Петр Альшевский - «Наследник графа Цеппелина»

Накачаемся бренди. Виляя из стороны в сторону, пойдем напролом.

С ним не пойдешь. Ему приспичило наведаться к нам с деловой инициативой.

Молодящийся блондин Тони Фингл, потухшая звезда, наш гость. Утверждают, что он записывал платиновые альбомы, присутствовал на телеэкране, утратил драйв и растратил миллионы, от безысходности выступает по клубам, не планируя восстанавливать былое величие, вы принимаете одурманивающие средства?

Я, парни, увлекался, и это меня сгубило, попутно привело к увечьям изуродованного мною тур-менеджера, теперь я вольный стрелок, не зависящий от настроя корпораций, как и вы, я за вами следил, вы мне подходите, я тут набираю мощную команду, я-яяя… вас-сс… на… нимаю… замедленное воспроизведение. Я вас разыгрываю. С дурманом я завязал, резкость мышления постепенно возвращается, мне по силам перемещаться среди посещающих меня видений со скоростью мысли, да, так медленно, мои кости крошатся, мне сорок два, но об этом никому, у меня глазная инфекция, поэтому не столь пламенный взор, песен накопилось… я же сочиняю… вместе обработаем, распоемся, помолчим, настойка опия начинает создавать проблемы…

Поработаем, нам любопытно, авторитетный торчок берет нас под свою опеку, подсовывая жеваные листы со словесными нагромождениями и простыми аккордами. Местами нацарапаны ноты. К расшифровке помимо нас привлечен необязательный гитарист Грегори Хрюпос, чистый грек, ошивающийся в Нью-Йорке, отдаленно напоминая посиневшего от возлияний Ахилла. Из его достоинств выделяется умение выноситься из магазина с тележкой неоплаченной выпивки: я нарвался на тебя, полицейский, стреляй в меня, стреляй, не имеешь права, а догнать не сумеешь, я быстр, мне сойдет с рук, не догадаетесь же вы формировать подразделение по моей поимке, в ваших рядах замешательство, меня видели и Квинсе, и в Бронксе, внимание, Хрюпос.

Я всегда внимателен.

Здесь нет полиции.

И зачем же я внимателен?

Ты невнимателен! – проорал Тони Фингл. Не трепи мне нервы, не доводи, мне не нужны с тобой психологические поединки, я тебя выпру и все, и ты… ты смеешь просить о прибавке?

Он не просит, Тони. Мы знаем о твоей жадности и не претендуем на невозможное, гроб опускается, воск со свечи капает на ее тень, не пригласить ли нам настоящего басиста? На него придется потратиться. Весьма печально. На басу ты играешь сам, играешь неплохо… слабо играешь… долины не вскипают, голодные львы не ревут… ты, парень, отвечай за себя! За конечный результат отвечу я! Я – Тони Фингл, жестокий мачо, в хлеву без окон я не задохнусь и разгляжу пикирующую на меня комету, решившую скрасить мою беспросветную жизнь, я держусь отчужденно. Тружусь ради понимания себя, обедаю в расположенных на отшибе забегаловках; заработавшие на мне кучу денег от меня отвернулись, ни ставя меня ни в грош. Плохие люди. Пластиковые души, очерствелые сердца, а я сентиментален… ну вот, навернулись слезы. Втянул в ноздри для энергетики, и чем обернулось? Хандра… Преувеличенная хилость. Серьезней бей по клавишам, ты, клоун!

Ему бы ни следовало называть Ваню клоуном. За непозволительное хамство плотный тычок в грудь и госпитализация с подозрением на перелом грудной клетки, вельможа из свиного царства нарывается, разрешение на охоту оформлено, отложим расплату, друг, воздержимся от бойни, сыграв для успокоения «Rocky road blues» и наш с тобой «Могу, могу, не смог», количество непопаданий определит степень твоего бешенства, Тони Фингл изводит и меня, гиблые моря преображаются по субботам, у нас концерт.

