Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том третий

Он ловко набросил на бритую голову Максима грубый мешок. Вскинув упрямый подбородок, юноша вышел из камеры.

Грубо сколоченную скамеечку поставили среди пышных кустов томата. Стебли поднимались выше человеческого роста. Пахло жаркой землей, в просветах зелени мелькало лазоревое небо. Вокруг алых плодов вились пчелы, залетающие сюда из институтского парка.

В сумасшедшем огороде, как весело называла Марта грядки, росли и тыквы с горохом. Во влажной земле виднелись рыжие бока. Гороховые стебли карабкались по вкопанным рядом со скамейкой шестам. Наверху сколотили подобие рамы. Марта сидела словно под навесом, растения смыкались над ее головой.

В беседке, как о ней думала девушка, царила прохлада. Рядом стояла погнутая жестяная лейка. Воду сюда носили из флигеля, где размещалось психиатрическое отделение. Огород примыкал к беленой стене, отделяющей его от большого парка. Над колючей проволокой, обвивающей врезанные в камень осколки стекла, беззаботно щебетали воробьи.

Некоторые обитатели психиатрического отделения, попав на остров еще при расстрелянном Берия, застали первые годы существования института. Рассказы сумасшедших надо было делить на два, а то и на четыре, но Марта понимала, что стену возвели в те годы:

– Все построено на совесть, – девушка скривила тонкие губы, – кроме того, здесь работает сирена.

Флигель прятался в глубине парка, но из зарешеченных окон палат виднелась синяя полоска моря. За три года Марта с помощью доктора Кардозо несколько раз нарисовала план расположения институтских зданий и вилл:

– Хорошо, что Зоя показала мне дорогу в подвал, – на коленях Марты лежала потрепанная тетрадка с невинными на первый взгляд вычислениями, – где мы с Маргаритой и встретились, – Марта узнала, что ее соседку по палате зовут Зоей. Она, правда, понятия не имела, сколько лет девушке:

– Или женщине, – вздохнула Марта, – она человек без возраста, – Зоя знала наизусть Библию и писания, как она говорила, святых отцов. Марта решила, что ее соседка религиозница, как таких больных называли в отделении:

– Раньше я бродила в тьме, – задумчиво сказала соседка, – но мне все рассказали и показали, – блекло-голубые глаза наполнились слезами, – а теперь я обязана позаботиться о других, – Зоя все так же протягивала руки вперед. Не опуская их, соседка ловко управлялась с ложкой:

– Она ест, опустив голову к миске, – хмыкнула Марта, – ножей и вилок нам, разумеется, не дают, – Зоя утверждала, что она держит перед собой Бога:

– Чтобы люди Его видели, – соседка редко выбиралась из флигеля, предпочитая бродить по коридорам, – например ты, или Маргарита.

Зоя провела Марту в подвал психиатрического отделения, сообщающийся с хозяйственным блоком института. Не желая рисковать появлением доктора Кардозо в отделении, Марта виделась с кузиной именно там:

– Зоя говорит, что Маргарите надо избегать света, – девушка покусала кончик карандаша, – хотя Зоя чего только не говорит. Например, что черный лед – это смерть и на него нельзя ступать, – соседка однажды заметила:

– Твой брат ушел под него, – Марта старалась не обращать внимания на бред, как она про себя называла разговоры Зои, – но его спасет белая королева, – Марта научила соседку игре в шахматы, – здесь, – женщина повела рукой за окно, – лед не появится, но есть другие места, – Марта велела себе не думать о семи камнях, виденных ей на Луне:

– Мои разговоры о Луне считают признаком параноидальной шизофрении, – Марта развеселилась, – я правильно поступила, отказавшись от мутизма. Иначе заведующий не оставил бы меня в покое, пытаясь разговорить, – никаких таблеток ей не давали.

Марта подозревала, что отсутствие так называмого лечения связано с распоряжениями, поступающими из Москвы. Раз в неделю ей выдавали размноженные на ротапринте листы с очередными математическими задачами. По вычислениям Марта видела, что речь идет о космической и атомной программах. Вставлять просьбы о помощи в документы, связанные с космосом, было бесполезно, однако Марта шифровала сообщения о себе, выполняя задания для атомной индустрии. Она надеялась, что ее решения попадут в руки академику Сахарову:

– Но если такое и случится, – горько поняла Марта, – Андрей Дмитриевич не сможет передать весточку обо мне иностранцам, – она предполагала, что надзор Комитета за Сахаровым усилили:

– Я ничего не знаю, – девушка дернула шеей, – Питера могли арестовать и расстрелять, а я ничего не знаю, – Зоя, правда, обещала, что Марта скоро, как выражалась соседка, увидит свет:

– Маргарите надо опасаться света, – карандаш опять забегал по бумаге, – а со мной все в порядке, – доктор Кардозо считала разговоры о свете обыкновенным бредом, – Зоя говорит, что мы сюда больше не вернемся, – Марта поймала себя на улыбке, – очень хорошо, что так.

Соседка настаивала, что она должна остаться на острове:

– Скоро все покроется песком, – нараспев сказала Зоя, – засвистят ветра, но, как сказано, не в голосе вихря Господь, а в звуке тонкой тишины, – она замерла на койке, – пристанище нечестивых погибнет, потому что так велел Господь, но мне надо быть здесь до конца, – Марта вспомнила:

– О смерти Слепого она тоже говорила, что это Божья воля – приятель Зои, немой мужичок, тихо умер прошлой зимой, – она не грустила, но сказала, что он теперь увидел свет, – лицо Марты грело солнце, она разнежилась:

– Я словно в санатории, – поняла девушка, – я поправилась и хорошо выгляжу. Но нельзя здесь торчать, надо дождаться родов Маргариты и бежать отсюда, – за три года Гурвич не появлялся на острове, но Марта не хотела рисковать его приездом:

– Проклятая тварь поплатится за свои преступления, – она раздула ноздри, – пошел он к черту, не хочу о нем думать, – пчела умиротворяюще жужжала вокруг спелого помидора.

Тетрадка выпала из рук Марты. Широко зевнув, девушка задремала.

Растрепанная тетрадка, переплетенная в телячью кожу, валялась на вкопанной в землю скамье. Побеги гороха вились на раме, пчелы жужжали вокруг белых цветов. Огород разбили на заднем дворе домика грубого камня. Стертые ступени вели к лазурной глади моря:

– Это работа древних римлян, – со знанием дела сказала Констанца по пути наверх, – у нас в Англии сохранились их дороги, – Бруно кивнул:

– Получается, вы облазили, – дома он перешел на деревенский говор, – все римские развалины. Я тоже бывал в Риме, – юноша улыбнулся, – видел Колизей и Форум. Но в Салерно с римских времен ничего не осталось, норманны все перестроили, – домишки бедной рыбацкой деревеньки Минори прилепились к серым скалам.

– На побережье, наверняка, жили древние римляне, – заметила девушка, – вернее, приезжали отдыхать, – Бруно присвистнул: