Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том седьмой

– И мы работаем, – он затянулся дымом бессчетной сигареты, – я могу затребовать данные из архива, но зачем они мне нужны, и так все ясно…

Сашу и не допустили бы до строго засекреченных папок со штампом «Хранить вечно». Сведения о его отце составляли государственную тайну.

– Товарищ Котов тоже ничего не скажет, – Саша не позволял себе обманываться добродушием наставника, – он успокоит меня и попросит вернуться в Москву, а следующий звонок он сделает Андропову… – Саша сдавленно застонал. Его паркер исчеркал смятый лист бумаги. Все линии и стрелки были бесполезны.

– Есть только один вариант случившегося, – Саша ткнул окурком в массивную пепельницу, – Лара тоже ничего не знала. Она не играла, она сама чистота, но я никогда не докажу этого начальству, – он был уверен, что на Лубянке не поверят искренности Лары.

– Они посчитают, что Лару направили сюда, чтобы втереться ко мне в доверие, – Саша покусал губы, – ЦРУ получила сведения о нашем родстве и использовало их. Недаром я называл Лару моей второй половиной. Неудивительно, она моя сестра, пусть и сводная, – теперь он понимал, что произошло в Монреале.

– Зильбер наверняка все знал, – вздохнул Саша, – однако он вырастил Лару, как своего ребенка. Я не расстанусь с моими детьми, – он вспомнил мирное сопение Симочки, – но если товарищ Котов что-то услышит, то у трапа в Москве меня встретят коллеги, вернее, бывшие коллеги, – Саша предполагал, что ждет его и Лару.

– Допросы и расстрел, – слезы закапали на бумагу, – Мотю отправят в детский дом, поменяют ему фамилию, – Саше стало страшно, – а Симочку отдадут в другую семью, – он обхватил голову руками.

– Я хочу сделать выбор, но у меня нет никакого выбора, – он тем не менее не сомневался, что академик Мендес будет молчать.

– Никакого анализа не случилось, товарищ Матвеев, – мягко сказал Давид Самойлович, – генетический материал я уничтожу. Могу вас утешить, – он помолчал, – такие казусы нередки. Есть теория генетической привлекательности, согласно которой мы можем увлечься кровным родственником, с которым нас разлучили в детстве. Нередки случаи, когда приемные дети, вырастая, влюбляются в биологических родителей. Вы не подозревали, что у вас есть сестра… – Саша помотал головой.

– Но Симочка, – ему перехватило горло, – товарищ академик, Давид Самойлович, с Симочкой все в порядке… – Саша не мог подумать о дочке даже с малейшей долей брезгливости. Малышка любила засыпать у него на руках. По вечерам Саша часто уносил ее в кабинет.

– Мама выспится, – нежно говорил он дочке, – а мы посумерничаем. Воздух здесь хороший, я больше не курю дома… – Лара научила его завязывать большой шелковый палантин. Симочка устраивалась на груди Саши, пока он разбирался с бумагами.

– Или мы валяемся на диване, – дочка переворачивалась и пыталась садиться, – она улыбается и гулит… – академик кашлянул:

– Пока что да, товарищ Матвеев, однако я хочу лично наблюдать за ее здоровьем. Я не советую идти на дальнейший риск, – товарищ Мендес огладил бороду, – привозите Ларису Марковну сюда. Мы проведем операцию лапароскопическим способом, ваша жена ничего не узнает… – Саша сначала не понял, о чем говорит академик.

– Я имею в виду стерилизацию, – невозмутимо пояснил Давид Самойлович, – с первым ребенком вам, кажется, повезло, но лучше не продолжать игры с судьбой… – Саша, разумеется, никогда бы не пошел на такое.

– Я люблю Лару, – он заплакал, – я не позволю ей погибнуть, не лишу ее шанса на будущих детей. Она не может быть мне женой, но я ее брат и я обязан о ней позаботиться, – он быстро набрал домашний номер. Голос Лары дышал умиротворенностью.

– Мы засыпали, милый, – женщина зевнула, – у тебя все в порядке… – Саша вытер слезы.

– Да, любовь моя. Я скоро вернусь домой, я по вам скучаю. Спи, – попросил он, – положи рядом трубку и спи. Я с тобой, дуся моя… – слушая свист ветра за спиной, он ловил спокойное дыхание Лары.

– В суровый бой идут ледовые дружины, мы верим в мужество отчаянных парней… – над свежим льдом хоккейной плошадки гремел раскатистый бас певца.

Искрящаяся стружка летела из-под коньков, ребятишки в бело-синей форме суетились в центре поля. Летом дворец профсоюзов, где тренировалось горьковское «Торпедо», пострадал от сильного урагана. Спортивную школу команды переселили на открытую площадку. Из клубка игроков вырвался высокий крепкий мальчик с клюшкой наперевес.

– Федор, – заорали от бортика, – Федор, поднажми… – Федор Журавлев не ожидал, что на обыкновенную школьную тренировку приедет тренер взрослой команды, товарищ Прилепский.

– Но наш тренер может ходатайстовать перед ним, – пришло в голову мальчику, – тогда меня возьмут в юниорский состав. Хотя до этого еще долго, сначала надо проявить себя здесь… – в декабре они принимали у себя заклятых противников «Торпедо», ярославский «Локомотив». Федору полагалось место на трибунах, однако ходили слухи, что ярославцы привезут и детскую команду.

– У них тоже есть школа вроде нашей, – шайба плясала на кончике клюшки, – мы им дадим жару, – ноябрьский день выдался морозным, но ярким. Утром термометр показал минус восемь градусов.

– Сейчас потеплело, – Федор коньком чувствовал подтаявший лед, – в таких условиях играть сложнее, – кто-то из защитников бросился ему наперерез. Федор сделал, как он это называл, финт ушами.

– То есть ногами, – коньки исполнили что-то вроде цыганочки, – правильно говорит тренер, в хоккее берут не массой, а головой, – защитник плюхнулся на лед. Федор нашел нужное место перед воротами.

– Шестая шайба нашей команды, – сетка задрожала, – и третья моя, то есть в сегодняшнем матче третья, – Федор пытался, по выражению тренера, просочиться в юниорский состав.

– Пусть на скамейку запасных, – умоляюще сказал он наставнику, – все думают, что мне четырнадцать лет… – тренер разводил руками:

– Года через три мы попробуем пробиться в молодежную команду…

Федор ходил в шестой класс, однако перерос некоторых восьмиклассников. Бабушка Наташа вздыхала:

– Статью ты пошел в маму, милый, – Федор смутно помнил мать, – она тоже была высокой… – иногда ночами он просыпался от ласкового женского голоса.

– Мед-вед, – Федор укладывал старого друга в свою постель, – мед-вед ищет мед, а мед дают пчелы.. – ребенок зажужжал, женщина рассмеялась:

– Правильно, милый, а как Цезарь лает… – Федор понял, что в Братске они держали собаку.

– Почему ее так назвали, – удивлялся мальчик, – и почему мама говорит о каком-то дяде? – он знал, что слышит материнский голос. Федор решил, что речь идет о друге семьи. Он не хотел расспрашивать бабушку или деда о своем сибирском детстве.