Петр Альшевский - «Наследник графа Цеппелина»

Не худший вариант, сказал отец.

Моя внучка, Владимир, изменяет тебе. Я за ней следил и быстро сбился со следа, у меня одышка, знаешь… что ты от меня требуешь…

Гагарин. С положительным зарядом. В Москве на Ленинском проспекте Гагарин закружился на постаменте, уткнув руки в боки, пошел вприсядку, они с нами не справятся, да здравствуют психоневрозы, мне опостылело постоянно проживать в Париже, в Москву нам не сунуться. Спасибо вашей внучке и твоей матери. Она мне изменяет? Ну и отлично, дела идут, не утомляйте меня подробностями, я бездельничаю месяц за месяцем, но не чувствую, что отдохнул. Цианистый калий! Выпавший шанс проверить себя.

Что у нас в перспективе? У меня, у него? В перспективе отец не исключает возможность самоубийства, и я далек от беззаботности, разделяя его нравственные терзания; к моему запястью привязаны колокольчики, постукивающие по корпусу гитары, сопровождая печальную песню «Жестокая связь»: сюда меня больше не бей, сюда мне не больно, вальяжный Кощей на коленях. Перед румяной пастушкой, змеиной царицей…

Разобравшись с этим, не переживай, достойные составить твое счастье приплывут на следующем корабле, слепо положившись на капитана, выделяющегося воровской кристальностью помыслов, над ним отяжелевшее облако. И в трюме нелегалы. Сделав мне знак следовать за ними, рванулись в парк играть в шахматы, а сами пьяные, фигуры опрокидываются, расставляются как придется, допущенные просчеты поправимы, космос под надежной защитой, благая печень космонавтов навязчиво побаливает, ни за какие деньги, папа. Не соглашайся меня бросить.

Задумав улететь, бери и меня, тебе не усидеть во Франции обманутым и опозоренным содержанцем, князь не намекал. Приходящие к нам в гости рассказывали тебе о твоей жене, успевшей познакомиться со многими, ты разозлен, но не показываешь. Утрачивая позитивный настрой, занят собственными мыслями. Самородки забвения натерты мазью для знаменитостей. Я подгоняю тебя с переездом, настраиваясь на карьеру портового грузчика.

Уносимся из Парижа, прощаемся с Николь Буало, в Москву вам нельзя, в Нью-Йорке пустынно. Как бы не так. Толпы и небоскребы, убитый воздух и мутный бейсбол, разноязыкая спешащая орава вытаптывает плавящийся асфальт, обстановка убога, вид на жительство труднодоступен. К твоему отцу они обратились сами? Из Госдепартамента?

Мы же политические. А тут холодная война – если есть желание, приезжайте, формальности мы уладим, для сбежавшего представителя советского дипкорпуса двери у нас открыты, в обиде не будете. Выступите с лекциями, блеснете пространным историями об ужасах режима, вы с женой? Она не поедет. К нам, кстати, нужно лететь. Она не полетит. Я прилечу раз вы зовете, во Франции мне тоска, ни знания языка, ни работы, позволяющей отвлечься от неурядиц на личном фронте, я к вам с сынок. Правительство США не против.

Я якобы покидал ее на время, и мама отпустила меня без возражений. Слегка попричитала, крепко поцеловала, напутствовала не забывать, почаще звонить; взявшись за ум, забросить гитару, подумать о насущности образования, отца она вообще не удерживала. У нее новый мужчина, мощные чувства, нутро охвачено огнем, до свидания, Володя. До свидания.

Держа ухо востро, следи там за Пашей, не дозволяй ему распускаться.

Заметано.

С князем я обнимался подольше. Он всем сердцем сожалел о расставании, рассовывая по карманам моей куртки пачки франков – отцу не говори. Он по-своему гордый человек, и я его полюбил, а тебя… ты же видел и видишь… гнетущая печаль выдавливает из меня слезы, пригибая к земле на пару со старостью, я не ломаюсь, и ты в будущем не ломайся, помня о твоем происхождении, я завещаю тебе продолжать наше дело.

Какое дело?

Ты сам выучил ноты, но эти ноты находились в окружении французских фраз, я тебе их переводил и не морщился при проведении тобой начальных опытов по извлечению звука, я присутствовал при твоей старте. Мало того, участвовал в нем. Ты гарантируешь мне дальнейшую неуспокоенность твоих дерзаний?

Клянусь, князь.

Не клянись… Но возвращайся. Когда я умру, ты вернешься в Париж и сыграешь на моей могиле?

Блюз, князь.

Напишешь для меня свой?

Я постараюсь.

Стараясь не обременять американских налогоплательщиков, отец согласился на захудалое жилье в Квинсе, комфортом и габаритами уступавшее даже нашей московской квартире, мы здесь не надолго, поживем и устанем, в износившемся костюме меня не ограбят, я подстрахую тебя, папа, шагая за тобой, закутавшись в плащ, не дай себя обойти. Переключи обратно на тот канал.

Одну блондинку сбросили с крыши, но это не она – она, но выдававшая себя за другую, которую и сбросили, а она уцелела и повстречалась с тем, кто видел, что ее сбросили, он ее очень любил, однако, распознав обман, потащил сбрасывать, весьма тронутый мужик с боязнью высоты и летающая вниз блондинка, хороший фильм. Нездоровый.

Извлекая фисташки, я ломал ногти. Почему бы мне не помучиться, если все получается. Выясняется, у меня есть силы, кем же я становлюсь? В коротких штанах с потухшим взором топчусь под палящим солнцем, и было не холодно, обреченный не ускользнет, ему наилучшим образом удается скрывать разочарование, с цепями на шеях и с цепями в руках двадцатилетние мулаты и люди потемнее властвуют в районе у магазина подержанный грампластинок; порывшись, я приобрел две. «Long John Silver» Jefferson Airplane приоритетно, «Blood on the tracks» Боба Дилана на оставшиеся, удачные покупки, проигрывателя у нас нет. Заговорю с продавщицей.

Миловидная сутулая девушка – не просто, а чья-то, мне бы она подошла, я бы построил с ней уважительный отношения; попытавшись стать непроницаемым, я поздоровался. Раскованно улыбнулся, но, если смотреть со спины, видно как я напряжен.

На меня смотрят со спины, я это ощущаю, смотря на нее, ты откуда, парень?

Из Квинса.

Я о том, откуда ты родом.

Прибыв из Франции, я родом не оттуда. Нью-Йорк вполне заменяет мне Париж. Родину, знаешь, не заменяет. Не слишком круто быть не пойми кем не пойми где. Под вашим потолком отсутствует хрустальный вращающийся шар.

Тебе надо в клуб.

Вы не со мной?

Тебя туда не впустят, ты еще не дорос, да, мне недостаточно лет и у меня нет дохода, деньги, переданные князем отложены на крайний случай, не побеседовать ли нам о пользе буйволов в загонах? Чихающих, кашляющих и ничего не делающих. Для тебя в покое скука, для них экстаз, полновесную ограду составляет неисчислимое количество черепов с надетыми на резинке клоунскими носами: веселились мальчик с девочкой, дурачились, а потом аборт. Через трубочку-бомбилью втягиваются сливки. Пишется песня «Секретный агент Минус»: мял воду руками, ложился с ломами, пробившими бок, прости мою слабость, обретя, закрепляй…