Сплетенные змеи кусают друг друга, разыгравшийся Хрюпос подгоняет рост эзотеричных грибов, я рьяно спуртую, Ваня Михайлов не отстает; вышептывая мерзкую балладу «Стану добрее», Тони Фингл замечает, что его игнорируют, поливают из шланга пенистым раствором: ему бы окоченеть, но Фингл, рассвирепев, бросается на меня, подскакивает для нокаутирующего удара и откатывается к невзрачному барабанщику Симмонсу, будучи насаженным на мой апперкот.

В зале аплодисменты. Тони Фингла откачивают за кулисами. Замученный жаждой спит у воды, он очень обиделся, супер-свет, райский свет, ты увидел, а я нет, короткий член не вымоешь в раковине, бормотания Тони слышны со сцены; мы доиграем, не расходитесь, среди публики знакомые лица из нашей системы, весть о моем поступке мгновенно распространится, и горбун Марко Форрестер, писавший аритмичные песни на основе картин Сальвадора Дали, скажет мне в заполненном музыкантами баре: ты герой. Отважный хрен. Вынужденно снизойдя до игры с нами на одних площадках, Тони Фингл нас не уважал; открыто насмехаясь, поплевывал на наши поиски, куда нам до него, он с вершин, а мы нетвердо держимся и на низинах, благодарю тебя, брат, твой кулак устроил мне праздник, лично для меня отныне ты – «Фист». Пьяный народ одобрительно загудел: «Фист», «Фист», такая кликуха ему по заслугам, гитаристы и саксофонисты приветствуют «Фиста»; выйдя на середину, я поклонился, не выясняя в деталях происхождение данного мне прозвища. То ли от Fist – кулак, то ли от Feast – праздник, произносится практически одинаково, нетрезвый Ваня заказывает водку, грек Хрюпос требует метаксу, угомонись, Хрюпос, тут ее нет, выпьем водки, ты с нами или с Финглом? если с ним, то уходи, паши на него никчемной пешкой, Хрюпос с нами, Ваня Михайлов восхищенно лупит его по плечу, у Фингла ты зарабатывал бы больше.

Хрюпос кивает. Он уже сомневается. Поостерегись, грек, деньги портят людей, взамен них мы гарантируем тебе беспробудный улет, выводящий перепревших ратников из ментального оцепенения; технически ты подкован, психоделически мы тебя подтянем, спившийся индеец сиу. Мне бы твою духовную силу. «Пнуть колонизатора» – припев.

За ударными промышляет никарагуанский снайпер Освальдо, на басу зудит въедливый очкарик Чарли Дубэйс, я начинают часто выпивать, Ваня Михайлов подхватывает, Хрюпос не просыхает; назвавшись «Prerogative sincerity», мы записываем «Подо льдом теплее», вероятно, наиболее слабый наш альбом за всю мою жизнь. На концертах мы выгляди получше, но неудовлетворенность терзает, Нью-Йорк угнетает, затраченные на выпуск диска средства не окупаются, нужда напирает; пройдемся, Ваня, по игорным притонам, проверим фарт.

Слив в покер полторы тысычи, я добавляю к проигрышу творческие неудачи и выношу на обсуждение идею ретироваться из города. Полноценно отдышимся, поиграем по фермам…

Ваня согласен. Ты, Хрюпос, едешь?

Еду… еду… ну, поехали. Я еду.

На том свете он вас убьет. Но на том свете нельзя убить. Очень рано, еще по росе, я вышел проанализировать эту возможность. Проведя интенсивную работу, вновь потягивался в кровати. От потягиваний меня свело и заклинило, таким я и остался, через час оклемался, в самоуверенной манере продолжил допустимо существовать, потолок облупился и не только – видна полоска неба. Всеблагой Господь, поручаю тебе позаботиться о Слишком Свесившемся. Вы знакомы? По краям ущелья тысячи горящих свечей. Ты не спешишь?