Андрей Драгунов - Подоконник. Стихотворения

3
Почти сентябрь – знаю – не умру! —
не в этом месяце, когда война и слякоть —
вполне возможны… спрячусь в конуру
своей квартиры… или в путь! – однако —
в такое время покидать места
знакомые – не лучший выбор… кстати —
есть вариант – вниз головой с моста,
но есть возможность – кончить жизнь в палате! —
не в августе, не здесь и не сейчас.
Возможно – Бог – ещё не кончил список
переселенцев… временный отказ —
от продолжения – лишь – удлиняет мысли
о прожитом, как мухи твой невроз…
ты тихо спишь, не говоря ни слова,
а мухи жадно выедают мозг —
твой мозг! – поскольку не нашли другого…
Сентябрь – скоро! – в этом только смысл —
друзья – на север… дети – чинно в школу.
У смерти – шанс – поправить твою жизнь! —
но есть – надежда, что ещё – не скоро.

4
…вдруг нашедшийся в недрах кармана
старого пиджака – ключ от комнаты —
напоминает – как было странно
входить в пространство с немытыми окнами…
и оставаться… и ждать, что наступит завтра! —
почти, как судороги, от вдруг наступившего холода,
от невозможности выйти и оказаться —
вдруг – человеком – другого – по карте города…
или посёлка… другой недоступной местности,
той, что во сне исчислена матом и смятой простынью
…или слезами, что капают пыль вечности…
то – звездопадом… то – крошками – просто просыпью.

Ночь, перепуганная сном…
Свет лампы сильно раздражённый —
моим присутствием, но в нём
вольфрамовый сверчок дотошный —
свербит и раздражает слух
во время сна… зудит надсадно…
и, даже, через крылья мух —
всё выглядит – вполне – нескладно…
заученно… чужой язык —
виденья, сны и трепыханья
под лампочкой… почти привык,
но отвлекает всё вниманье…
и движется куда-то вбок —
кровати – или – сновиденья —
Бог в этих снах мне не помог…
был занят, видимо, обедней…
или черешней – сквозь забор,
пока не высмотрел хозяин
того участка… скажет – Вор! —
держи его… и будет – вправе
скрутить отшельника, а он —
уснёт на каменной подушке —
у надзирателя… и сон
увидит детский… простодушный —
тот, что когда-то видел сам —
ещё когда едва родился…
и мама говорила – Нам
не стоит на других сердиться…
Разбуженная ночь – не спит,
но дышит звёздами и светом
от них, что меж листвы блестит,
но оставляет – без ответа —
откуда он… но та звезда —
немного ярче, чем другие —
похожа на глаза Отца —
кого истёрлось уже имя! —
остался звук, но даже он
не передаст его значенья…
Звезда горит. Во тьме плафон.
Вольфрам трещит произношеньем.

…те самые кусочки льда —
из морозилки, из-под мяса —
на дно стакана, чтоб вода —
холодная смягчила фразу,
произносимую потом —
под лязганье ножа и вилки —
о том, что жизнь кошмарным сном
свербит в подстриженном затылке…
Кусочки вымерзшей воды…
кристаллы перемёрзшей сути
создания… туды-сюды —
замёрз-оттаял – всё! – забудьте —
несложность превращенья льда —
в холодный чай, в холодный виски…
на скатерть капает вода —
как будто – пишется записка —
о продолжении воды —
после того, как лёд растает…
почти словесные следы —
на скатерти – немного с краю.

Тонкие прожилки листьев на толстом стебле —
рисунок – едва заметный – то Босх, то Дюрер…
в перечислении – глаз осторожно внемлет
всему, что видит – на подоконнике – в сумме
картины мира! – в расчётных координатах
твоего местожительства, то есть – в пределах рамы
твоего окна… не выискивая виноватых —
кого-нибудь – по тексту семейной драмы…
Цветок – единственный – кому – и воды, и жалости —
без сожаления!.. – лиственное напоминание
о том, что цветку достаточно этой малости —
от человека, видевшего страдания…
ни словесной судороги, ни выдуманного внимания…
цветок и лейка… рама и подоконник —
ещё вмещающиеся в размер твоего сознания,
не допуская присутствия посторонних.
Зацветёт когда-нибудь… и больше твоё присутствие —
ей не понадобится – ты – станешь воспоминанием…
и твои попытки списать на несчастный случай всё —
только желание – найти всему оправдание.

Песок, процеженный сквозь корни старой ивы —
у самой кромки… падает на дно,
где камушки, ракушки – сиротливы…
останки окуня, которым всё равно —
какой песок присыпет их… и камень —
какой придавит, чтобы – навсегда…
чтобы – уже – случайными руками
не потревожили – во рту одна вода…
ни капли смысла… ни песчинки счастья…
скелеты, камни, ракушки, трава —
спокойный сон – ни радости, ни страсти —
Бог – сохраняет все твои права —
на проживание… на буквы – без оглядки —
кто прочитает… или не прочтёт,
когда песок сыграет с тобой в прятки
и выдаст послежизненный расчёт —
за сказанное – в сумме – по тарифу —
количеством отмеренной воды…
и – ни при чём сказания и мифы —
посмертной радостью восторженной игры! —
песок – сквозь корни… и трава – сквозь пальцы…
чернильный росчерк смерти изнутри,
когда не знаешь – завтра… или – дальше…
и в ветках ивы пляшут воробьи —
растроганные радостью событья —
один уход – не значит ничего! —
в пределах берега, которого открытье —
ещё Назон описывал!.. – всего —
кусок песка, обременённый влагой,
состарившейся ивой, корнем, дном…
кусочком окуня под илистой приправой…
а у меня – всё тот же берег за окном,
где та же ива и песок – сквозь корни
процеженный ресницами травы —
в который раз… но кто – потом – упомнит —
какие были меж корней следы.