Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том первый

– Моя жертва бессмысленна, – понял Иосиф, – меня выбросят с работы, а Михаэля никто не тронет, он инвалид и герой Израиля…, – в Лондоне дядя Джон спросил у него, не приходило ли вестей от Иоганна Брунса. Иосиф покачал головой:

– Наш источник о нем не сообщает, – он не сомневался, что Хайди и не напишет о Брунсе, – а в остальном мне никак не узнать, где он сейчас…, – дядя только пробормотал: «Да».

Пройдясь по кухне, Иосиф сунул нос в кастрюлю, где Шмуэль мариновал куриное мясо:

– Козла не едим, – одобрительно сказал майор, – граната здесь не достать, но местные специи тоже хороши, я их оценил на западе континента…, – он звякнул крышкой:

– Я видел ребенка только издали. Девочка как девочка, темненькая. В таком возрасте младенцы все похожи друг на друга…, – брат отозвался: «Ладно».

Шмуэль не собирался связываться с Анной:

– Тайна исповеди есть тайна исповеди, – напомнил себе епископ, – а остальное на совести Джо…, – Виллем и Джо поехали в город за пивом. Доктор Горовиц, разумеется, не держала дома алкоголь:

– В госпитале сухой закон, – объяснила Ева, – но ради встречи сегодня терраса из него исключается…, – Маленький Джон весело заметил:

– Дядя Эмиль, наверное, запрещает вам и пиво, кузина. Я помню, что у вас в долине крепче пива ничего не подают…, – тонкие пальцы достали сигарету. Джон едва успел щелкнуть зажигалкой. На ее губах цвета спелого граната играла легкая улыбка:

– Я пила шампанское, – кузина Роза вздернула изящный римский нос, – в синагоге, когда мы делали обрезание Льву и наречение имени Циле. По еврейским законам я давно совершеннолетняя, кузен Джон…, – из сада раздался шум джипа. Доктор Горовиц крикнула:

– Молодцы, что привезли фрукты и пальмовое вино. Родился отличный парень, выпьете за его здоровье…, – от Розы пахло травами. Она приблизила губы к уху Джона:

– Вы пробовали пальмовое вино, кузен? Я успела, тетя Ева разрешила мне немного в честь приезда …, – Джон тихо ответил:

– В Африке я бывал не дальше Марокко и то подростком. Но я много раз пил водку, кузина Роза…, – темные глаза девушки сверкнули смехом:

– Мы с Элизой пробовали женевер на танцах в Льеже. Папа дежурил в больнице, а Лада нас не выдала, только уложила в постель и велела как следует выспаться…, – Джон подал ей руку:

– Пойдемте, научите меня пить пальмовое вино…, – темные волосы метнулись за стройными плечами, юноша понял:

– Она меня выше, но это неважно. Хотя тебе надо думать совсем не о таком, граф Хантингтон…, – тяжело вздохнув, он пошел вслед за девушкой.

В запыленной бутылке виски осталось немного янтарной, пахнущей болотом жидкости. Облезлый балкон запущенной городской квартиры Джо смотрел в сторону озера.

Виллем устроился в продавленном плетеном кресле. На черной глади воды виднелись фонари рыбаков:

– Паромы ночью не ходят, – он сделал большой глоток, – но завтра утром мы садимся на первый рейс в сторону юга…, – им надо было добраться до озера Танганьика:

– Где мы разделимся, – Виллем чиркнул спичкой, – я и Джо въезжаем в страну легально…, – паромы брали на борт и автомобили.

Из Мпулунгу Виллем и Джо, по Великой Северной дороге, как ее звали в независимой Замбии и Родезии, добирались в столицу непризнанного государства, Солсбери:

– Где нас ждет Механик, – Виллем закинул руки за голову, – он тоже приехал в Родезию на джипе…, – непризнанная страна принимала только частные авиарейсы.

Судя по расшифрованным в Лондоне документам господин Ритберг фон Теттау перегнал в Родезию свой самолет:

– Полина, наверняка, понятия не имеет о его настоящем лице, – устало сказал Маленький Джон, – не сомневаюсь, что как бы фон Рабе ей не представился, он навешал моей сестре лапши на уши…, – Виллем понял, что они избегают говорить о кузине:

– Со свойственной нам деликатностью, – усмехнулся барон, – которой странно ожидать от бывших бандитов и нынешних работников секретной службы. Но Джо и Шмуэль действительно деликатны, этого у них не отнимешь…, – епископ, правда, в совещании не участвовал:

– Ты меня больше не изображаешь, – он ласково потрепал брата по плечу, – а мы завтра встаем на рассвете и едем к гориллам…, – Маленький Джон подался вперед. Виллем его осадил:

– Вернемся и броди по холмам сколько хочешь. Паром ходит всего два раза в неделю, нам нельзя терять время…, – барон глотнул виски:

– Нельзя терять время…, – фонари лодок раскачивались в сизоватом дыму его сигареты, – и с Ханой тоже нельзя. Но ведь она меня не любит…, – Виллем сглотнул, – или любит…, – он не брал сюда никаких писем.

Виллем хранил ее конверты в ящике низкого резного столика, рядом с его вечно разоренной кроватью. В сезон дождей он перечитывал письма одно за одним, слушая стук капель по ветхой кровле его беленого, колониальной постройки, коттеджа. Ливень хлестал по серой воде маленького бассейна. Он слышал хрипловатый голос Ханы:

– Милый, у меня все хорошо. Съемки «Аэропорта» в разгаре, мне пока не выбраться даже в Европу, а, тем более, в Африку, но я все время думаю о тебе…

Виллем невольно шарил рукой рядом:

– Здесь Хана спала, – он аккуратно складывал письмо, – сюда я приносил ей завтрак…, – он брался за старый томик Чехова на русском языке, присланный в Конго тетей Мартой:

– А еще реже, в минуты, когда меня томит одиночество и мне грустно, я вспоминаю смутно, и мало-помалу мне почему-то начинает казаться, что обо мне тоже вспоминают, меня ждут и что мы встретимся…

Виллем не знал, любит ли его Хана:

– И я не знаю, приду ли я, если она позовет, – понял барон, – нас бросило друг к другу в Париже, мы стали близки, но наши души где-то в другом месте…, – он не представлял себя переехавшим в Америку:

– В Голливуде мне делать нечего, – мрачно подумал Виллем, – а Хана не согласится жить в шахтерской глубинке. И зачем мне чужие шахты, у меня есть свои…

Он вспомнил ранние розы, увивавшие окна коттеджей в Мон-Сен-Мартене, веселый звон пасхальных колоколов, надписи у поселковых кабачков: «Свежая рыба из Мааса». Издалека засвистел льежский поезд. Виллем почувствовал запах гари и речного ветра:

– Надо вернуться домой, – он потушил сигарету, – восстановить замок, заняться модернизацией компании. Мне тридцать два года, хватит болтаться по свету, у меня есть обязанности перед семьей. Но Хане нечего делать в Мон-Сен-Мартене. Она звезда и не станет преподавать балет в поселковом клубе, как Лада…

Роза привезла барону пачку писем от совета директоров компании:

– Они ждут моего возвращения, – вздохнул Виллем, – но что, если я ошибаюсь и Хана меня любит? Но люблю ли я ее, или случившееся только наше одиночество…

Дверь заскрипела, он услышал легкие шаги. Граф Дате ходил с грацией ночного зверя: