Андрей Лещинский - Чертова коробочка

Ничего подобного! Их были рулоны, штабеля, кучи. На каждом провинциальном аукционе продавались по маленьким ценам — от пятисот фунтов, а то и дешевле эти самые картины. Может быть, он считал неправильно, может быть, он ошибался во всем, но попытка не пытка, Сергей Алексеевич стал искать. Его интересовали не только картины, не только семнадцатый век. Все что угодно, только разнообразное, понятное потребителю, по цене от тысячи до десяти тысяч долларов за штуку. Для начала желательно в размере шестифутового контейнера в пределах ста тысяч долларов.

На распродажах попадались подозрительные на причастность к производству личности, он пытался разговаривать, но контакта не получалось. Решил попробовать Нью-Йорк. Покрутился, потыкался, ничего не нашел. То есть там, судя по всему, делали. Слишком много было Фаберже с шикарными эмалями, дорогой нумизматики, но это была не его тема. Сергей Алексеевич не хотел работать на эксклюзив, на, так сказать, высокую моду. Продай какому-нибудь олигарху Айвазовского два на полтора или орден Андрея Первозванного с цепью, а потом сиди, грызи ногти, думай, чем дело обернется. Лучше товар попроще, побольше, без гарантий и в своем кругу.

Нашелся один бывший наш. Обрадовался встрече, выпил, расчувствовался, вроде бы подтвердил догадки. Сергей Алексеевич купил у него несколько бронзовых амурчиков, пообещал покупать еще, получил в обмен лондонские телефоны. Стал звонить. Сначала ничего не выходило, потом по одному номеру ответил какой-то Тони, кажется, смекнул, о чем речь, согласился встретиться и назначил день и место.

Они встретились в десять утра в холле шикарной пятизвездной гостиницы через дорогу от Гайд-парка. Раз в месяц по субботам здесь устраивались антикварные ярмарки. Сергей заплатил три фунта за вход, пошел между рядов ярко начищенного старья. Было пустовато — рано для покупателей. Две русские тетки, крашенные под блондинок, с красными от волнения рожами и стекающей по гриму косметикой носились от одного ювелирного прилавка к другому и скупали все бриллианты от карата вверх. Пожилой джентльмен сидел, сильно сгорбившись, рассматривал золотые монеты в черной планшетке. Сергей плохо понимал в Востоке, показалось, что Бактрия, впрочем, он мог ошибиться.

Тони все знали, сразу показали дорогу к его прилавку, и Сергей Алексеевич понял, что, кажется, угадал. Он вспомнил, что уже видел Тони, смотрел на его барахло; но тогда, не имея специальной цели, поставил в памяти отметку, не обратил особого внимания и почти забыл. Теперь ощущения вернулись, соединились с новым взглядом. Получилась мрачно-роскошная картина с двуцветной черно-золотой доминантой. Тони был стройным кудрявым брюнетом не старше тридцати пяти, похожим на итальянца. Он был в черных узких брюках, в черной рубашке с черными блестящими разводами и, чтобы не нарушать гармонию, пил черный кофе из черного пластмассового стаканчика. За ним на полках стояли два десятка каминных часов. Корпуса сияли ровной, нигде не поцарапанной, не потертой позолотой. Все был ампир — то, что нужно истинным ценителям изящного. Огромный, сантиметров семьдесят, черный от патины Геракл, облокотившийся о золотой жертвенник с циферблатом. Горации с мечами, бронзовая пародия на Паулину Бонапарте Кановы, золотая индейская принцесса с вкрадчивым конкистадором, роскошная голая негритянка на коленях с цепями на руках и ногах, золотые путти с виноградом. Все часы негромко тикали, показывали правильное время и в честь прихода Сергея Алексеевича устроили беспорядочный, но очень интеллигентный перезвон. Было несколько статуй: бюст Марии-Антуанетты, два дерущихся мужика с сильно оттопыренными задницами — что-то вроде Геракла с Каком, спящий Гермафродит. Сергею Алексеевичу не нужны были часы. Несколько лет назад их понавезли столько, что смысла не было, но идеальное состояние предметов, ровная, совершенно одинаковая позолота и очевидная ориентация на солидного покупателя со вкусом давали надежду на развитие темы.

— Добрый день. Я — Сергей. Олег из Нью-Йорка посоветовал мне найти вас.

— Я — Тони. Здравствуйте. Такой длинный путь, просто чтобы меня увидеть? Как вы долетели? Приятное путешествие?

Он протянул руку, улыбнулся широко, во все зубы, стал вежливо, но сильно трясти руку Сергея и смотреть прямо в глаза.

— У меня есть некоторая надежда на вас, Тони. Я ищу крупную партию антиквариата для вывоза в Россию.

— Вы можете купить все эти часы. Это будет крупная партия.

— И это будет прекрасная покупка! Ваши часы превосходны. Но мне хотелось бы немного другого товара и на большую сумму.

— Хотите кофе?

— Да, замечательно. Это было бы чудесно.

Тони махнул рукой. Через минуту появилась красивая тридцатилетняя блондинка с двумя стаканчиками в руках. Ее звали Джули, она была женой Тони. Довольно полная, среднего роста, с большой грудью, широкими бедрами, длинными ногами. Она была одета необычно для англичанки и вдвойне необычно для антикварной ярмарки в роскошной гостинице. Тугая белая блузка с большим полукруглым вырезом, узкая и короткая джинсовая юбка на пуговицах. Три нижние были расстегнуты, поэтому ноги лезли наружу при каждом движении. В общем, все было мило и сексуально, но чуточку неестественно, а тут еще черный худенький Тони, все эти золоченые задницы. Сергей Алексеевич почувствовал легкий укол тревоги. Он продолжил:

— Меня интересует большое количество разнообразного неотреставрированного антиквариата. Понимаете? Не слишком дорогие и заметные вещи.

— Что-то вроде распродажи в South Kensington?

— В общем, да. Но с возможностью выбора и по оптовой цене.

— Это грандиозно! — Тони вспомнил об улыбке, отпил кофе. — И о какой сумме вы хотели бы говорить?

— Это зависит... Для первой пробы до ста тысяч фунтов.

— Такая партия может потревожить рынок.

Сергей повернулся. Подошел старый джентльмен из-за соседнего прилавка. Он торговал китайщиной. Среди бело-голубых ваз были расставлены терракотовые статуэтки из могильников, жадеитовые коровы. Угрожающе и варварски роскошно прилавок пересекала кавалькада ярко раскрашенных всадников, в руки которых джентльмен вставил пестрые флажки и бумажные шарики. Сергей решил, что это монголы, значит, четырнадцатый или пятнадцатый век. Большая редкость, молодец старик!

Джентльмен был низкоросл, сед, толст, одет в стеганую куртку с висевшим сзади капюшоном. В руках держал стакан с чем-то желтеньким. Пахло от него подходяще. Тони улыбнулся понимающе и чуть тревожно, представил. Старика звали Питер. Он глотнул виски, продолжил:

— Нет смысла продавать антиквариат большими партиями.

— Почему нет? Большая партия — большие деньги. Вы должны продавать, если есть возможность.