Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том второй

– Она предпочла смерть позору… – голубые глаза брата заблестели, – Марта приняла яд, не желая стать обесчещенной варварскими ордами Сталина. Она поступила, как истинная арийка валькирия, воительница… – по словам Макса, невестка поручила ему, в письме, воспитать Адольфа верным слугой фюрера и партии:

– Мальчика спас наш персонал, на вилле… – вздохнул брат, – переправил под мое крыло. Он единственный наследник фон Рабе… – отложив вышивку, Эмма посмотрела на серьезное личико ребенка. Теодор-Генрих сопел, зажав в кулачке индейскую, деревянную игрушку. Аттила, встрепенувшись, запрыгнув на диван, устроился под боком у мальчика.

Эмма закусила губу:

– Марта никогда бы так не поступила. Она выжила, я верю. Она найдет Теодора-Генриха, а меня найдет Джон… – Эмма, каждый день, ждала его появления. Ребенок сонно, едва заметно, зашевелился. Девушка улыбнулась:

– Чувствует, что скоро обед. Мой хороший, я не позволю, чтобы он вырос среди палачей и убийц, обреченных на суд и казнь. Джон приедет, и увезет нас в Англию. Максимилиан и мерзавец, оберштурмбанфюрер, пойдут на эшафот… – в последние несколько дней ребенок двигался реже. Эсэсовские врачи объяснили ей:

– Скоро время родов, ваша светлость. Ваш муж вернется, вы порадуете его мальчиком… – для посторонних, отцом ребенка считался Петр Арсеньевич.

– У мальчика есть отец… – Эмма раздула ноздри, – мокрица не тронет наше дитя… – она хотела назвать сына в честь отца:

– Джон говорил, что у Экзетеров так положено, а девочка, как мы хотели, пусть будет Ирма… – за окном прошуршали шины, Эмма прижалась лицом к покрытому каплями дождя стеклу.

Каждый раз она надеялась услышать в небе гул моторов самолетов, увидеть черные точки парашютного десанта:

– Рано или поздно, союзники узнают, куда сбежали мерзавцы. Узнают, и освободят нас, – Эмме, почему-то, казалось, что Марта тоже прилетит с десантом.

– Марта и Джон. Мы с ним встретимся, и больше никогда не расстанемся… – брезентовый верх джипа промок от дождя. Максимилиан кинул ключи охраннику, в полевой форме СС:

– Целый взвод коттедж патрулирует, чтобы я с малышом не сбежала… – Эмма успела вернуться к вышивке, – но нельзя рисковать, в горах круглый год снег лежит. Хотя до Ушуайи всего пятьдесят километров… – Эмма, внимательно, слушала разговоры врачей, на осмотрах, замечала высказывания брата:

– Пятьдесят километров, по обледеневшей тропе, с малышом и новорожденным ребенком. О чем я… – она вздохнула, – меня из коттеджа только под автоматами выпускают. И на осмотрах все врачи тоже при оружии. Макс сутками с браунингом разгуливает… – на нее повеяло свежей водой, Эмма вдохнула легкий запах соли. Тонкие губы коснулись ее щеки:

– Очень красиво. Детскую для Адольфа и будущего малыша мы устроим в народном, немецком стиле… – брат протянул ей бумажные пакеты:

– Я вам сладостей привез, врачи не возражают… – Эмма набрала всего семь килограмм. Доктора утверждали, что ребенок небольшой и лежит правильно.

– Девочка, наверное, родится, – ласково подумала Эмма, – наша Ирма… – поднявшись, она кивнула:

– Спасибо, Макс. Мой руки и за стол, Адольф сейчас проснется… – брат пошел в ванную. Эмма направилась в недавно отделанную столовую, с панелями местного гранита и бронзовыми панно, со свастиками.

Временный кабинет Максимилиана находился на острове, по соседству с низкими, белеными зданиями собачьего питомника.

По территории были разбросаны простые, каменные хозяйственные постройки. Два десятка лет назад, когда гостиница еще работала, здесь, судя по всему, держали ферму и огороды. Откинувшись в кресле, Максимилиан, лениво, листал «Скотный двор»:

– И мы устроим ферму, только особую… – он признавал разумность предложения врачей:

– Пройдет время, пока семьи товарищей приедут из Германии… – в книгу он заложил машинописные списки, – а у мужчин есть некоторые нужды, так сказать… – Максимилиан, недовольно, подумал, что семьи коллег могли и не выжить. Он внимательно следил за сведениями из бывшего рейха, поступающими через Мадрид и Лиссабон.

В будущем кабинете Макса, на шестом этаже Орлиного Гнезда, инженеры оборудовали комнату безопасной связи. На острове у него стояла простая рация. Зеленый огонек, успокаивающе, мигал. Группенфюрер закончил разговор с последним плацдармом, с партайгеноссе Гансом Каммлером, ответственным за размещение, в подземных хранилищах, оружия возмездия, и собрания шедевров, с подводных лодок. Картины из галереи фон Рабе тоже отправились на юг. В надежно укрепленном сейфе, в кабинете, лежал эскиз Ван Эйка, в особо прочном футляре, и ватиканская папка. Максимилиан не терял надежды найти свою драгоценность.

– Муху в Советский Союз отправлять бесполезно. Он и на войне бледнел, когда речь о Москве заходила. Трус, он и есть трус… – Максимилиан рассеянно разглядывал вымощенный камнем двор, где солдаты СС прогуливали собак. Макс купил для охраны и немецких овчарок, и бразильских мастиффов. Фила ему понравились:

– Настоящие охранники, как тибетские псы, о которых бедняга Отто рассказывал. Аттила будет предан Адольфу и нашей семье… – щелкнув резинкой черного блокнота, он записал:

– Поговорить с Эммой насчет имени… – Макс хотел назвать нового племянника в честь погибшего в Берлине брата:

– Муха не будет против. Какая ему разница, я все равно не подпущу славянина к ребенку. И он, и Адольф вырастут настоящими воинами нового рейха… – Адольф о матери не спрашивал. Ребенок, кажется, забыл о ней.

– Вот и хорошо, – облегченно сказал себе Макс, – с глаз долой, из сердца вон. Пусть ее хоть вся Красная Армия изнасилует, дуру набитую. Жила бы здесь спокойно, под моим крылом. Офицеры бы к ней в очередь выстроились, предлагая брак. Она плодовитая, молодая арийка… – Максимилиан, сначала, был недоволен, обнаружив на лодках заключенных женщин, из концентрационных лагерей:

– Незачем тащить с собой три десятка человек, – желчно сказал он врачам, – по словам моего покойного брата, для программы потребуется от силы пятеро экземпляров… – среди отобранных женщин была и мадам Маляр. По сообщению Каммлера, мальчишка надежно сидел под охраной, в компании эсэсовцев, Янтарной комнаты, и сокровищ из европейских музеев. Опасности побега товарища барона не существовало.

– В тех краях и некуда бежать… – Макс хорошо помнил карту, – он сдохнет, едва выйдя за пределы территории рейха… – группенфюрер считал Новую Швабию, как и Орлиное Гнездо, владениями будущей, великой Германии:

– Он замерзнет, в ледяной расщелине, повторив судьбу капитана Скотта, – хохотнул Макс, – и вообще, я был прав, пообещав, что они больше никогда не увидятся… – он велел врачам, по завершении программы, избавиться от мадам Маляр: