина, – самый безопасный адрес – арбатская квартира Лопатиных… – Питер кивнул:

– На месте разберусь, что к чему. Паук с Кепкой меня никогда в жизни не видели и не знают, кто я такой… – за язык Питер не беспокоился:

– Маленький Джон долго болтался в СССР, а все равно не потерял акцента, но у меня, как и у Максима, вообще его нет… – он потушил сигарету:

– Долгие проводы, лишние слезы, – бодро сказал юноша, – поезд на Гавр меня ждать не собирается. Спасибо вам… – пожав руку Пьеру, он поцеловал Полину в щеку, – скоро увидимся… – Питер улыбнулся:

– Или не скоро, как дело пойдет.