Роберт Стивенсон - Катриона - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Роберт Стивенсон - Катриона - английский и русский параллельные тексты - бесплатно полную версию книги (целиком) без сокращений. Жанр: Исторические приключения. Здесь Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Катриона - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Роберт Стивенсон
Жанр:

Исторические приключения
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

3/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
60

1

2

3

4

5

Роберт Стивенсон - Катриона - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Катриона - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Роберт Стивенсон, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Действие романа происходит в 50-е годы XVIII века непосредственно вслед за подавлением последнего вооруженного восстания шотландских горцев, выступивших против английского короля Георга II за восстановление на английском троне шотландской династии Стюартов, когда Шотландия окончательно потеряла национальную независимость.
Лестница, ведущая на верхний этаж темной башни, у которой нет последних ступеней; зловещий дядюшка, продающий своего племянника и наследника пиратам; схватка на корабле; неожиданный храбрый союзник и путешествие юного Дэвида Бальфура с полученным от него талисманом — серебряной пуговицей — через суровую мятежную Шотландию середины XVIII века. И в награду за мужество и упорство — благодарность прекрасной и взбалмошной бунтовщицы Катрионы.

Катриона - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)

Катриона - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно, автор Роберт Стивенсон

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

It was the dark night when we came to the house door.	Когда мы вернулись домой, было уже темно.
She pressed my arm upon her bosom.	Она прижала мою руку к своей груди.
"Thank you kindly for these same good hours," said she, on a deep note of her voice.	-- Благодарю вас за эти чудесные часы! -- сказала она с чувством.
The concern in which I fell instantly on this address, put me with the same swiftness on my guard; and we were no sooner in the chamber, and the light made, than she beheld the old, dour, stubborn countenance of the student of Heineccius.	Эти слова меня встревожили, и я тотчас насторожился; так что, когда мы вошли и зажгли свет, она снова увидела суровое и упрямое лицо человека, прилежно штудировавшего Гейнекциуса.
Doubtless she was more than usually hurt; and I know for myself, I found it more than usually difficult to maintain any strangeness.	Вполне естественно, что это ее уязвило более обычного, и мне самому труднее обычного было держать ее на расстоянии.
Even at the meal, I durst scarce unbuckle and scarce lift my eyes to her; and it was no sooner over than I fell again to my civilian, with more seeming abstraction and less understanding than before.	Даже за ужином я не решился дать себе волю и почти не смотрел на нее, а, встав из-за стола, сразу уселся читать своего законника, но был даже рассеянней прежнего и понимал еще меньше, чем всегда.
Methought, as I read, I could hear my heart strike like an eight-day clock.	Сидя над книгой, я, казалось, слышал, как бьется мое сердце, словно часы с недельным заводом.
Hard as I feigned to study, there was still some of my eyesight that spilled beyond the book upon Catriona.	И хотя я притворялся, будто усердно читаю, все же, прикрываясь книгой, я поглядывал на Катриону.
She sat on the floor by the side of my great mail, and the chimney lighted her up, and shone and blinked upon her, and made her glow and darken through a wonder of fine hues.	Она сидела на полу возле моего сундука, огонь камина озарял ее, дрожа и мерцая, и вся она порой темнела, а порой как бы вспыхивала дивными красками.
Now she would be gazing in the fire, and then again at me; and at that I would be plunged in a terror of myself, and turn the pages of Heineccius like a man looking for the text in church.	Она то смотрела на огонь, то переводила взгляд на меня; в эти мгновения я сам казался себе чудовищем и лихорадочно листал книгу Гейнекциуса, как богомолец, который ищет в церкви текст из Библии.
Suddenly she called out aloud.	Вдруг она громко сказала:
"O, why does not my father come?" she cried, and fell at once into a storm of tears.	-- Ах, почему мой отец все не едет? И разразилась слезами.
I leaped up, flung Heineccius fairly in the fire, ran to her side, and cast an arm around her sobbing body.	Я вскочил, швырнул Г ейнекциуса в огонь, бросился к Катрионе и обнял ее плечи, дрожавшие от рыданий.
She put me from her sharply,	Она резко оттолкнула меня.
"You do not love your friend," says she. "I could be so happy too, if you would let me!" And then, "O, what will I have done that you should hate me so?"	-- Вы не любите свою подружку, -- сказала она. -- Если бы вы хоть мне позволили вас любить, я была бы так счастлива! -- И прибавила: -- Ах, за что вы меня так ненавидите!
"Hate you!" cries I, and held her firm. "You blind less, can you not see a little in my wretched heart?	-- Ненавижу вас! -- повторил я. -- Да разве вы слепы, что не можете ничего прочесть в моем несчастном сердце?

Do you not think when I sit there, reading in that fool-book that I have just burned and be damned to it, I take ever the least thought of any stricken thing but just yourself?	Неужели вы думаете, что, сидя над этой дурацкой книжкой, которую я только что сжег, будь она трижды проклята, я думал хоть о чем-нибудь, кроме вас?
Night after night I could have grat to see you sitting there your lone.	Сколько вечеров я чуть не плакал, видя, как вы сидите в одиночестве!
And what was I to do?	Но что мне было делать?
You are here under my honour; would you punish me for that?	Вы здесь под охраной моей чести. Неужели в этом моя вина перед вами?
Is it for that that you would spurn a loving servant?"	Неужели вы оттолкнете своего любящего и преданного слугу?
At the word, with a small, sudden motion, she clung near to me.	При этих словах она быстрым, едва уловимым движением прильнула ко мне.
I raised her face to mine, I kissed it, and she bowed her brow upon my bosom, clasping me tight.	Я заставил ее поднять лицо и поцеловал, а она, крепко обнимая меня, склонила голову ко мне на грудь.
I saw in a mere whirl like a man drunken.	Все закружилось у меня перед глазами, как у пьяного.
Then I heard her voice sound very small and muffled in my clothes.	И тут я услышал ее голос, очень тихий, приглушенный моей одеждой.
"Did you kiss her truly?" she asked.	-- А вы правда поцеловали ее? -- спросила она.
There went through me so great a heave of surprise that I was all shook with it.	Я до того изумился, что даже вздрогнул. -- Кого?
"Miss Grant?" I cried, all in a disorder. "Yes, I asked her to kiss me good-bye, the which she did."	Мисс Грант? -- воскликнул я в сильнейшем замешательстве. -- Да, я попросил ее поцеловать меня на прощание, и она согласилась.
"Ah, well!" said she, "you have kissed me too, at all events."	-- Ну и пусть! -- сказала она. -- Что ни говорите, вы и меня поцеловали тоже.
At the strangeness and sweetness of that word, I saw where we had fallen; rose, and set her on her feet.	Услышав это непривычное, нежное слово, я понял, как глубоко мы пали; я поднялся и заставил встать Катриону.
"This will never do," said I. "This will never, never do.	-- Нет, это невозможно, -- сказал я. -- Это никак невозможно!
O Catrine, Catrine!" Then there came a pause in which I was debarred from any speaking. And then, "Go away to your bed," said I. "Go away to your bed and leave me."	Ах, Кэтрин, Кэтрин! -- Я замолчал, не в силах произнести ни слова. -- Идите спать, -- вымолвил я наконец. -- Оставьте меня одного.
She turned to obey me like a child, and the next I knew of it, had stopped in the very doorway.	Она повиновалась мне, как ребенок, но вдруг остановилась в дверях.
"Good night, Davie!" said she.	-- Спокойной ночи, Дэви! -- сказала она.
"And O, good night, my love!" I cried, with a great outbreak of my soul, and caught her to me again, so that it seemed I must have broken her.	-- Да, да, спокойной ночи, любовь моя! -воскликнул я и в бурном порыве снова схватил ее, едва не задушив в объятиях.
The next moment I had thrust her from the room, shut to the door even with violence, and stood alone.	Но уже через мгновение я втолкнул Катриону в ее комнату, резко захлопнул дверь и остался один.

The milk was spilt now, the word was out and the truth told.	Теперь поздно было жалеть о сделанном; я сказал заветное слово, и она знала все.
I had crept like an untrusty man into the poor maid's affections; she was in my hand like any frail, innocent thing to make or mar; and what weapon of defence was left me? It seemed like a symbol that Heineccius, my old protection, was now burned.	Как последний негодяй, я бесчестным путем привязал к себе эту бедняжку; она была совершенно в моих руках, такая хрупкая, беспомощная, и от меня зависело сберечь ее или погубить; но какое оружие оставалось у меня для самообороны; Г ейнекциус, испытанный мой защитник, сгорел в камине, и это было знаменательно.
I repented, yet could not find it in my heart to blame myself for that great failure.	Меня мучило раскаяние, но все же, положа руку на сердце, я не мог обвинить себя ни в чем.
It seemed not possible to have resisted the boldness of her innocence or that last temptation of her weeping.	Просто немыслимо было воспротивиться ее наивной смелости или устоять перед ее слезами.
And all that I had to excuse me did but make my sin appear the greater-it was upon a nature so defenceless, and with such advantages of the position, that I seemed to have practised.	Все, что я мог бы привести в свое оправдание, только отягчало мою вину, -- так беззащитна она была и столько преимуществ давало мне мое положение.
What was to become of us now?	Что же с нами теперь будет?
It seemed we could no longer dwell in the one place.	По-видимому, нам нельзя больше жить под одной крышей.
But where was I to go? or where she?	Но куда же мне деваться? А ей?
Without either choice or fault of ours, life had conspired to wall us together in that narrow place.	Коварная судьба привела нас в эту квартирку, не оставив нам выбора, хотя мы ни в чем не были повинны.
I had a wild thought of marrying out of hand; and the next moment put it from me with revolt.	Мне вдруг пришла в голову безумная мысль жениться на ней теперь же, но в следующий же миг я с отвращением ее отбросил.
She was a child, she could not tell her own heart; I had surprised her weakness, I must never go on to build on that surprisal; I must keep her not only clear of reproach, but free as she had come to me.	Ведь Катриона -- еще ребенок, она сама не понимает своих чувств; я захватил ее врасплох, в минуту слабости, но не вправе этим воспользоваться; я обязан не только сберечь ее доброе имя, но и оставить ей прежнюю свободу.
Down I sat before the fire, and reflected, and repented, and beat my brains in vain for any means of escape.	Я в задумчивости сидел у камина, терзаемый раскаянием, и напрасно ломал себе голову в поисках хоть какого-нибудь выхода.
About two of the morning, there were three red embers left and the house and all the city was asleep, when I was aware of a small sound of weeping in the next room.	К исходу второго часа ночи в камине осталось всего три тлеющих угля, наш дом спал, как и весь город, и вдруг я услышал в соседней комнате тихий плач.
She thought that I slept, the poor soul; she regretted her weakness-and what perhaps (God help her!) she called her forwardness-and in the dead of the night solaced herself with tears.	Бедняжка, она думала, что я сплю; она сожалела о своей слабости, быть может, упрекала себя в нескромности (о господи!) и пыталась глухой ночью утешиться слезами.
Tender and bitter feelings, love and penitence and pity, struggled in my soul; it seemed I was under bond to heal that weeping.	Нежность, ожесточение, любовь, раскаяние и жалость боролись в моей душе; я решил, что обязан ее утешить.