Артур Кестлер - Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты
Тут можно читать онлайн Артур Кестлер - Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты - бесплатно
полную версию книги (целиком) без сокращений.
Жанр: Современная проза.
Здесь Вы можете читать полную версию (весь текст)
онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть),
предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2,
найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации.
Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.
- Название:Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Артур Кестлер - Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты краткое содержание
Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Артур Кестлер, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru
Широко известный политический роман Артура Кестлера «Слепящая тьма». Любопытна судьба этого произведения: рукопись книги, написанная на немецком языке, пропала. К счастью, уже был готов английский перевод, названный «Мрак в полдень» (по-французски роман называется «Ноль и бесконечность»).
Артур Кестлер (1905-1983) прожил сложную, исполненную трагических потрясений жизнь. Еврей по национальности, Кестлер родился в Будапеште, детство и юность провел в Венгрии, Австрии и Германии. Европейскую известность как журналист Артур Кестлер завоевал совсем молодым человеком: с 1926 по 1929 год он был корреспондентом немецкого издательского концерна Ульштайна на Ближнем Востоке, в 1929-1930-годах работал в Париже. Кестлер — единственный журналист Европы, совершивший в 1931 году на немецком дирижабле «Граф Цеппелин» полет к Северному полюсу. В середине тридцатых годов писатель предпринял большое путешествие по Центральной Азии и год прожил в Советском Союзе.
Написанный много лет назад, роман «Слепящая тьма» Артура Кестлера представляет интерес и сегодня. Он дает представление о том, как воспринимались за пределами СССР события внутренней жизни страны, какой огромный, до сих пор трудновосполнимый ущерб был нанесен сталинским террором международному престижу родины социализма и единству мирового коммунистического движения.
Артур Кестлер (1905-1983) прожил сложную, исполненную трагических потрясений жизнь. Еврей по национальности, Кестлер родился в Будапеште, детство и юность провел в Венгрии, Австрии и Германии. Европейскую известность как журналист Артур Кестлер завоевал совсем молодым человеком: с 1926 по 1929 год он был корреспондентом немецкого издательского концерна Ульштайна на Ближнем Востоке, в 1929-1930-годах работал в Париже. Кестлер — единственный журналист Европы, совершивший в 1931 году на немецком дирижабле «Граф Цеппелин» полет к Северному полюсу. В середине тридцатых годов писатель предпринял большое путешествие по Центральной Азии и год прожил в Советском Союзе.
Написанный много лет назад, роман «Слепящая тьма» Артура Кестлера представляет интерес и сегодня. Он дает представление о том, как воспринимались за пределами СССР события внутренней жизни страны, какой огромный, до сих пор трудновосполнимый ущерб был нанесен сталинским террором международному престижу родины социализма и единству мирового коммунистического движения.
Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно, автор Артур Кестлер
Тёмная тема
↓
↑
Сбросить
Интервал:
↓
↑
Закладка:
Сделать
| Once he had demanded an analysis of the American industrial crisis from the committee of experts who edited the Party's economic periodical. | Однажды он поручил группе теоретиков, руководивших партийным экономическим журналом, провести анализ индустриального спада, охватившего Соединенные Штаты Америки. |
| This required several months to complete; at last appeared the special number in which-based on the thesis exposed by No. 1 in his last Congress speech-it was proved, over approximately three hundred pages, that the American boom was only a sham-boom, and that in actual fact America was at the bottom of a depression, which would only be overcome by the victorious revolution. | На это потребовалось несколько месяцев; наконец в специальном выпуске журнала, целиком посвященном Соединенным Штатам, теоретики доказали, что промышленный подъем, который якобы охватил США, есть всего-навсего пропагандистский трюк, что страна находится в глубочайшем кризисе и что спасти ее может только Революция; теоретики развили тезисы Первого в докладе на очередном партийном Съезде. |
| On the very day on which the special number appeared, No. 1 received an American journalist and staggered him and the world, between two pulls at his pipe, by the pithy sentence: | Едва появился специальный выпуск, Первый принял американских журналистов и, попыхивая трубкой, энергично сказал: |
| "The crisis in America is over and business is normal again." | - Ваша страна справилась с кризисом; дела у американцев идут нормально. |
| The members of the Committee of Experts, expecting their dismissal and possible arrest, composed in the same night letters in which they confessed their "misdemeanours committed by the setting-up of counter-revolutionary theories and misleading analyses"; they emphasized their repentance and promised public atonement. | Теоретики, ожидая отставки и ареста, в ту же ночь изготовили письма с признанием своих "чудовищных ошибок, которые привели к созданию теории, объективно играющей на руку врагам"; они просили дать им возможность публично осудить свои заблуждения. |
| Only Isakovitch, a contemporary of Rubashov, and the only one in the Board of Editors who belonged to the old guard-preferred to shoot himself. | Только Исакович, сверстник Рубашова и единственный из экономистов соратник Старика, предпочел не писать писем, а застрелиться. |
| The initiated afterwards asserted that No. 1 had set the whole affair going with the sole intention of destroying Isakovitch, whom he suspected of oppositional tendencies. | Впоследствии знающие люди утверждали, что Первый затеял эту историю с тайным замыслом уничтожить Исаковича, который, возможно, примыкал к оппозиции. |
| The whole thing was a pretty grotesque comedy, Rubashov thought; at bottom all this jugglery with "revolutionary philosophy" was merely a means to consolidate the dictatorship, which, though so depressing a phenomenon, yet seemed to represent a historical necessity. | Все это походило на гигантский фарс: разговоры о "мощной руке врага" велись, по существу, для усиления диктатуры, а она, несмотря на всю ее тяжесть, была сейчас объективно нужна. |
| So much the worse for him who took the comedy seriously, who only saw what happened on the stage, and not the machinery behind it. | Что ж, тем хуже для тех глупцов, которые, участвуя в этом спектакле, не видят свойственных ему условностей. |
| Formerly the revolutionary policy had been decided at open congresses; now it was decided behind the scenes-that also was a logical consequence of the law of relative maturity of the masses. ... | Раньше вопросы революционной тактики решались на открытой сцене Съездов, теперь решения принимают за кулисами - и это тоже объективно оправдано законом об относительной зрелости масс. |
| Rubashov yearned to work again in a quiet library with green lamps, and to build up his new theory on a historical basis. | Рубашову представился зал читальни, спокойный свет зеленых абажуров ему не терпелось привести свой закон в соответствие с общей революционной теорией. |
| The most productive times for revolutionary philosophy had always been the time of exile, the forced rests between periods of political activity. | Продуктивней всего как теоретик он работал в ссылках, когда его вынуждали прервать активную политическую деятельность. |
| He walked up and down in his cell and let his imagination play with the idea of passing the next two years, when he would be politically excommunicated, in a kind of inner exile; his public recantation would buy him the necessary breathing-space. | Он размеренно шагал по камере, думая о ближайших двух-трех годах, в которые будет отлучен от политики, - публичное отречение от собственных взглядов даст ему давно необходимую передышку. |
| The outward form of capitulation did not matter much; they should have as many mea culpas and declarations of faith in No. 1's infallibility as the paper would hold. | Внешняя форма капитуляции - мелочь: он поклянется в верности Первому и возгласит традиционное mea culpa столько раз, сколько будет нужно, чтобы распечатать во всех газетах. |
| That was purely a matter of etiquette-a Byzantine ceremonial which had developed out of the necessity to drill every sentence into the masses by vulgarization and endless repetition; what was presented as right must shine like gold, what was presented as wrong must be as black as pitch; political statements had to be coloured like gingerbread figures at a fair. | При нынешней политической незрелости масс этот ритуал совершенно необходим: упрощенная и бесконечно повторяемая мысль легче укладывается в народном сознании - то, что объявлено на сегодня правильным, должно сиять ослепительной белизной, то, что признано сегодня неправильным, должно быть тускло-черным, как сажа; сейчас народу нужен лубок. |
| These were matters of which No. 402 understood nothing, Rubashov reflected. | Четыреста второму этого не понять. |
| His narrow conception of honour belonged to another epoch. | Его архаическое понимание чести вынесено им из ушедшей эпохи. |
| What was decency? A certain form of convention, still bound by the traditions and rules of the knightly jousts. | Порядочность - всего лишь традиционная условность, рожденная правилами рыцарских турниров. |
| The new conception of honour should be formulated differently: to serve without vanity and unto the last consequence. ... | Сегодня честь определяется иначе: сегодня истинно честный человек служит общему делу без гордыни и идет по этому пути до конца. |
| "Better die than dishonour oneself," No. 402 had announced, and, one imagines, twirled his moustache. | "Любая смерть лучше бесчестья", - наверняка сказал бы Четыреста второй, гордо подкручивая свои усишки. |
| That was the classic expression of personal vanity. | Вот она, слепая личная гордыня. |
| No. 402 tapped his sentences with his monocle; he, Rubashov, with his pince-nez; that was the whole difference. | Четыреста второй думал о себе; он, Рубашов, - об общем деле. |
| The only thing which mattered to him now was to work peacefully in a library and build up his new ideas. | Сейчас ему следовало во что бы то ни стало развить столь нужные Революции идеи - все остальное не имело значения. |
| It would need many years, and produce a massive volume; but it would be the first useful clue to the understanding of the history of democratic institutions and throw a light on the pendulum-like movements of mass psychology, which at the present time were particularly in evidence, and which the classical class struggle theory failed to explain. | Ему потребуется несколько лет - ведь это будет фундаментальный труд - но зато история демократических систем впервые получит научное объяснение - сдвигами в политической зрелости масс; эти постоянные маятниковые сдвиги замечали многие правители-практики, но классическая теория классовой борьбы никак не объясняла почему они происходят. |
| Rubashov walked rapidly up and down his cell, smiling to himself. | И Рубашов, улыбаясь, расхаживал по камере. |
| Nothing mattered as long as he was allowed time to develop his new theory. | Главное - получить возможность работать, все остальное не имеет значения. |
| His toothache was gone; he felt wide awake, enterprising, and full of nervous impatience. | Он чувствовал нетерпеливую ясность мысли и прилив сил; зуб не болел. |
| Two days had passed since the nocturnal conversation with Ivanov and the sending off of his declaration, and still nothing happened. | После ночного разговора с Ивановым и отсылки заявления Генеральному Прокурору прошло два дня, но его не тревожили. |
| Time, which had flown so quickly during the first two weeks of his arrest, now crawled. | Две недели ивановского срока пролетели для Рубашова, как один день, а теперь время словно бы замерло. |
| The hours disintegrated into minutes and seconds. | Минуты тянулись подобно часам. |
| He worked in fits and starts, but was brought to a standstill every time by lack of historical documentation. | Он пытался разрабатывать свои идеи, но ему не хватало исторических материалов. |
| He stood for whole quarters of an hour at the judas, in the hope of catching sight of the warder who would take him to Ivanov. | Он около получаса стоял у глазка в надежде увидеть наконец охранника, который отвел бы его к Иванову. |
| But the corridor was deserted, the electric light was burning, as always. | Но залитый электричеством коридор был пуст. |
| Occasionally he hoped Ivanov himself would come, and the whole formality of his deposition would be settled in his cell; that would be far pleasanter. | А иногда он тешил себя надеждой, что Иванов сам придет к нему в камеру и тут же покончит со всеми формальностями, - это был бы наилучший вариант. |
| This time he would not even object to the bottle of brandy. | Тогда он, пожалуй, выпьет и коньячка. |
| He pictured the conversation in detail; how they would together work out the pompous phraseology of the "confession", and Ivanov's cynical witticisms while they did it. | Ему в деталях рисовался их разговор, напыщенные фразы покаянного признания, которое они будут придумывать вместе, и едкие остроты циника Иванова. |
| Smiling, Rubashov wandered up and down through his cell, and looked at his watch every ten minutes. | Рубашов с улыбкой расхаживал по камере, но каждые десять минут останавливался и внимательно смотрел на свои часы. |
| Had Ivanov not promised in that night to have him fetched the very next day? | Разве Иванов не сказал в ту ночь, что днем он вызовет его к себе? |
| Rubashov's impatience became more and more feverish; in the third night after his conversation with Ivanov, he could not sleep. | Нетерпение нарастало и становилось лихорадочным; в третью ночь после казни Богрова ему совсем не удалось уснуть. |
Тёмная тема
↓
↑
Сбросить
Интервал:
↓
↑
Закладка:
Сделать
Похожие книги на "Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты", Артур Кестлер
Книги похожие на "Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты" читать онлайн бесплатно полные версии.