Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том четвертый

– Мы посидим с Йонасом, – пообещал Волк, – подумаем. Может быть, удастся обернуть это в нашу пользу, проникнуть на судно. Они пускают в город иностранных моряков, но под охраной… – он похлопал Степана по плечу:

– Ты так второй раз в жизни одеваешься, а я всегда ходил франтом. Я воевал в Италии, это тебе не норвежские леса. До войны я часто консерваторию и Большой театр посещал… – воровать на каунасском рынке оказалось так же просто, как и в буржуазной Литве:

– Толкучка, она и есть толкучка… – заметил Волк, – я даже за пивом успел посидеть, с солеными сухариками. Жаль, что шампанское везде советское. Так бы мы выпили за удачу, товарищ комбриг, то есть Петр Арсеньевич Воронцов-Вельяминов. Но ничего, я принес бутылочку, вкупе с твоими сигаретами. У спекулянтов нашелся французский коньяк… – на встрече с кротом Степан передавал ему финский нож. Работника МГБ не обыскивали, но любого визитера в Девятый Форт, непременно, проверили бы. В задачу крота входило познакомить Степана с расписанием товарища генерал-майора, на ближайшее время, и позаботиться, чтобы никто не помешал встрече бывшего сотрудника НКВД и его бывшего ментора.

В ванной Максим повертел его руку:

– Если он увидит номер, он может понять, что это ты. Ты говорил, что на медицинском осмотре тебя фотографировали… – Степан пристально рассмотрел себя в тусклом зеркале:

– До номера, как и до подробностей его довоенных операций, о которых ты беспокоишься, дело не дойдет. О том, что случилось на войне, я знаю, от вас… – Степан запнулся, – и от него, а потом в дело вступит финский нож. В квартире стоит камин… – он опять замялся, – в сороковом году я навещал апартаменты… – Волк дернул щекой:

– Крот обеспечит отступление, но нам потребуется, как можно быстрее уйти из города, и вообще, покинуть страну… – Федор Петрович и Авраам, изображавшие крестьян, поехали с пани Аудрой на окраину города, где, на южном берегу Немана, располагался каунасский военный аэродром:

– Мы все рассмотрим, и все запомним… – обещал Федор Петрович, – а ты пока готовься к визиту… – иностранный паспорт было никак не достать, но Волк снабдил Степана несколькими американскими купюрами, и внушительной пачкой советских рублей:

– Эйтингон не проверит мой паспорт, – хмуро сказал Степан, – ему не до этого будет… – Йонас, с городским связником, послал весточку в леса:

– Пара десятков ребят, при оружии, придет в Каунас, – сказал литовец, – на всякий случай… – Степан отправлялся в Девятый Форт без пистолета:

– У него, наверняка, имеется при себе наган при себе… – угрюмо заметил полковник Волку, – но в меня он не выстрелит. Я ему нужен, если Степан сбежал… – мастер, попрощавшись, ушел.

Йонас варил на кухне кофе, тоже из пакета, принесенного Волком. Степан вдохнул горький дымок:

– Я помню, когда мы вошли в Литву… – он поймал себя на том, что краснеет, – аэродром был гражданским. В главном зале висели рекламы рейсов в Швецию, в Британию, и портреты летчиков, в честь которых назвали поле… – в тридцать третьем году два литовских авиатора разбились, при попытке выполнить беспосадочный рейс, из Нью-Йорка, в Каунас:

– После войны Ворон хотел летать через Атлантику, гражданским пилотом. Я обещал Констанце, что буду возить грузы, на местных рейсах, в Шотландии. Я верю, что так и случится. До Швеции здесь часа два, дорога прямая. Главное, вырваться из воздушного пространства СССР. После шведской границы они нас не атакуют, не посмеют. Я помню карту, мы до войны аккуратно летали над Балтикой… – Степан шесть лет не садился за штурвал, но был в себе уверен. Он все не мог отвести глаз от зеркала:

– Аристократ. Федор Петрович сказал, что это правда, что мы тоже Воронцовы-Вельяминовы. Наш отец скрыл дворянское происхождение, поменял имя и фамилию… – на него смотрел Петр, такой, каким Степан помнил его, в Нойенгамме:

– У нас даже одинаковые шрамы, на щеке. Петр больше не станет мне лгать… – сердце заболело, – если он был власовцем, вступил в СС, то я сам, лично, его пристрелю… – Степан услышал тихий голос Волка: «Как называется туалетная вода?».

Он поднялся, блеснув холодными, лазоревыми глазами:

– Floris 89. Разливай коньяк, я принесу кофе… – Волк посмотрел вслед широкой спине, в костюме английской шерсти:

– Похож. Очень похож… – Максим перекрестился: «Господи, помоги нам».

В трофейном, старом опеле, с заляпанными грязью номерами, горела одна, тусклая лампочка. Машину припарковали на усеянной лужами аллее, идущей вдоль разбитой, каменной ограды ботанического сада.

Когда кузены, с Аудрой, вернулись с южной окраины, с записями в блокноте, Волк велел:

– Сидите здесь. Я с Йонасом отвезу Петра Арсеньевича… – он сжал губы, – на встречу с кротом, а вы приготовьте ужин, побудьте с пани Аудрой… – по лицу девушки было заметно, как она устала:

– Нечего болтаться толпой по городу, – завершил Волк, – нас ждет важная операция… – им предстояло расставить на подъездах к Девятому Форту партизан пана Йонаса:

– Грузовик ребята пригонят, пан Максим… – заверил его юноша, – а вторая группа пусть отправляется на аэродром, то есть в его окрестности… – тесть, с привычным тщанием, подготовил настоящую карту района взлетного поля:

– Степан тоже на чертеж посмотрел… – Волк покусывал карандаш, – по его словам, за семь лет на аэродроме вряд ли что-то изменилось… – Федор Петрович с Авраамом не могли проникнуть за ограду военной базы, но полковник Воронов считал, что на поле держат не только истребители и бомбардировщики:

– Вообще нам нужен транспортный самолет… – в зеркальце Волк видел склоненную над картой, светловолосую голову пана Йонаса, – но ведь он, как и его ребята, откажется покидать Литву… – они согласились, что путь в Клайпеду слишком опасен:

– После того, что случится в Девятом Форте, – Волк помолчал, – МГБ, немедленно, перекроет все дороги из города. Отряд Йонаса заляжет на дно, отсидится, но мы должны, немедленно, покинуть страну… – пошарив на приборной доске, Волк чиркнул спичкой.

В полуоткрытое окно доносился стук капели, влажный, древесный аромат волглого, тающего снега. Над парком висело сумеречное, зеленоватое небо. В городе зажигались фонари, но здесь было почти темно:

– Покинуть страну… – он затягивался «Беломором», – но если Марте не удалось бежать, если она здесь? Степан не говорит о таком, но я в его глазах тоже вижу тоску… – пронзительно, заунывно закричала птица.

Полковник Воронов десять минут назад вышел из опеля. Крот литовцев ждал его за оградой, в уединенном месте:

– Йонас и Аудра не говорят о том, кто он такой… – небо напомнило Волку о глазах Марты, – и правильно делают. Марта любила повторять, что во многих знаниях, многие печали… – чтобы отвлечься, Волк вспомнил давний разговор с тестем: