Чарльз Диккенс - Холодный дом - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Чарльз Диккенс - Холодный дом - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Холодный дом - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Чарльз Диккенс
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

3.4/5. Голосов: 101
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
60

1

2

3

4

5

Чарльз Диккенс - Холодный дом - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Холодный дом - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Чарльз Диккенс, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Большой мастер создания интриги, Диккенс насытил драму "Холодный дом" тайнами и запутанными сюжетными ходами. Вы будете плакать и смеяться буквально на одной странице, сочувствовать и сострадать беззащитным и несправедливо обиженным - автор не даст вам перевести дух.

Холодный дом - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Холодный дом - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Чарльз Диккенс

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

"George," says Mrs. Bagnet, working busily, "if I thought you cross enough to think of anything that a shrill old soldier's wife--who could have bitten her tongue off afterwards and ought to have done it almost--said this morning, I don't know what I shouldn't say to you now."	- Джордж, - говорит миссис Бегнет, усердно работая, - если бы я считала, что вы злопамятный и не можете позабыть, какую чушь наболтала вам нынче утром крикливая солдатка, которой потом хотелось язык себе откусить, - да, пожалуй, и надо бы откусить, - я не знаю, чего бы я вам сейчас не наговорила.
"My kind soul of a darling," returns the trooper. "Not a morsel of it."	- Добрая вы душа, - отзывается кавалерист, - да вот ни столечко не вспоминаю.
"Because really and truly, George, what I said and meant to say was that I trusted Lignum to you and was sure you'd bring him through it.	- Ведь, право же, Джордж, я только то сказала и хотела сказать, что поручаю вам своего Дуба и уверена, что вы его выпутаете.
And you HAVE brought him through it, noble!"	А вы и впрямь его выпутали, к нашему счастью!
"Thankee, my dear!" says George.	- Спасибо вам, дорогая! - говорит Джордж.
"I am glad of your good opinion."	- Я рад, что вы обо мне такого хорошего мнения.
In giving Mrs. Bagnet's hand, with her work in it, a friendly shake--for she took her seat beside him--the trooper's attention is attracted to her face.	Кавалерист дружески пожимает руку миссис Бегнет вместе с рукодельем - хозяйка села рядом с ним - и внимательно смотрит ей в лицо.
After looking at it for a little while as she plies her needle, he looks to young Woolwich, sitting on his stool in the corner, and beckons that fifer to him.	Поглядев на нее несколько минут, в то время как она усердно работает иглой, он переводит глаза на Вулиджа, сидящего в углу на табурете, и подзывает к себе юного флейтиста.
"See there, my boy," says George, very gently smoothing the mother's hair with his hand, "there's a good loving forehead for you!	- Смотри, дружок, - говорит мистер Джордж, очень нежно поглаживая по голове мать семейства, - вот какое у твоей мамы доброе, ласковое лицо!
All bright with love of you, my boy.	Оно сияет любовью к тебе, мальчик мой.
A little touched by the sun and the weather through following your father about and taking care of you, but as fresh and wholesome as a ripe apple on a tree."	Правда, оно немножко потемнело от солнца и непогоды, от переездов с твоим отцом да забот о вас всех, но оно свежее и здоровое, как спелое яблоко на дереве.
Mr. Bagnet's face expresses, so far as in its wooden material lies, the highest approbation and acquiescence.	Лицо мистера Бегнета выражает высшую степень одобрения и сочувствия, насколько это вообще возможно для его деревянных черт.
"The time will come, my boy," pursues the trooper, "when this hair of your mother's will be grey, and this forehead all crossed and re-crossed with wrinkles, and a fine old lady she'll be then.	- Наступит время, мальчик мой, - продолжает кавалерист, - когда волосы у твоей мамы поседеют, а ее лоб вдоль и поперек покроется морщинами; но и тогда она будет красивой старухой.
Take care, while you are young, that you can think in those days,	Старайся, пока молод, поступать так, чтобы в будущем ты мог сказать себе:
'I never whitened a hair of her dear head--I never marked a sorrowful line in her face!'	"Ни один волос на ее милой голове не побелел из-за меня; ни одна морщинка горя не появилась из-за меня на ее лице!"
For of all the many things that you can think of when you are a man, you had better have THAT by you, Woolwich!"	Ведь из всех мыслей, какие тебе придут на ум, когда ты станешь взрослым, Вулидж, эта лучше всех!

Mr. George concludes by rising from his chair, seating the boy beside his mother in it, and saying, with something of a hurry about him, that he'll smoke his pipe in the street a bit.	В заключение мистер Джордж встает с кресла, сажает в него мальчика рядом с матерью и говорит с некоторой поспешностью, что пойдет курить трубку на улицу.
CHAPTER XXXV	Глава XXXV
Esther's Narrative	Повесть Эстер
I lay ill through several weeks, and the usual tenor of my life became like an old remembrance.	Я болела несколько недель и о привычном укладе своей жизни вспоминала как о далеком прошлом.
But this was not the effect of time so much as of the change in all my habits made by the helplessness and inaction of a sick-room.	Но это объяснялось не столько тем, что прошло действительно много времени, сколько переменой во всех моих привычках, вызванной болезнью и вытекающими из нее беспомощностью и праздностью.
Before I had been confined to it many days, everything else seemed to have retired into a remote distance where there was little or no separation between the various stages of my life which had been really divided by years.	После того как я несколько дней пролежала в четырех стенах своей комнаты, весь мир словно отошел от меня на огромное расстояние, и в этой дали различные периоды моей жизни почти слились друг с другом, тогда как в действительности их разделяли годы.
In falling ill, I seemed to have crossed a dark lake and to have left all my experiences, mingled together by the great distance, on the healthy shore.	С самого начала болезни я как будто поплыла по какому-то темному озеру, а все события моего прошлого остались на том берегу, где я жила, когда была здорова, и смешались где-то вдали.
My housekeeping duties, though at first it caused me great anxiety to think that they were unperformed, were soon as far off as the oldest of the old duties at Greenleaf or the summer afternoons when I went home from school with my portfolio under my arm, and my childish shadow at my side, to my godmother's house.	Вначале меня очень волновало, что я уже не могу выполнять свои хозяйственные обязанности, но вскоре они стали казаться мне такими же далекими, как самые давние из моих давних обязанностей в Гринлифе, или как те летние дни, когда я возвращалась из школы в дом крестной, с сумкой для книг и тетрадей под мышкой, а тень детской фигурки бежала рядом со мною.
I had never known before how short life really was and into how small a space the mind could put it.	Теперь я впервые поняла, как коротка жизнь и на каком маленьком пространстве может она уместиться в сознании.
While I was very ill, the way in which these divisions of time became confused with one another distressed my mind exceedingly.	В разгаре болезни меня чрезвычайно тревожило, что все эти периоды моей жизни перепутываются в памяти один с другим.
At once a child, an elder girl, and the little woman I had been so happy as, I was not only oppressed by cares and difficulties adapted to each station, but by the great perplexity of endlessly trying to reconcile them.	Чувствуя себя одновременно и ребенком, и молоденькой девушкой, и такой счастливой некогда Хлопотуньей, я мучилась не только воспоминаниями о заботах в трудностях, связанных со всеми этими стадиями моего развития, но и полнейшим своим бессилием поставить каждую из них на надлежащее место, хотя все вновь и вновь пыталась это сделать.
I suppose that few who have not been in such a condition can quite understand what I mean or what painful unrest arose from this source.	Я думаю, что из тех, кому не довелось испытать подобного состояния, лишь немногие способны вполне понять меня, понять, какое болезненное беспокойство вызывали во мне эти переживания.

For the same reason I am almost afraid to hint at that time in my disorder--it seemed one long night, but I believe there were both nights and days in it--when I laboured up colossal staircases, ever striving to reach the top, and ever turned, as I have seen a worm in a garden path, by some obstruction, and labouring again.	По той же причине я едва осмеливаюсь рассказать о том, что чувствовала, когда была в бреду, то есть о том времени, - этот период казался мне одной длинной ночью, хотя, вероятно, продолжался несколько дней и ночей, - о том времени, когда мне чудилось, будто я с огромным трудом карабкаюсь по каким-то гигантским лестницам, неотступно стараясь во что бы то ни стало добраться до верхушки, но, как червяк, которого я когда-то видела на садовой дорожке, непрестанно отступаю перед каким-нибудь препятствием и поворачиваю назад, а потом снова силюсь подняться наверх.
I knew perfectly at intervals, and I think vaguely at most times, that I was in my bed; and I talked with Charley, and felt her touch, and knew her very well; yet I would find myself complaining,	Иногда я понимала очень ясно, но чаще всего смутно, что лежу в постели, и тогда разговаривала с Чарли, чувствовала ее прикосновение и прекрасно ее узнавала, однако ловила себя на том, что жалуюсь ей:
"Oh, more of these never-ending stairs, Charley--more and more--piled up to the sky', I think!" and labouring on again.	"Ох, Чарли, опять эти бесконечные лестницы... опять и опять... громоздятся до самого неба!", и все-таки снова старалась подняться по ним.
Dare I hint at that worse time when, strung together somewhere in great black space, there was a flaming necklace, or ring, or starry circle of some kind, of which I was one of the beads!	Смею ли я рассказать о тех, еще более тяжелых днях, когда в огромном темном пространстве мне мерещился какой-то пылающий круг - не то ожерелье, не то кольцо, не то замкнутая цепь звезд, одним из звеньев которой была я!
And when my only prayer was to be taken off from the rest and when it was such inexplicable agony and misery to be a part of the dreadful thing?	То были дни, когда я молилась лишь о том, чтобы вырваться из круга, - так необъяснимо страшно и мучительно было чувствовать себя частицей этого ужасного видения!
Perhaps the less I say of these sick experiences, the less tedious and the more intelligible I shall be.	Быть может, чем меньше я буду говорить об этих болезненных ощущениях, тем менее скучной и более понятной будет моя повесть.
I do not recall them to make others unhappy or because I am now the least unhappy in remembering them.	Я не потому описываю их здесь, что хочу заставить кого-то страдать от жалости ко мне, и не потому, что хоть сколько-нибудь страдаю сама, вспоминая о них.
It may be that if we knew more of such strange afflictions we might be the better able to alleviate their intensity.	Но ведь, если бы мы глубже понимали природу этих странных недугов, мы, быть может, лучше умели бы их облегчать.
The repose that succeeded, the long delicious sleep, the blissful rest, when in my weakness I was too calm to have any care for myself and could have heard (or so I think now) that I was dying, with no other emotion than with a pitying love for those I left behind--this state can be perhaps more widely understood.	Покой, который за этим последовал, долгий сладостный сон и блаженный отдых, когда я от слабости была совершенно равнодушна к своей судьбе и могла бы (так мне по крайней мере кажется теперь) узнать, что вот-вот умру, и не почувствовать ничего, кроме сострадания к тем, кого покидаю, - все это, пожалуй, более понятно для других.