Чарльз Диккенс - Холодный дом - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Чарльз Диккенс - Холодный дом - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Холодный дом - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Чарльз Диккенс
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

3.4/5. Голосов: 101
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
60

1

2

3

4

5

Чарльз Диккенс - Холодный дом - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Холодный дом - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Чарльз Диккенс, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Большой мастер создания интриги, Диккенс насытил драму "Холодный дом" тайнами и запутанными сюжетными ходами. Вы будете плакать и смеяться буквально на одной странице, сочувствовать и сострадать беззащитным и несправедливо обиженным - автор не даст вам перевести дух.

Холодный дом - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Холодный дом - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Чарльз Диккенс

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

Sir Leicester, left alone, remains in the same attitude, as though he were still listening and his attention were still occupied.	Оставшись один, сэр Лестер сидит недвижно, словно все еще прислушиваясь к чему-то, словно внимание его все еще чем-то поглощено.
At length he gazes round the empty room, and finding it deserted, rises unsteadily to his feet, pushes back his chair, and walks a few steps, supporting himself by the table.	Но вот, наконец, он обводит глазами опустевшую комнату и, поняв, что в ней никого нет, пошатываясь встает, отодвигает кресло и делает несколько шагов, хватаясь рукой за стол.
Then he stops, and with more of those inarticulate sounds, lifts up his eyes and seems to stare at something.	Потом останавливается и, снова бормоча что-то невнятное, поднимает глаза, точно присматриваясь к чему-то.
Heaven knows what he sees.	Бог его знает, что он такое видит.
The green, green woods of Chesney Wold, the noble house, the pictures of his forefathers, strangers defacing them, officers of police coarsely handling his most precious heirlooms, thousands of fingers pointing at him, thousands of faces sneering at him.	То ли - зеленые-зеленые леса Чесни-Уолда, великолепный дом, портреты своих предков; то ли - чужих людей, оскверняющих все это, полицейских, запустивших грубые руки в самое драгоценное его наследие, тысячи пальцев, указывающих на него, тысячи рож, злорадно смеющихся над ним.
But if such shadows flit before him to his bewilderment, there is one other shadow which he can name with something like distinctness even yet and to which alone he addresses his tearing of his white hair and his extended arms.	Но если подобные тени и мелькают перед ним, к его великому ужасу, то есть еще одна, совсем иная тень, имя которой он даже сейчас может произнести почти отчетливо; и, глядя лишь на нее одну, он рвет свои белые волосы и только к ней одной он простирает руки.
It is she in association with whom, saving that she has been for years a main fibre of the root of his dignity and pride, he has never had a selfish thought.	Это она - та, которой он дорожил без малейшего себялюбия, разве что много лет видел в ней главный источник своего достоинства и гордости.
It is she whom he has loved, admired, honoured, and set up for the world to respect.	Она, которую он любил, боготворил, почитал и вознес так высоко, что ее уважал весь свет.
It is she who, at the core of all the constrained formalities and conventionalities of his life, has been a stock of living tenderness and love, susceptible as nothing else is of being struck with the agony he feels.	Она, к которой он, скованный этикетом и условностями своей жизни, испытывал живую любовь и нежность, сейчас терзаемые, как никакие другие его чувства, невыносимой пыткой.
He sees her, almost to the exclusion of himself, and cannot bear to look upon her cast down from the high place she has graced so well.	Он смотрит на нее, почти не думая о себе, и не может вынести мысли, что ее низвергли с тех высот, которые она так украшала.
And even to the point of his sinking on the ground, oblivious of his suffering, he can yet pronounce her name with something like distinctness in the midst of those intrusive sounds, and in a tone of mourning and compassion rather than reproach.	Но, даже рухнув на пол, он, забывая о своих муках, все еще находит в себе силы вырвать ее имя из хаоса непроизвольных звуков и почти внятно вымолвить его, скорее со скорбью и состраданием, чем с упреком.
CHAPTER LV	Глава LV
Flight	Бегство

Inspector Bucket of the Detective has not yet struck his great blow, as just now chronicled, but is yet refreshing himself with sleep preparatory to his field-day, when through the night and along the freezing wintry roads a chaise and pair comes out of Lincolnshire, making its way towards London.	Баккет, инспектор сыскного отделения, еще не нанес своего сокрушительного удара, о котором рассказывалось только что, он пока еще освежается сном, готовясь к боевому дню, а тем временем ночью двухместная почтовая карета, запряженная парой лошадей, выезжает из Линкольншира и по промерзшим зимним дорогам несется в Лондон.
Railroads shall soon traverse all this country, and with a rattle and a glare the engine and train shall shoot like a meteor over the wide night-landscape, turning the moon paler; but as yet such things are non-existent in these parts, though not wholly unexpected.	Вскоре всю эту местность пересекут железные рельсы, и поезда будут метеорами проноситься по широким ночным просторам, грохоча и сверкая огнями, затмевающими лунный свет; но пока что их нет в этих краях, хоть и можно надеяться, что они когда-нибудь появятся.
Preparations are afoot, measurements are made, ground is staked out.	Ведутся подготовительные работы, производятся изыскания, ставятся вехи.
Bridges are begun, and their not yet united piers desolately look at one another over roads and streams like brick and mortar couples with an obstacle to their union; fragments of embankments are thrown up and left as precipices with torrents of rusty carts and barrows tumbling over them; tripods of tall poles appear on hilltops, where there are rumours of tunnels; everything looks chaotic and abandoned in full hopelessness.	Уже строят мосты, устои которых, еще не перекрытые фермами, в тоске переглядываются через дороги и реки, и можно подумать, что это каменные влюбленные, которым что-то препятствует соединиться; кое-где возведены отдельные участки насыпей, но, недоконченные, они сейчас похожи на обрывы, залитые потоками брошенных повозок и тачек, успевших покрыться ржавчиной; высокие треножники из жердей возникают на вершинах холмов, под которыми, по слухам, будут прорыты туннели; все имеет хаотический вид, все кажется покинутым, безнадежно опустошенным.
Along the freezing roads, and through the night, the post-chaise makes its way without a railroad on its mind.	Но почтовая карета несется во тьме ночной по промерзшим дорогам и не помышляя о дороге железной.
Mrs. Rouncewell, so many years housekeeper at Chesney Wold, sits within the chaise; and by her side sits Mrs. Bagnet with her grey cloak and umbrella.	В этой карете едет миссис Раунсуэлл, столько лет прослужившая домоправительницей в Чесни-Уолде, а рядом с нею сидит миссис Бегнет в серой накидке и с зонтом в руках.
The old girl would prefer the bar in front, as being exposed to the weather and a primitive sort of perch more in accordance with her usual course of travelling, but Mrs. Rouncewell is too thoughtful of her comfort to admit of her proposing it.	"Старухе" хотелось бы примоститься на передней скамейке, снаружи, так как это сиденье устроено на открытом воздухе и представляет собой что-то вроде насеста, а она как раз привыкла путешествовать сидя на торчке, но миссис Раунсуэлл так заботится об удобствах своей спутницы, что не пускает ее туда.
The old lady cannot make enough of the old girl.	Миссис Раунсуэлл не в силах выразить свою благодарность миссис Бегнет.
She sits, in her stately manner, holding her hand, and regardless of its roughness, puts it often to her lips.	Она сидит как всегда величавая, держа спутницу за руку, и как ни шероховата эта рука, уже не раз подносила ее к губам.
"You are a mother, my dear soul," says she many times, "and you found out my George's mother!"	- Вы - сами мать, душа моя, - то и дело повторяет она, - и вы нашли мать моего Джорджа!

"Why, George," returns Mrs. Bagnet, "was always free with me, ma'am, and when he said at our house to my Woolwich that of all the things my Woolwich could have to think of when he grew to be a man, the comfortablest would be that he had never brought a sorrowful line into his mother's face or turned a hair of her head grey, then I felt sure, from his way, that something fresh had brought his own mother into his mind.	- А вот как дело было, - отзывается миссис Бегнет. - Джордж, он всегда говорил со мной откровенно, сударыня; и вот он раз у нас дома говорит моему Вулиджу, что придется, мол, тебе, Вулидж, о многом подумать, когда вырастешь, и приятней всего тебе будет думать о том, что у мамы твоей ни морщинки на лице, ни седого волоса на голове не прибавилось по твоей вине; и так трогательно он это сказал, что я сразу же догадалась: значит, недавно он что-то услышал про свою родную мать, вот и вспомнил о ней.
I had often known him say to me, in past times, that he had behaved bad to her."	В молодости он не раз мне говорил, что был плохим сыном.
"Never, my dear!" returns Mrs. Rouncewell, bursting into tears.	- Никогда, дорогая! - возражает миссис Раунсуэлл, заливаясь слезами.
"My blessing on him, never!	- Благословляю его от всей души, никогда!
He was always fond of me, and loving to me, was my George!	Он всегда меня любил, всегда был такой ласковый со мной, мой Джордж!
But he had a bold spirit, and he ran a little wild and went for a soldier.	Но он был смелый мальчик, немножко сбился с пути, ну и завербовался в солдаты.
And I know he waited at first, in letting us know about himself, till he should rise to be an officer; and when he didn't rise, I know he considered himself beneath us, and wouldn't be a disgrace to us.	И я понимаю, что вначале он не хотел нам писать, пока не выйдет в офицеры; а когда увидел, что офицером ему не быть, решил, что, значит, он теперь ниже нас, и нечего ему нас позорить.
For he had a lion heart, had my George, always from a baby!"	Он всегда был гордый, мой Джордж, - чуть не с пеленок!
The old lady's hands stray about her as of yore, while she recalls, all in a tremble, what a likely lad, what a fine lad, what a gay good-humoured clever lad he was; how they all took to him down at Chesney Wold; how Sir Leicester took to him when he was a young gentleman; how the dogs took to him; how even the people who had been angry with him forgave him the moment he was gone, poor boy.	Всплеснув руками, словно в давно минувшие дни молодости, почтенная старуха, вся дрожа, вспоминает о том, какой он был хороший мальчик, какой красивый мальчик, какой веселый, добродушный и умный мальчик; как все в Чесни-Уолде его любили; как любил его сэр Лестер, когда еще был молодым джентльменом; как любили его собаки; как даже те люди, которые на него сердились, простили его, когда он, бедный мальчик, ушел из дому.
And now to see him after all, and in a prison too!	И теперь, после такой долгой разлуки, увидеть его снова, но... в тюрьме!
And the broad stomacher heaves, and the quaint upright old-fashioned figure bends under its load of affectionate distress.	И широкий корсаж тяжело вздымается, а по-старинному подтянутый прямой стан горбится под бременем материнской любви и горя.
Mrs. Bagnet, with the instinctive skill of a good warm heart, leaves the old housekeeper to her emotions for a little while--not without passing the back of her hand across her own motherly eyes-- and presently chirps up in her cheery manner,	С врожденной чуткостью доброго, отзывчивого сердца миссис Бегнет позволяет старой домоправительнице ненадолго отдаться нахлынувшим на нее чувствам, - да и сама она вынуждена отереть рукой свои материнские глаза, но вскоре снова начинает тараторить, как всегда, бодрым голосом: