Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга вторая. Том второй

– Ротапринт и учебник остались в квартире, – вспомнил он, – я не успел отнести технику на Арбат. Но вряд ли к нам приедут с обыском прямо сейчас, хотя неизвестно, когда товарищ Матвеев собирался встретиться с покойником… – Надя сдерживала болезненный озноб. Она не помнила, как выбралась из-под тела Королева:

– Надо забрать письмо… – рванувшись в спальню, девушка уперлась в закрытую дверь, – черт, замок защелкнулся. Но где мне искать ключи… – она вздрогнула от телефонного звонка:

– Почти два ночи, кому он понадобился… – Королев обзавелся новой техникой, автоответчиком. Надя узнала голос:

– Василий Васильевич, здравствуйте, – развязно сказал товарищ Матвеев, – вы, должно быть, в гостях. Я заменяю вашего куратора, я заеду за сведениями, учитывая, что вы в воскресенье улетаете… – Надя закуталась в шубку:

– Я не смогла отыскать письмо, было опасно оставаться в квартире. Матвеев мог решить навестить его и ночью… – Павел накрыл теплой рукой холодную ладонь сестры:

– Ты все правильно сделала, нельзя было рисковать. И помни… – он улыбнулся, – мы всегда с тобой, мы твоя семья. Мы никогда не расставались, не расстанемся и сейчас… – Павел хотел перекинуть саквояж на Белорусский вокзал и дать телеграмму Фаине Яковлевне из местного почтового отделения. Допив кофе, сестра шмыгнула носом:

– В квартире везде отпечатки моих пальцев, – она помолчала, – но он умер сам, Павел.

Юноша фыркнул:

– Даже если бы ты его стукнула бутылкой по голове, потеря для человечества невелика. Письмо… – он дернул щекой, – ладно, может быть, гэбисты его не найдут. Пойдем, – он взглянул на часы, – нам на третью платформу… – он сунул в карман шубки Нади пакет с недоеденной провизией:

– Сумка у тебя есть, то есть сумочка… – вагон был почти пустым, – к обеду окажешься в Брянске… – он обнял Надю:

– Все будет хорошо, милая. Дай телеграмму сразу по приезду в Киев. Фаина Яковлевна найдет тебе комнату… – фонари на перроне тонули в сыром тумане. Надя прижалась лбом к запотевшему стеклу. Стащив кепи, брат помахал ей:

– Скоро увидимся, – прочла Надя по его губам, – помни, один за всех и все за одного… – блеснули рыжеватые волосы. Надя вспомнила:

– Он был таким маленьким, что мы с Аней называли его куклой… – в ушах сухо затрещали выстрелы, зашумел океан. Запахло сандалом, она услышала испуганные детские голоса:

– Non, non, Paul frère… – застучали колеса, Надя откинулась к жесткой стенке плацкарты:

– Котов хотел его вышвырнуть в море. Мы цеплялись за него, плакали. Котов не его отец, к нам он тоже не имеет никакого отношения… – Надя сжала руку в кулак:

– Мы увидим нашего отца, обещаю. Мы вырвемся отсюда, чего бы нам это не стоило… – прислонившись виском к окну вагона, девушка велела себе немного поспать.

Очередь в камеру хранения Белорусского вокзала двигалась медленно. Шурша купленной на почте «Комсомолкой», Павел с высоты своего роста разглядывал коротко стриженый светловолосый затылок невзрачного парня, стоявшего впереди. Крепкий юноша носил затасканное пальто и разбитые деревенские сапоги. Под мышкой он зажал облысевший заячий треух. Парень тащил древний фибровый чемодан и брезентовый рюкзак. На чемодане химическим карандашом криво вывели: «Вальд»:

– Прибалт, – подумал Павел, – или советский немец, с них сняли ссылку, разрешили ездить по стране… – в вокзальном почтовом отделении все прошло легко:

– Телеграмму Фаине Яковлевне я дал, завтра она встретит Надю, – в подвале было жарко, Павел вытер пот со лба, – может быть, стоило позвонить Ане, успокоить ее… – взглянув на часы, он решил не рисковать. Стрелка перевалила за семь утра, подслушка могла появиться на работе:

– Официально я поехал на пленэр, – Павел поправил этюдник, – я могу сказать, что электричку отменили, она поймет. Ладно, я через четверть часа буду дома… – сверившись с расписанием, он запомнил время отправления действительно отмененной электрички на Можайск:

– Какой пленэр в такую погоду, – развеселился Павел, – под ногами хлюпает, над головой течет. Хотя певца русской природы Левитана это бы не остановило… – на прилавок камеры хранения шлепнулись чемодан и рюкзак. Парень сказал с акцентом: «На неделю, пожалуйста»:

– Точно, прибалт, – Павел сунул газету в карман дубленки, – комитетская тварь, товарищ Рабе, говорил похоже. Но тот был фальшивый пролетарий, а этот, кажется, настоящий… – сильные руки парня покрывали ссадины, под ногтями виднелась каемка грязи. Приемщик, шевеля губами, выписывал квитанцию.

Юноша неожиданно повернулся к Павлу. Глаза у него были спокойные, прозрачной голубизны:

– Совсем невидный, – усмехнулся Павел, – сморгни и не заметишь… – он вспомнил веселый голос Дануты:

– С тобой, милый, не стоит ходить на свидания в людные места… – Павел приподнялся на локте:

– Это почему еще… – девушка наклонилась над ним, рассыпав вороные, спутанные волосы:

– Потому, – Данута поцеловала его в нос, – что нельзя быть красивым таким… – она улыбалась, – девушкам не нравится, когда все смотрят на их молодого человека… – Павел притянул ее к себе:

– Ерунда. Все смотрят только на тебя… – он в который раз пообещал себе:

– Я ее найду, не знаю, как, но найду, даже если ради этого придется делать вид, что я лоялен СССР и писать про чека… – рассказ про доблестного чекиста Павел настрочил в шутку, когда Надя пожаловалась, что в СССР никто не пишет на манер Яна Флеминга:

– Это вам не майор Пронин, – девушка помахала ярким томиком на английском языке, – от Пронина хочется зевать, а Бонда не закроешь, пока не дочитаешь до конца… – Павел в ответ провозгласил:

– У нас появится свой Бонд, советский Бонд… – в «Юности» похвалили рассказ о московском сироте, потерявшем родителей, пришедшем шестнадцатилетним парнем на работу в ВЧК.

У Павла имелись большие планы на героя:

– Это опубликуют, – мрачно подумал он, – а «Полигон» останется в ящике стола. Никто не напечатает повесть о том, как Советский Союз ради создания атомной бомбы принес в жертву жизни сотен людей… – Павел был уверен, что родители Марты, кем бы они ни были, погибли именно так. Он очнулся от неуверенного голоса парня:

– Простите, товарищ, как проехать на Красную площадь? Мы гости столицы, хотели посмотреть мавзолей Владимира Ильича… – Павел незаметно скривился:

– Половину Прибалтики выслали в Сибирь, немцев отвезли в товарных вагонах в Казахстан, а они притащились в Москву поклоняться мумии фараона. Правильно Аня говорит, то есть в Библии написано, должно пройти время, пока вымрут все, кто родился в рабстве… – юноша сухо ответил:

– Выйдете на улицу Горького, сядете на любой троллейбус в сторону центра. Извините, я тороплюсь… – несмотря на субботний день, троллейбус Павла был забит: