Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том третий

– Маргарита права, – кузина забрала похудевший рюкзак, – нельзя рисковать появлением здесь Гурвича или Эйтингона, – бросив синий халат в корзину для грязного белья, девушки выскользнули в коридор.

К облегчению Питера, почти лабрадор вел себя в катере очень тихо:

– На птиц он не лаял, – юноша сидел на носу моторки, – хотя на закате мы встретили целую стаю, – кузен Виллем присвистнул:

– Ого, я никогда не видел столько чаек, даже над морем, – Маленький Джон возразил: «Здесь тоже море». Иосиф хмыкнул:

– Это озеро, как наш Кинерет. Но на Кинерете зелено, а здесь вокруг пустыня, словно на море Мертвом, – путь до острова Возрождения занял два дня:

– Но мы отдыхали, – Питер ласково погладил свернувшегося клубочком Гудини, – вернее, шли на веселах, – мотор они выключили, когда до острова, по их расчетам, оставалось километров двадцать:

– Здесь могут встретиться патрульные катера, – заметил Маленький Джон, – лучше до темноты поболтаться в нейтральных, если можно так выразиться, водах, – они подходили к острову с севера:

– Мы понятия не имеем, где что расположено, – сварливо сказал Гольдберг, – но лучше не рисковать и оставить катер в одной из бухт. Вы, – он упер палец в Питера, – подождете в лодке вместе с собакой. На берег сойду я, Иосиф и Маленький Джон, – смуглые щеки Джо заполыхали, Виллем возмутился: «Дядя Эмиль!». Гольдберг хмуро сказал:

– Я бы и тебя, – он подтолкнул Маленького Джона в плечо, – оставил в камышах, у тебя дети, но трое, как говорится, лучше чем двое, – барон буркнул: «Я вас провожу на берег и вернусь». Питер вздохнул:

– С дядей Эмилем не поспоришь. Хотя он прав, у меня и Джо нет должной подготовки, а Виллем только что женился…, – в лодке, тем не менее, оставалось кое-какое оружие:

– Ладно, – Гольдберг задумался, – если через три часа мы не появимся, то снимайтесь с места. Уходите в Муйнак или куда будет удобнее, – он взглянул на горизонт, – смотрите, тучи появились, – Маленький Джон отозвался:

– Если солнце село в тучу, жди с утра большую бучу, дядя Эмиль. Хотя на внутреннем водоеме морские приметы могут не действовать, – в беззведном небе слышалось громыхание:

– Словно гроза, – понял Питер – ночи становятся холодными, скоро зима, – идя на веслах, они позволили себе искупаться и устроить, как сказал Виллем, пикник на воде:

– Что касается нас, – Гольдберг сжевал последний купленный в Муйнаке коржик, – то беспокоиться не стоит, на острове найдутся лодки, вернее, мы их найдем. Встречаемся, – он задумался, – в Ашхабаде, на вокзале, – Монах пошевелил губами, – первая группа, добравшаяся туда, ждет остальных каждый день, начиная с десяти утра, под расписанием.

Фальшивые документы они надежно спрятали в непромокаемые мешки. Гольдберг аккуратно разделил полученные от Вити Лопатина доллары и советские рубли:

– Не поддельные, а настоящие, – Питер заставлял себя не думать о судьбе друга, – если милиция нашла под половицами тайник, то Витьку могут расстрелять. И его, и месье Марселя, – юноша помотал головой, – а у того четверо детей, – Питер ловил себя на мрачных, как он это называл, мыслях:

– Я не хочу о таком говорить вслух, – понял он, – но Максим и Маша тоже могут быть мертвы, а Феденьку мы никогда не отыщем, – Гольдберг заставил их заучить наизусть безопасные, как сказал Монах, адреса:

– Бергеры и Катерина Петровна живут в европейской части СССР, – угрюмо сказал Питер, – отсюда далеко до Сыктывкара или Ярославля, – он упомянул об Иосифе в Ленинграде, но Монах покачал головой:

– С одной стороны, хорошо, что Ленинград – это порт, но с другой – Бродский великий поэт. Не стоит рисковать его свободой, ища убежища, – Питер изумился: «Вы знаете о Бродском?». Монах фыркнул:

– Не могу назвать себя любителем поэзии, но кое-что я читал. Разумеется, великий, – темные глаза потеплели, – пусть он занимается поэзией, а не нашими, – Гольдберг покрутил рукой, – делами, – Питер часто искал у себя на шее крестик. Заметив движение его пальцев, Маленький Джон сказал:

– У меня тоже так случается. Улетая сюда зимой, я оставил клык дома. Йони любит с ним играть, – двойняшки не ссорились из-за клыка:

– Эмма покладистая девчонка, – Маленький Джон пригляделся к темной полоске берега, – не упрямица, словно ее тетя Полина, – Иосиф не скрыл от него, что сестра пропала в Южной Америке:

– Вернее, она не появилась в Буэнос-Айресе, – торопливо добавил майор Кардозо, – но тебе не стоит волноваться. Может быть, Ритберг решил изменить маршрут и они отправились прямо в Пунта-Аренас, в гости к Рауффу, – кузен добавил пару крепких русских слов:

– И я его поддержал, – на горизонте сверкнула белая молния, ветер усилился, – надеюсь, что он прав и с Полиной все в порядке. Вот и бухты, о которых говорили рыбаки…, – Маленький Джон повернулся к Гольдбергу:

– Смотрите, в камышах торчит что-то вроде вышки…, – Питер вскочил на ноги, Гудини что-то проворчал:

– Фонарик, – в темноте двигалась яркая точка, – на берегу включили фонарик, дядя Эмиль.

Давид держал в просторном кабинете шкатулку карельской березы с кубинскими сигарами ручной работы. Насколько он знал, именно такие курил и Генеральный Секретарь ЦК КПСС. Официальный портрет товарища Брежнева висел над дубовым рабочим столом профессора Кардозо, но сейчас он устроился напротив, у камина уральского белого мрамора:

– Я могу расслабиться, – Давид почти обессиленно закрыл глаза, – я шесть часов простоял у операционного стола.

Он настаивал на полной готовности хирургов Института к любым, даже самым сложным вмешательствам. На острове Возрождения, в экспериментальном отделении трансплантологии, пересаживали сердце, печень и почки. Операции с легкими пока были неудачными. Давид не мог признать успешным и давний опыт в пересадке долей мозга:

– Циону отсюда забрали, – он пыхнул сигарой, – и я не мог следить за пациенткой, а второй пациент, то есть кузен Джон, благополучно сбежал, – та операция не могла попасть в научные журналы, однако нынешнего шанса упускать было нельзя:

– Вообще это не из области трансплантологии, – обычно он обрезал сигары серебряной гильотинкой, но сейчас попросту откусил кончик, – это полевая хирургия, хотя в условиях войны мы имели бы дело с пулевым ранением, – пулевое ранение в горло, разумеется, убивало человека:

– Нам повезло, – сказал Давид бригаде, собранной на пятиминутное совещание, – пострадавший стабилизирован, сонная артерия не задета, иначе он истек бы кровью, однако ранение повредило голосовые связки, – пока Давид не знал, сможет ли теперь говорить находящийся в лечебной коме товарищ Матвеев:

– О чем я и доложил товарищу Котову по телефону, – он вытянул ноги, – но если все прошло удачно, то останется только легкая хрипотца, – на пятиминутке кто-то из подчиненных Давида робко кашлянул: