Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том второй

– Гурвич за ней ухаживал, – умывшись, он тихо оделся, – но Маша никогда не согласилась бы с ним жить, она его ненавидела. Но ведь он мог шантажировать ее судьбой Феденьки…

Вырвав из блокнота чистый лист, Генрих заколебался, не зная, что написать Лауре. Он опустился на продавленный диван, среди разбросанных книг и черновиков. На рабочем столе стояла пишущая машинка, но фотографий, даже матери или братьев, в квартире не было:

– По соображениям безопасности, – вспомнил он вчерашний разговор с Лаурой, – а снимков Маши или Феденьки у меня тем более нет…

Сын словно привалился к его боку. Генрих услышал удовлетворенное сопение:

– Грузовик биби, – мальчик вертел дешевую жестяную игрушку, – Федин грузовик, – Генрих сглотнул слезы:

– По пути в Москву мы купили машинку в ларьке на вокзале. Он вез медведя, он ложился с ним спать, а Маша его укачивала. Я предал не только Машу, я предал и Феденьку. Он помнил меня, он не мог забыть родителей. Он ждет меня, а я в это время…, – ручка яростно царапала по бумаге:

– Прости, я должен уйти, – Генрих решил выпить кофе в кафе напротив, – я совершил ошибку, поддавшись минутной слабости. Я виноват перед тобой, я не должен был так поступать. Я желаю тебе счастья, Лаура, – в спальне что-то зашуршало, – пожалуйста, не ищи меня, такое не может продолжаться. Я виноват перед Богом и моей семьей, мне надо искупить содеянное, – Генрих не собирался ничего скрывать от жены:

– Я все расскажу Маше, и пусть она решает, что делать, – накинув пальто, он опустил записку на половицы, – мне надо раскаяться перед ней, – Генрих не стал задерживаться у спальни, – но Маша поймет меня, поймет и простит…

Осторожно захлопнув парадную дверь, он пошел вниз по лестнице.

Саша не потащил сумку с малярными кистями в номер отеля «Кемпински». Гостиница располагалась неподалеку от самого роскошного перекрестка Берлина, как сообщали туристические проспекты. Пересечение Курфюрстендам и Фазаненштрассе сияло неоном реклам. В вестибюле отеля еще стояла пышная елка, украшенная фарфоровыми игрушками и золоченой звездой.

Саша уехал из Москвы после Нового Года, проведенного с семье на даче товарища Котова. Матвей получил конструктор и машинки, Маша нашла под елкой французские духи и заказанное Сашей по каталогу белье:

– Подарок она за столом не раскрыла, – Саша усмехнулся, – но потом я его оценил по достоинству, – Мотя сам нарисовал открытки для родителей и товарища Котова:

– Дорогому папе в новогодний праздник, – мальчик приписал и Happy New Year, – Маша к нему привязалась, пусть Мотя ей и не родной сын, – жена учила Матвея играть на пианино и занималась с ним языками.

Охранники сопровождали Машу и ребенка в бассейн и манеж. Мальчик в четыре года уверенно держался в седле. Саша никогда не упускал случая самому повозиться с сыном. Он ездил с Матвеем в Звездный Городок, водил его в зоопарк и Мавзолей Ленина:

– Но Моте еще нужна женская рука, – вздохнул Саша, – Маша хорошо к нему относится, материнский инстинкт никуда не денешь, – Саша все же не до конца доверял жене:

– В тихом омуте черти водятся, – он вытянул ноги к дровам, потрескивающим в камине, – Маша никогда не говорит о Федоре и не упоминает Рабе, но лучше перестраховаться…

Агент Штази, приданный ему для проведения операции, отвез сумку с оружием к себе домой. Заметив пастора, идущего по мостику через речушку Панке, они едва успели сняться с места. В планы Саши не входило попадаться на глаза бывшему коллеге.

Оказавшись в разбитом фольксвагене, припаркованном на соседней улице, Саша смешливо сказал:

– Девица осталась нежиться в постели, а наш ханжа решил купить булочки к завтраку…

О девице, навестившей вчера пастора, Саше сообщил его подчиненный, следивший за подъездом Рабе со строительных лесов на доме напротив. Йоахим, как звали парня, учился философии в Свободном Университете и подрабатывал именно маляром:

– И комар носа не подточит, – довольно подумал Саша, – Штази не зря ест свой хлеб…

Левак Йоахим состоял в ушедшей в подполье так называемой Фракции Красной Армии. Парень ездил на Ближний Восток для тренировок в лагерях боевиков, но, в отличие от ядра Фракции, вел себя осторожно. Группа Баадера-Майнхоф, как называли Фракцию в западногерманских газетах, отличалась независимостью и, вопреки распространенному мнению, пока не брала денег у СССР:

– Однако Йоахим не собирается заканчивать пожизненным заключением, как его приятели, скрывающиеся от полиции, – весело подумал Саша, – у парня большие планы на карьеру в социалистическом государстве…

Пока Йоахима готовили к внедрению в ближний круг мюнхенского адвоката Герберта Штрайбля-младшего. Именно он, по слухам, и стоял за Фракцией Красной Армии. Штази старалось держать западных леваков под контролем:

– Но сначала надо избавиться от пастора, – сказал Саша Йоахиму, – посмотрим, как и где это лучше сделать, – район, где жил Рабе, был пустынным, как и все улицы, прилегавшие к стене:

– Надо стрелять в многолюдном месте, – добавил Саша, – и никаких бомб, они бесполезны, – Йоахим сначала хотел взорвать студенческий клуб на Шлахтензее:

– Я знаю, что Рабе участвует в дискуссии о вьетнамской войне, – сказал Саша парню, – но, поверь моему опыту, массовые акции ненадежны, – девица, навещавшая Рабе, показалась Саше знакомой:

– Или я ее видел в университете, – Саша успел потолкаться в Далеме, – надо попросить Йоахима проверить, кто она такая, – он чиркнул в простом блокноте с черной обложкой, – судя по возрасту, аспирантка…

Навестив писчебумажный магазин на Кудам, Саша купил упаковку своих любимых записных книжек:

– Товарищ Котов обрадуется, – он пыхнул сигарой, – для работы ничего лучше еще не придумали…

Под сигарный бар в «Кемпински» выгородили часть вестибюля. Саша раскинулся в низком, обитом темной кожей кресле. За большими окнами стемнело, у подъезда отеля выстроилась очередь такси и прокатных лимузинов:

– Все ринулись в магазины на распродажи, – Саша зевнул, – мне тоже надо заглянуть в универмаги, – по мраморным плитам простучали женские каблуки, уверенный голос сказал:

– Я выкурю сигару перед обедом. Переодевайся, – Саша услышал звук поцелуя, – но учти, что я скоро тебе помешаю, – по привычке развернув газету, он осторожно выглянул из-за края листа:

– Она смотрит прямо на меня, – понял Саша, – черт, что она здесь делает, – рыжеволосая девица, бывшая хозяйка синего алмаза, обвешалась пакетами из дорогих магазинов:

– Буду ждать, милый, – прощебетала девушка, – возвращайся быстрее, – Саша оценил кашемировый свитер и платиновый Ролекс ее спутника:

– Он не полезет мне представляться, он, кажется, немец, а здесь так не принято…