Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга вторая. Том второй

– Глаза бы мои ее не видели, – сочно пожелал Саша, – но теперь до понедельника я свободен, – несмотря на его настойчивые рапорты, руководство пока считало нецелесообразным заканчивать операцию с девушкой.

– Она передает отличные сведения, – вздохнул Саша, – придется потерпеть… – по глазам Невесты он понимал, что девушка ожидает кольца на палец:

– Не дождется, – он вытащил сигарету из пачки «Мальборо», – еще полгода-год, и мы от нее избавимся… – он мог позвонить младшей Куколке, Надежде Наумовне:

– Она, наверняка, болтается на какой-нибудь вечеринке… – на прошлой неделе Саша столкнулся с девушкой на брехтовском спектакле, – она прошла мимо меня с свитой, и бровью не повела. Или это была ее сестра, их никак не различить… – всякий раз, думая от двойняшках, Саша чувствовал головную боль, – но, в общем, какая разница? Анна Наумовна тоже мне откажет, сучки считают такое ниже собственного достоинства. Какое достоинство, на них давно пробы негде ставить… – на Патриарших прудах обретался еще и Фокусник.

Саша терпеть не мог парня:

– Метит в советские Яны Флеминги, тиснул очередной рассказик в «Юности», о работе ЧК в годы гражданской войны… – по мнению Саши, Левин и в подметки не годился британскому писателю:

– Фокуснику шестнадцать, но он разговаривает со мной свысока, мерзавец… – Левин находился под личным кураторством генерала Мортина, заместителя начальника Сашиного первого управления, внешней разведки. Мортин несколько лет провел в Китае и считался признанным специалистом по стране:

– Он носится с Фокусником, как с писаной торбой, – недовольно подумал Саша, – большое дело, китайский язык. Парень нахал, каких поискать, но трогать его нельзя, иначе неприятностей не оберешься… – Саша взглянул на часы. Мыши, в Куйбышев, звонить было поздно:

– Ей не поздно, она полуночница, но Журавлевым… – Мышь летом получала аттестат и отправлялась прямиком в ПТУ:

– Она станет слесарем-наладчиком широкого профиля, – ухмыльнулся Саша, – она намекала, что хочет попасть в космическую программу. И попадет, она упорная девчонка… – Новый Год он провел на Волге. Наталья Ивановна закармливала его домашним наполеоном и кружевными блинами:

– Пани Данута тоже хорошо печет блины, – хмыкнул Саша, – но до нее тем более никак не добраться… – девушка постригалась следующим летом:

– Приняв обеты, она постарается стать экономкой викарного епископа Кардозо… – священник пока сидел в Африке, но Саша не сомневался, что того ждет отличная карьера:

– Наши глаза и уши пригодятся рядом, как говорит товарищ Котов.

Наставник считал, что переезд Дракона, графа Дате, в Гонконг, придется как нельзя на руку:

– Мы будем воевать во Вьетнаме, – Саша потянулся, – воевать и побеждать американцев. Нам нужен свой человек в регионе. Ничего, граф полетит и в Рим, и не только в Рим, если там будет обретаться Монахиня… – отогнав мысли о девушке, Саша с отвращением посмотрел на затасканную папку.

Получив орден, он не должен был, как выражался товарищ Котов, почивать на лаврах. Саша вызвался сделать доклад на комсомольском собрании его Первого Управления. Скорпион был приписан к отделению С, занимавшемуся нелегальными операциями за границами СССР:

– Придут не только наши ребята, – он откровенно зевнул, – ожидается сотни две участников, надо не ударить в грязь лицом… – ему не хотелось просматривать пачку полуграмотных материалов из сибирских газет о героях комсомольских строек:

– Собрание только в апреле, на ленинскую годовщину, – облегченно подумал Саша, – ударники подождут… – на столе красовалась еще одна папка, тощая. Этого задания ему было никак не миновать. Почерк генерала Сахаровского, начальника Первого Управления, славился разборчивостью:

– Не то, что некоторые коллеги, – Саша взял записку, – царапающие, словно курица лапой. Пишущие машинки испортили нам почерк… – к записке Сахаровского прикрепили бланк на немецком языке, с эмблемой восточногерманского комсомола:

– Тов. Гурвичу, – начальство писало кратко, – по представлению лично тов. Вольфа в Советский Союз направляется тов. Брунс, для учебы в нахимовском училище в г. Ленинграде… – со времен бесследно пропавшего фальшивого каменщика Рабе, Саша с подозрением относился к рекомендациям Вольфа, – прошу взять тов. Брунса в личное кураторство…

Скорпион потянул к себе папку: «Посмотрим, что за немец к нам едет на этот раз».

Длинные пальцы в пятнах краски покрутили рычажок. Аня подхватила вылезающий из машинки лист:

– Ловкость рук и никакого обмана, – провозгласил брат, – почти такой аппарат стоит в музее на Лесной улице… – идея пришла в голову Павлу на экскурсии учеников Строгановского училища в бывшую подпольную типографию газеты «Искра»:

– Конструкция несложная, – объяснил он Ане, – смотри, что пишет герой революций и войн, – голос юноши дышал презрением, – товарищ Александр Данилович Горский… – он полистал затрепанный томик «Прерванного полета»:

– Дорогой Володя, «Искру» мы успешно печатаем в подвале. Ротатор машина простая. Один человек вооружен валиком, левая его рука подкладывает под рамку чистые листы и выбрасывает из-под нее отпечатанные. Кончик сапога движением вверх и вниз приподнимает и опускает рамку с трафаретом. Таким образом, можно свободно обходиться при печатании без посторонней помощи. Благодаря моим техническим навыкам мы усовершенствовали прибор… – Павел зевнул:

– Дальше идет похвальба, обычная у Горского… – брошюрка полетела в стену. Пьеро и Арлекин, спавшие на софе Павла, даже не пошевелились:

– Совсем разленились, – смешливо сказал юноша, – они старенькие, бедняги. Не зря Витька оставил мне ключи от комнаты, – подмигнул Павел сестре, – у меня теперь есть теневая мастерская… – Лопатин-младший осенью ушел в армию. Приятеля, правда, послали всего лишь в Кронштадт:

– Но в военно-морской флот, на три года, – недовольно подумал юноша, – хотя он даже на корабле пока не побывал… – Витька служил в береговых частях:

– После учебки меня определили в столовую морского штаба, – писал приятель, – я варю кофе для адмиралов… – Павел предполагал, что его самого освободят от призыва:

– Мортин постарается, – подумал он о кураторе, – он намекнул, что поступление на восточный факультет мне обеспечено. Будем вместе с Аней ездить в университет…

Павел вернул с малаховской дачки на Арбат чемоданчик с рабочими принадлежностями. Не доверяя советским сберкассам, он завел неприметный саквояж, куда складывал плату за фальшивые документы. Багаж Павел хранил на вокзалах, каждую неделю перевозя его с места на место:

– Или перетаскивая, как на Каланчевке… – сестра изучала отпечатанный лист, – это наш неприкосновенный запас на случай побега… – на тот же случай Павел держал в саквояже чистые, ворованные в Гознаке, бланки советских паспортов. Сестрам он о своих планах пока ничего не говорил: