Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том четвертый

– Если его и поймали, то его не вывели на процесс… – вздохнул Авраам, – как русские не вывели на процесс Власова. Наверняка, его просто тихо повесили… – он, впрочем, сомневался в таком исходе, для фон Рабе:

– Правильно Марта говорила Волку, нацисты бежали в Южную Америку. Значит, мы сами их найдем, и призовем к суду. И фон Рабе, и Воронова, что бы его брат ни говорил. Но надо поддержать Степана… – Авраам, было, открыл рот.

В окно донесся скрип мощных ворот. Хмурый голос Федора Петровича позвал:

– Идите сюда, вы оба… – Йонас и Аудра, в штатских, потрепанных пальто, обивали снег с сапог, на крыльце. Авраам высунул голову в окно:

– Ого, я у Волка редко такой взгляд видел. Сейчас он на своего дедушку похож, каким его в учебниках печатают… – в прошлом году, под Смоленском, Максим принес в леса потрепанный учебник истории, для средней школы:

– Товарищ комбриг знает издание, – он подмигнул кузену, – а я до восьмого класса не добрался, меня из седьмого выгнали… – Авраам кивнул:

– Я видел рисунок, в монографиях по русской истории. Вы с ним вообще одно лицо… – голубые, яркие глаза Волка играли опасным огнем. Он покуривал «Беломор», прислонясь к резному столбику, на крыльце:

– Идите, идите, дело есть… – Авраам распахнул дверь кухни:

– Степан, бросай свои цепелинай… – пани Аудра, устало, присела на скамейку:

– Волк сказал, по секрету, что она ждет ребенка. То-то она у меня выспрашивала, как Эстер в горах с Фридой справлялась. Ерунда, пусть она едет с нами в Швецию. Хотя пани Аудра не бросит Йонаса, как Эстер не бросила бы меня… – отдышавшись, девушка приняла от Степана немецкую, трофейную кружку:

– Чай сладкий, – улыбнулся Степан, – вам, – он быстро поправил себя, – то есть нам всем, сейчас полезен сахар… – литовка подозрительно взглянула на него, но чай выпила:

– Спасибо, пан Степан. В общем… – Аудра взяла за руку мужа, – в феврале крот передал, что сюда едет новый руководитель, из Москвы. Мы долго не выходили на связь, наш человек был очень занят… – Аудра подняла серые глаза, – он работает с этим москвичом. Теперь мы встретились, и крот сообщил имя… – по лицам кузенов Степан все понял:

– Именно так, – угрюмо кивнул Федор Петрович, – наш старый знакомец, генерал-майор МГБ, Наум Исаакович Эйтингон… – крепкий, замысловатый русский мат, спугнул птиц с заснеженной крыши.

Электричества на хутор не провели, на весь дом имелась одна, старомодная, запыленная керосиновая лампа. Под абажуром бился слабый огонек. В щель, под дверью кухни, виднелось мерцание углей, в русской печи.

Аудра рано пошла спать. Устроив жену на лежанке, под тулупами, Йонас вернулся в маленькую комнату, с крепким, деревянным столом, с наваленными на лавках, у стен, овчинами. В глиняном горшке дымилась гороховая похлебка, с копченым салом, Степан, все-таки, приготовил цепелинай.

Он исподволь рассматривал Янека, как Степан, по привычке, называл про себя юношу. Уходя в Каунас, пан Йонас побрился, но сейчас щеки заросли светлой щетиной:

– Тем летом, когда я в русское посольство пошел, ему двадцать три исполнилось. Сейчас ему двадцать пять лет… – Аудра была на год младше мужа, – а выглядит, словно ему четвертый десяток. Впрочем, мы все постарели… – в лесах им негде было себя рассматривать, но Степан знал о своей седине:

– У Волка незаметно, он белокурый, но у него морщины… – Максим Михайлович, молча, деловито, ел похлебку. Степан испек ржаные лепешки, из муки, найденной в подполе. Крепкие пальцы Федора Петровича сунули луковицу, в серую соль. Забулькал самогон, из бутылки зеленого стекла:

– И самогон здесь имеется, и капуста квашеная. Даже клюквы наморозили. Надо пани Аудре пирог испечь, с клюквой. Кристина покойная меня рецепту научила, в Норвегии… – Степан бросил взгляд на руки Йонаса, с каемкой грязи под ногтями:

– В Стокгольме он закончил четыре курса университета. Я помню, он любил пофрантить, в бильярд хорошо играл, в кино ходил. Его родители, должно быть, и не ждут его домой, думают, что он погиб. Единственный сын. И у него скоро ребенок родится… – Йонас залпом выпил полстаканчика самогона:

– Аудра сейчас устает… – парень, смутившись, неловко повел рукой, – у нас есть доктор в Каунасе, надежный человек. То есть был доктор… – собравшись на подпольный, домашний прием, Йонас и Аудра наткнулись на опечатанную дверь:

– Соседи сказали, что ничего не знают. Ночью приезжали машины, русская эмка и грузовик. Они слышали шум, женский плач… – у доктора была жена и двое детей, – в общем, все понятно… – Йонас подытожил:

– Врач говорил, что все идет хорошо, но Аудре нельзя больше рисковать… – опрокинув стакан самогона, Федор повертел довоенную карту Девятого Форта:

– Думаю, с буржуазных времен, как в здешних газетах выражаются, – он горько усмехнулся, – в крепости ничего не изменилось. Но ведь с таким же успехом можно атаковать, скажем, Кремль… – подъезды и подходы к Девятому Форту надежно охранялись внутренними войсками. Федор поскреб в рыжей, с проседью голове:

– Даже если ты соберешь в город всех партизан центральной Литвы, это будет самоубийство. Поверь моему опыту, таких… – Федор поискал слово, – бонз, надо ликвидировать точечным ударом. Я знаю, я во Франции провел немало подобных акций. Например, заминировал лимузин своего первого зятя… – Йонас открыл рот, Федор отмахнулся: «Долгая история».

– Долгая история… – сердце заныло, – мерзавец может знать, где сейчас Марта и Уильям… – по глазам Волка Федор Петрович понял, что зять думает о том же самом:

– Похлебка хороша… – Волк собрал лепешкой остатки, на дне миски, – значит, ваш крот утверждает, что товарищ генерал-майор… – красивые губы скривились, – никуда не ездит… – Йонас помотал головой:

– Он занял апартаменты бывшего коменданта форта. В квартире кто только не обретался. Коммунисты, в сороковом году, нацисты, после, а теперь опять коммунисты… – доктор Судаков буркнул:

– Я вообще атеист, но если Бог есть, я бы попросил Его исполнить три моих желания. Сначала пусть сдохнут все нацисты, потом все коммунисты… – Йонас заинтересовался: «А третье?»

Авраам прикурил от свечи:

– Третьим делом я попрошу сварить мне капучино, как его варят на одной улочке, рядом с площадью святого Петра, в Риме… – когда они отсмеялись, Волк заметил:

– Можно найти подход к людям, обслуживающим гараж, но это требует денег и времени. Деньги препятствия не представляют… – он коротко улыбнулся, – но время работает против нас. Тем более мерзавцу все на дом привозят, он из форта и шагу не делает. Он, сука, осторожен… – принимаясь за цепелинай, Волк добавил:

– В любом случае, нельзя его взрывать, даже если бы мы и могли это сделать. То есть можно и нужно, но сначала требуется с ним поговорить, по душам… – он кивнул на финский нож, на грубой доске, рядом со шматом холодного, с тмином сала. Выпив еще стаканчик, Федор занюхал самогон лепешкой: